Забытый легион - Кейн Бен (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Тарквиний знал теперь, что этот опыт тоже был частью того последнего урока, который преподал ему Олиний. Возвращение двумя днями позже, чтобы устроить погребальный костер человеку, которого он любил как отца, изменило его полностью и навсегда. Он окончательно утвердился в намерении самым буквальным образом исполнить пожелания Олиния. Он оказался последним этрусским гаруспиком.
Когда подавленный скорбью Тарквиний вернулся с горы, он извлек рубин из рукояти меча и закопал царское оружие вместе с бронзовой печенью в рощице неподалеку от виллы Целия. Одной из причин такого решения было то, что он предпочитал драться этрусским боевым топором, а второй — что драгоценное древнее оружие будет привлекать к себе слишком много внимания. Он не сомневался, что Олиний понял бы его. А камень он с того дня носил у сердца.
В полной темноте он собрал мешок и попрощался с матерью, точно зная, что никогда больше не увидит ее. Фульвия все поняла, как только он сказал, что Олиний предсказал ему дальний путь. Рядом в пьяном забвении храпел отец. Молодой человек поцеловал Сергия в лоб и прошептал на ухо: «Этруски не будут забыты». Спящий повернулся на другой бок и неожиданно светло улыбнулся. От этого Тарквиний сразу воспрянул духом, и ему было куда легче брести по пыльной тропе, которая вела к ближайшей дороге.
Рим, лучшее место для начала пути, лежал на юге. Тарквиний никогда раньше не бывал в столице, и она поразила его своими громадными зданиями. Конечно, его сразу же занесло в гигантский храм Юпитера, где он своими глазами увидел жрецов, как будто сошедших с описаний в этрусских либри. Молодой гаруспик кипел от гнева, наблюдая, как римские авгуры произносят украденные у них истолкования ветров и облаков. И толкуют почти все неправильно. Священные книги, похищенные из этрусских городов, оказались в руках шарлатанов. Он подумал было украсть либри, но сообразил, что это ничего не даст. Куда он их денет? К тому же с оригиналов давно сделано множество списков. Ну, а если его поймают, то участь одна: ликторы посадят его в мешок и живым сбросят в Тибр.
Недели, проведенной в городе, хватило ему с головой. Этруск никого здесь не знал, а жизнь, даже нищенская, обходилась очень недешево. Поиздержавшись, Тарквиний направился на юг по Аппиевой дороге. В десяти милях от города он остановился утолить жажду. Рядом отдыхала под деревьями группа легионеров, свои копья и щиты они сложили рядышком. Солдаты очень часто попадались на дорогах — одни шли откуда-то, чтобы присоединиться к своим отрядам, другие направлялись на какие-нибудь работы или держали дальний путь на войну. Тарквинию, несмотря на всю подготовку, приходилось бороться с собой, чтобы подавлять свою ненависть к ним самим и к делу, за которое они боролись. Точно такие же легионеры несколько веков назад уничтожили этрусков. Но, ничем не выдавая своих чувств, он сел, прислонившись спиной к могучему древесному стволу, и принялся есть хлеб и сыр.
Заметив жилистого молодого человека с висевшим за спиной боевым топором, центурион поднялся с места, подошел к нему и предложил вступить в войско. Риму постоянно требовались люди, способные драться. Этруск улыбнулся — и согласился. Трудно было найти что-либо более обыкновенное для человека, чем вступление в войско, некогда приведшее в ничтожество его собственный народ. Он знал, что так случится.
После двух месяцев суровой подготовки Тарквиний отправился с легионами в Малую Азию, где разгорелась третья война Рима с Митридатом, царем Понта. Лукулл, в прошлом ближайший сподвижник Суллы, дрался с ним уже три года. К тому времени, когда гаруспик попал на войну, Лукулл нанес Митридату несколько поражений и заставил царя отступить в соседнюю Армению, где он зализывал раны под защитой царя Тиграна. Митридату опять удалось сохранить свободу. И Рим по имевшемуся горькому опыту знал, что это означает скорое возобновление войны.
