Клеопатра. (Другой перевод) - Хаггард Генри Райдер (бесплатные версии книг txt) 📗

– Прости меня, Хармиона, – ответил я, – я сожалею, что причиню тебе боль, но это видение не изменит свой лик. Я сказал то, что у меня было на сердце, я был искренен и откровенен, и покончим с этим. Ты моя сестра, которую я люблю, и друг, но я никогда не смогу стать для тебя чем-то большим.

– Хорошо… Очень хорошо, спасибо тебе, – сказала она. – Забудем об этом. А теперь от прошлого сна обратимся к другому. – И она странно улыбнулась, подобную улыбку я никогда раньше не замечал у нее на лице: она была грустнее и обреченнее любой печали.

Ослепленный своей глупостью и охваченный волнением, тогда я не заметил, что с той улыбкой умерло счастье юной египтянки Хармионы, надежда на любовь покинула ее, а священные узы долга разлетелись на кусочки. Той улыбкой она посвятила себя Злу, она отвергла свою страну, своих богов и растоптала клятву. Та улыбка ознаменовала миг, когда ход истории изменился. Ибо, если бы тогда я не увидел на ее лице эту улыбку, Октавиан не покорил бы весь мир и Египет снова стал бы свободным и великим.

И все это решила всего лишь женская улыбка.

– Почему ты так странно смотришь на меня, девушка? – спросил я.

– Порой во сне мы улыбаемся, – ответила она. – Нам пора. Следуй за мной. Будь тверд и восторжествуешь, царственный Гармахис! – Она наклонилась, взяла мою руку и поцеловала ее. А потом, бросив на меня последний странный взгляд, развернулась и повела меня вниз по лестнице и через пустые залы.

В зале, называемом Алебастровым, потолок которого поддерживают черные мраморные колонны, мы остановились. Ибо за ним располагалась опочивальня Клеопатры, та самая комната, в которой я видел ее спящей.

– Жди здесь, пока я предупрежу Клеопатру, что ты идешь. – И она оставила меня.

Я простоял там долго, возможно полчаса, считая удары собственного сердца, словно во сне, пытаясь собраться с силами для того, чтобы совершить то, что мне предстояло.

Наконец Хармиона вернулась, тяжело ступая, с опущенной головой.

– Клеопатра ждет тебя, – сказала она. – Проходи, стражей нет.

– Где мы встретимся, когда дело будет сделано? – спросил я хриплым голосом.

– Встретимся здесь, а потом пойдем к Павлу. Будь тверд и восторжествуешь. Прощай же, Гармахис!

И я пошел к опочивальне Клеопатры, но у самого занавеса быстро обернулся и посреди пустого, освещенного светильниками зала увидел странную фигуру. Далеко от меня, вся залитая светом, стояла Хармиона. Голова ее была запрокинута назад, руки заломлены, а на девичьем лице застыла печать такой муки, что описать ее я не могу! Ибо она считала, что я, тот, которого она любила, самое дорогое, что у нее есть на свете, шел навстречу смерти, и то было ее последнее прощание со мной.

Однако тогда я об этом ничего не знал, поэтому, мимолетно удивившись очередной раз, откинул занавес и вошел в опочивальню Клеопатры. Там на шелковом ложе в дальнем конце благоухающего покоя в восхитительном белом одеянии возлежала Клеопатра. В руке она держала украшенное драгоценными камнями опахало из страусовых перьев, которым неторопливо овевала себя, а рядом с ложем стояла слоновой кости арфа и небольшой столик, а на столике – блюдо с фигами, кубки и бутыль с рубиновым вином. Сквозь мягкий приглушенный свет я медленно пошел к ложу, на котором царица, это чудо света, возлежала во всей своей ослепительной красоте. И действительно, никогда прежде она не казалась мне столь прекрасной, как в ту роковую ночь. Облокотившись на шелковые янтарного цвета подушки, она словно сверкала, как звезда на золотом вечернем небе. Ее одежды и волосы источали благоухание, с губ слетала музыка, а в синих небесных очах ее огни мерцали, точно в зловещих топазах.

И эту женщину я должен был сейчас убить!

Медленно я приблизился к ней и поклонился, но Клеопатра не обратила на меня внимания. Она лежала неподвижно, лишь мерно раскачивалось опахало, напоминая неторопливые взмахи крыла большой парящей птицы.

Наконец я остановился перед ней. Она подняла на меня глаза и прижала к груди опахало, как будто пряча красоту.

– Ах, мой друг! Ты пришел? – промолвила она. – Вот и хорошо, потому что мне здесь было очень одиноко. До чего скучен и печален наш мир! Мы знаем столько лиц, и среди них так мало таких, которые нам хочется видеть снова. Но что ты стоишь и молчишь? Садись. – И она указала опахалом на резное кресло у изножья своего ложа.

Я снова поклонился и сел в кресло.

– Я исполнил желание царицы, – сказал я. – Очень внимательно и со всем возможным старанием я изучил пророчества звезд. И вот итог моих трудов. Если царица позволит, я объясню этот звездный гороскоп. – И я встал, чтобы обойти ложе и, пока она будет читать, ударить ее кинжалом в спину.

– Нет, Гармахис, – спокойно сказала она с мягкой, обворожительной улыбкой. – Оставайся на месте и передай мне свои письмена. Клянусь Сераписом, твой лик слишком прекрасен, и я хочу видеть его перед собой, не отрывая глаз!

После этого мне не оставалось ничего другого, кроме как передать ей мои записи. Про себя я решил, что, пока она будет читать, я неожиданно вскочу и всажу кинжал ей в сердце. Она взяла папирус и коснулась при этом моей руки. Потом сделала вид, что читает предсказание. Но она не читала, потому что я видел, что глаза ее из-под ресниц были устремлены поверх свитка на меня.

– Почему ты прячешь руку на груди? – вдруг спросила она, потому что я действительно сжимал рукоятку кинжала под складками одежды. – У тебя болит сердце?

– Да, о царица, – ответил я. – Мое сердце трепещет, оно вот-вот разорвется.

Она ничего не сказала и снова сделала вид, будто читает, хотя по-прежнему не спускала с меня глаз.

Я задумался. Мысли мои беспорядочно метались. Как же мне совершить ненавистное деяние? Если я сейчас наброшусь на нее с кинжалом, она увидит меня, закричит и начнет бороться. Нет, нужно дождаться удобного случая.

– Стало быть, предсказания благоприятны, Гармахис? – наконец спросила она, хотя могла только догадываться.

– Да, о царица, – ответил я.

– Прекрасно, – она бросила папирус на мраморный пол. – Значит, корабли отплывут вовремя. Будь что будет, победа или поражение, мне надоело выжидать и плести интриги.

– Расчеты очень сложные, царица, – сказал я. – Я хотел показать, на каких знамениях основаны мои предсказания.

– Не нужно, Гармахис, благодарю. Я устала от звезд. Ты предсказал удачу, и мне этого достаточно. Я знаю, что ты честный человек, и потому не сомневаюсь, что твое предсказание правдиво. Потому забудь свою ученость и давай лучше веселиться. Чем бы нам заняться? Я могла бы станцевать для тебя – со мной никто не сравнится в этом искусстве! – но царице не полагается танцевать перед подданным, это недостойно ее. Вот, придумала! Я спою. – Она приподнялась, села на ложе, придвинула к себе арфу и сыграла несколько чарующих аккордов. А потом запела своим низким нежным голосом прекрасную песню любви: