Последний платеж - Дюма Александр (прочитать книгу TXT) 📗
Эдмон подозревал, что это — старательно подготовленная и искусно разыгранная мелодраматическая сцена. И вместе с тем, что-то новое угадывалось в этом человеке, то, чего не было в нем, судя по прежним рассказам и оценкам, касающимся его персоны.
Но что именно? Может быть потеря жены, вдовство с четырьмя маленькими детьми все же произвели некий существенный перелом в этой легкомысленной, авантюристической натуре, сделали то, возможность чего допускали когда-то он и Гайде: возможность некоего перерождения, озарения, того, что по-гречески называется «катарзис».
Гайде продолжала молчаливо вбирать в себя каждое произнесенное гостем слово, уже не как прежде швыряемое, а почти с усилием выдавливаемое слово.
Когда он говорил о смерти жены, Гайде даже показалось, что у него на ресницах блеснули слезы, а голос сдавил с трудом преодоленный спазм.
— Да, господин граф, я еще раз должен признаться, что я грыз локти при воспоминании о нашем с вами когда-то разговоре и о своем мальчишеском фанфаронстве и отказе от соглашения — такого фантастически благоприятного, такого, которое давало мне право называть сказочным, да и то, это было бы слишком скромно…
«Он собирается возобновить разговор этот сейчас»… — мелькнуло у Эдмона с наплывом неприязненности, даже гнева. — «Напрасный расчет!»
— Лишь позже, когда уже было невозможно что-либо поправить в сделанном, я понял… — продолжал кающимся голосом выкладывать Жорж-Шарль, — да, я отчетливо понял, какую страшную альтернативу поставили вы передо мной… Принять ваши условия выглядело для меня постыдным рабством, погружением в моральное небытие, самоуничтожением заживо… Отвергнуть же их, эти условия, оказалось источником непрерывного самоистязания, самобичевания, непрерывных угрызений: зачем я отверг это? О, несчастный, самовлюбленный глупец!
Эдмона на миг порадовало совершенно точное совпадение своего былого, семь лет тому назад замысла с тем, что рассказал сейчас Жорж-Шарль. Видимо, такое же ощущение было и у Гайде, которая была полностью посвящена в свое время в план Эдмона. С той существенной разницей, однако, что к ее радости и гордости за дальновидность и ум ее мужа примешивалось и чисто женское чувство жалости… Тем более, когда Жорж-Шарль рассказывал о жене и ее мучениях.
— Вам было жаль, что вы не приняли моих предложений? — в упор и напрямик спросил Эдмона, как бы стремясь положить поскорее конец излияниям гостя, да и всей беседе с ним вообще.
Было ясно, что блистательно задуманное осуществилось: семь лет этого человека терзало мучительное сожаление о глупо упущенной возможности стать миллионером, ни от кого независимым, иметь дворцы, кареты, десятки отборных коней, сотни слуг и прислужников, блистать в свете в положенное время и наслаждаться покоем тишины в летнюю пору в роскошном уединенном замке — в Богезах или в Бретани…
— Да, — глядя вдруг опять с наглым прямодушием ему в глаза, — ответил Жорж-Шарль. — Я и мучился, и восхищался одновременно вашей поразительной изобретательностью. Вы поступили со мной, как делают наши эльзасские фермеры с лисами и хорями. Капкан ставится с таким расчетом, чтобы туда попала нога или хвост. Зубы капкана захлопываются, и зверь до конца своей жизни должен делать бесполезный выбор: откусить себе собственную ногу или хвост; или же так и таскать за собой сводящий с ума адский прибор, придуманный человеком — капкан.
Огонек злости вдруг на миг вспыхнул в его уже почти сорокалетних, заметно утомленных жизнью глазах. Это все-таки были глаза человека, еще не перестававшего мечтать о крупном жизненном выигрыше.
— Да, — повторил уже другим, более смиренным тоном Жорж-Шарль. — Целых семь лет я старался заглушить в себе настойчивый, неодолимый голос алчности, пытался противопоставить вашим миллионам какие-то иные возможности и перспективы… Помните, может быть, нашу короткую, мимолетную встречу в Марселе, в конторе арматора, снаряжавшего экспедицию на восток… Я хотел собственными руками зарабатывать на жизнь себе и моей семье.
— Нелегкий замысел для того, кто привык к совершенно иному, — едко уронила Гайде. Но Жорж-Шарль, не смутясь или не заметив, продолжал:
— Не один раз складывалось у меня решение разыскать вас, господин граф, и объявить о моем согласии на ваши чудовищные, хотя в общем-то правильные, законные требования… Но вы, по слухам, покидали Францию, и надолго.
Эдмон переглянулся с Гайде.
Догадка его как будто подтверждалась.
— Еще два-три года назад, милый Жорж-Шарль, я, пожалуй, мог бы возобновить то действительно фантастическое, с точки зрения здравого смысла предложение, какое я вам сделал при нашей первой встрече… Но сейчас многое переменилось, и прежде всего я сам! Желание мстить, как бы руководившее всеми моими действиями и помыслами, мстить за что угодно и кому угодно, лишь бы можно было иметь причину для мести, — уступило с годами место некоему безразличию, с мыслью о правильности библейского изречения: «Мне отмщение — и аз воздам»… Иными словами, нельзя, незачем присваивать себе высокое верховное право Высшей силы — карать тех, кого она сочтет нужным… Кроме того, мы с Гайде теперь уже не бездетны — у нас уже есть кому наизаконнейшим и радостнейшим образом оставить наше немалое наследство. Если у вас была мысль об этом же, вы опоздали, дорогой Жорж-Шарль… Мне уже почти ровно пятьдесят лет, личных амбиций и прожектов у меня нет. И можно лишь пособолезновать вам, что вы своевременно не приняли мою руку поддержки.
Наступила довольно длительная пауза.
Жорж-Шарль то ли меланхолично, то ли иронично смотрел на графа.
Наконец он вздохнул и протянул:
— Мне хотелось бы поменяться с вами ролями, дорогой граф!
Эдмон удивленно приподнял брови:
— Что вы хотите этим сказать, сударь?
— Я хочу сказать, граф, что такие блестящие умы, как у вас, крайне нужны нашей бонапартистской ассоциации. Пытаясь отыскать вас, все же в моменты почти смертельного моего отчаяния и самоистязания, ваш покорный слуга кое-что выяснил о вашем прошлом… Удалось установить, что вы в свое время оказали великому Наполеону исключительно важную услугу — обеспечили его бегство с острова Эльба… Наша бонапартистская агентура числит вас в почетном списке будущих, после нашей близкой победы — нотаблей Франции! При вашем желании вы можете получить пост морского министра или министра финансов и даже министра внутренних дел, учитывая ваш двойной опыт — долголетней жертвы и долголетнего карателя-разыскивателя. Такие люди, точнее сказать, такой человек позарез нужен новой, готовящейся к возрождению Французской империи. Понимаете ли вы меня, дорогой граф?
Теперь уже Эдмон почти ошеломленно молчал. Вот о каком обмене ролями говорил этот неисправимый и настойчивый искатель политического счастья! О, теперь ясно видно, что он поднакопил и ума за это время, он хочет достойным образом отплатить своему непризнанному родичу за былое. По давнему принципу: «Долг платежом красен».
На секунду-две Эдмон перевел взгляд на Гайде. Она тоже ошеломленно и даже подавленно молчала. Какие мысли бушевали у нее в голове?
— Бесспорно, есть над чем подумать, — теперь уже как будто и впрямь поменявшись ролями с Эдмоном, чуть иронически протянул Жорж-Шарль, не переступая впрочем, рамок почтительности. — Учтите, напоминаю еще раз, что вы стоите в золотом списке, больше того, в «Орлином списке» Союза бонапартистов Франции. Человек, который вместе со мной подходил позавчера к вашему столику в кафе «Режанс», был сам будущий император. К сожалению, у меня не хватило выдержки, сдали нервы и я не довел свою защиту до конца. Но принц Луи уже простил мне это, как только узнал, кто был человек, обративший меня в бегство. Больше того, как раз наш будущий император и направил меня сейчас к вам с просьбой дать предварительное согласие на участие в управлении Францией после нашей скорой победы… «Нет надобности, — сказал он, — добиваться от господина графа выдвижения им своей кандидатуры на предстоящих новых выборах в Национальное собрание. Человек, помогший бессмертному Наполеону покинуть плен на острове Эльба и вновь вернуться на императорский трон, достоин самых высоких почестей и должностей! Если он не пожелает быть министром, кресло сенатора всегда для него! Он может стать и председателем сената». Вот что просил меня передать вам наш будущий император Наполеон Третий!