Тигран отверг все предложения дружбы и предпочел покровительствовать Митридату, сделавшись тем самым в глазах полководцев их законной добычей. Без малейшего колебания Лукулл ввел свои легионы, среди воинов которых был и Тарквиний, в Армению. Битва состоялась неподалеку от ее столицы, Тигранокерта. Несмотря на подавляющее численное преимущество армян, Лукулл разгромил их войска, одержав одну из самых выдающихся побед, какие только знала история республики. Полегли десятки тысяч врагов. Тарквиний сражался вдохновенно и немало помог в прорыве вражеского фланга в переломный момент сражения. В строю он бился римским гладиусом, но когда войско погналось за бежавшими с поля битвы армянами, молодой легионер достал свой боевой топор. Ближние легионеры с благоговением наблюдали, как железное лезвие сверкало в воздухе, разрубая врагов чуть ли не пополам. Наградой Тарквинию стало производство в тессерарии, младший офицерский чин; во все века его обладатели командовали караулами.
Он улыбнулся этим воспоминаниям. Когда центурион Тарквиния выяснил, что новый тессерарий способен полностью самостоятельно выполнять все свои непростые служебные обязанности, он без зазрения совести перевалил на него и немалую часть своих собственных дел. Вскоре Тарквиний уже распоряжался реквизициями продуктов, подсчитывал жалованье воинов и составлял заказы на новое оружие и доспехи.
Ну, а Митридат снова ускользнул. Вернувшись в Понт, он собрал новое войско и разгромил находившиеся там силы римлян. А Лукулл, завязший в Армении, где против него развернулась партизанская война, не имел возможности вмешаться. В довершение всех бед в его собственном войске, находившемся в походе уже шесть долгих лет, начались волнения. Как и все легионеры, воины Лукулла подчинялись жесткой дисциплине и постоянно подвергались опасности за весьма скромную плату. И когда во время очередной зимовки в холодных палатках среди них поползли слухи о неслыханном обогащении высших командиров, ветераны Лукулла поверили этим слухам. Несмотря на все усилия Тарквиния и других офицеров, волнение в войске усиливалось. А распускал эти слухи молодой, высокомерный и чрезвычайно раздражительный патриций Клодий Пульхр, зять Лукулла. Тарквиний невзлюбил его с первого взгляда. Лукулл отослал родственника-интригана прочь и непреклонной волей двинул свою мятежную армию в Понт. Но полагаться, как и прежде, на своих воинов в боях против Митридата он уже не мог.
И потому, хотя сопротивление было не слишком серьезным, решительной победы одержать не удалось. В таких случаях Рим не знал жалости. Спасать положение немедленно отправился Помпей Великий с войском, какого еще не видел восток. Тарквиний вместе с остальными солдатами явился свидетелем того, как Помпей отстранил Лукулла от должности проконсула и от командования легионами, разом низведя его в ранг простого гражданина. Таким унизительным образом был положен конец долгой карьере выдающегося полководца.
Помпей быстро ликвидировал последние очаги сопротивления и вытеснил Митридата, теперь уже окончательно обреченного, в горы. Армения превратилась в римскую провинцию, а Тигран остался лишь номинальным правителем. Малая Азия была умиротворена, и весь выигрыш от этого получил ловкий Помпей. К тому времени Тарквиний провел в легионах уже четыре года. К великому его удивлению, военная жизнь ему понравилась. Многочисленные товарищи, чужие языки, незнакомые культуры, даже бои сами по себе нравились молодому этруску гораздо больше, чем былая жизнь в латифундии. По крайней мере, так он думал. За время, проведенное на военной службе, он старался избегать любой возможности делать предсказания, даже не изучал приметы погоды.
Поначалу Тарквиний пытался внушить самому себе, что ведет себя таким образом, чтобы не привлекать ненужного внимания, но постепенно он осознал, что все это лишь попытка забыть свою скорбь, сделать вид, будто Олиний не покинул этот мир, а все еще жив. Это откровение заставило этруска дезертировать из армии, дабы вернуться к поискам самого себя. Уход из части без разрешения был тяжким преступлением и карался смертью, Тарквиний сразу же оказался вне закона. Однако это его не пугало. Гаруспик знал, что останется незамеченным почти при любых обстоятельствах, если только не будет привлекать к себе внимания. А его бегство из войска не могло вызвать особого шума: он был всего лишь одной из самых мелких частичек бесчисленных римских легионов.
