Королева викингов - Андерсон Пол Уильям (читать онлайн полную книгу txt) 📗
— …Хорошо, что встал раньше солнца, господин, — говорил Скопти. — Ночь была долгой, и начались раздоры. — Никто не посмел бы будить короля, разве что в случае крайней необходимости. А то, что он сам почувствовал, что в нем нуждаются, вызывало лишь еще большее уважение.
— Мы разберем происшествие немедленно, но со всей мудростью, какую требует закон, — ответил Эйрик. — Идем в зал! — По дороге он наклонился к Гуннхильд: — Похоже, Эйвинд Хвастун учинил смертоубийство, — прошептал он на ухо жене.
— Что? — Земля закачалась у нее под ногами; дыхание перехватило. — Да, мы немедленно во всем разберемся, — слетело с ее губ.
Хотя это и было необычно для женщины, она села на возвышение рядом с мужем.
— Мы не будем пререкаться и ходить вокруг да около, — заявил Эйрик. — Пусть первым говорит обиженный.
Вперед вышел Торир:
— Вчера вечером Эйвинд убил моего человека и сделал это в священном месте.
— Моего брата, — прорычал Торфинн. — Моего брата Торвальда, который ничем не угрожал ему. Король, я видел это своими глазами.
— Тогда расскажи об этом, — предложил ему Эйрик.
— Мы пили здесь. — Обезумевший от гнева и печали Торфинн говорил почти бессвязно. Другие свидетели оказались более толковыми. Слово за слово — так частями открывается глазам мореплавателей мыс во время шторма — была составлена полная картина происшествия.
Немало народу засиделось за пивом допоздна. Торир и Торольв ушли спать, а Торфинн и Торвальд решили продолжать пить. Эйвинд и Ольв находились там же и присоединились к ним. Все, казалось, шло как нельзя лучше. Действительно, сыновья Эзура весело пировали вместе с этими братьями. Да, поначалу ничего не предвещало дурного. Они пили вчетвером, передавая рог вкруговую, пока он не пустел, и тут же требовали новый. Спустя некоторое время они решили еще больше укрепить свою дружбу, а для этого пить парами, Ольв с Торфинном, Эйвинд с Торвальдом.
Гуннхильд сдержала стон. Как часто ей приходилось слышать, чем заканчивалось такое дружество. Чем пьянее становятся пирующие, тем старательнее восхваляют они свою мужественность и с тем большей готовностью они цепляются к каждой безделице, стараясь найти в ней обиду. И иногда один в конце концов говорит другому, что тот отпил больше, прежде чем передать ему рог, другой вспыхивает от возмущения, и дело заканчивается настоящими оскорблениями, а то и чем-нибудь похуже.
— Он обозвал меня кобылой и сказал, что моя сестра-ведьма должна вызвать тролля, чтобы он стал моим жеребцом, — хрипло выдавил из себя Эйвинд, когда Эйрик велел ему говорить. — Ни один человек на свете не сможет спокойно вынести такое оскорбление, не так ли?
Этот Торвальд неспроста получил прозвище Горячая Голова, подумала Гуннхильд. И все же Эйвинд не должен был вести себя так же нагло — или нет?
А Эйрик гнул напрямик к правде:
— Если бы твои мозги были на месте, то ты нашел бы способ примириться. Если бы сегодня ты проснулся злой от обиды, то мог бы принести жалобу на него на следующем тинге или же вызвать обидчика на поединок на хольмганге. — Так назывался участок земли на небольшом островке, размеченный ивовыми кольями; во время поединка противники по очереди обмениваются ударами до тех пор, пока один из них не упадет или не вылетит за ограду. Он и признается неправым. — Но ведь у тебя с собой был меч, — подвел итог Эйрик.
— Как я мог доверять честности намерений этих негодяев? — глядя в землю, ответил Эйвинд.
Даже Ольв бросил на брата тяжелый неодобрительный взгляд. Никто и никогда не вносил оружия в освященный дом. Ножи служили для еды. А Эйвинд прятал под плащом короткий меч и, когда началась ссора, внезапно выхватил его и вонзил в Торвальда. Крови вылилось совсем немного, но человек умер почти сразу. Это был умелый удар, нанесенный опытной рукой.
Гуннхильд знала, что именно она подтолкнула брата на этот поступок. Но разве могла она предположить, что он так по-дурацки выполнит ее просьбу?
— Твои люди, король, и люди Торира чуть не дошли до боя, — вновь вступил в разговор Скопти. — Но другие, кто соображал получше, разняли их. Теперь дело за твоим решением.
— Вы все сделали как нельзя лучше, — мрачно ответил Эйрик. — Эйвинд, закон есть закон. Поскольку это смертоубийство свершилось там, где оно свершилось, и это сделала твоя рука, закон именует тебя волком, проникшим в святыню, и изгоняет от людей. Я возьму тебя под свою руку лишь на то время, какое потребуется тебе, чтобы покинуть Норвегию. — Он обратился к Ториру: — Но, во имя доброй воли, не возьмешь ли ты виру за своего человека, а ты, Торфинн, — за своего брата? Оставляю на ваше усмотрение, какой должна быть эта вира.
— Нет! — отрезал Торфинн. — Я прикончу этого убийцу, где бы он мне ни попался.
Торир помотал головой.
— Я никогда не брал платы за человека, — сказал он почти печально, — и не возьму теперь.
Так закончился этот суд. (Гуннхильд показалось, что он тянулся бесконечно.) А потом король, она и ее братья вышли на свет молодого, только появившегося из-за горизонта солнца, ненадолго отделившись от всех остальных.
— Мне кажется, Гуннхильд, что твоя затея не удалась, — сказал Эйрик.
Она вся напряглась:
— А разве то, чего я хотела, было дурно?
— Оставим это. Что сделано, то сделано. Эйвинд, ты верно служил мне, а Ольв продолжает служить. Я не оставлю тебя. Ты должен уйти, но ты уйдешь с длинным кораблем, командой и известием от меня к моему датскому родственнику.
Эйвинд громко сглотнул, вытер рукой глаза и проговорил, заикаясь:
— В-в-всегда я останусь твоим че-человеком, господин, и… и твоих сыновей, которые наследуют те-тебе.
Может быть, ему удастся в том далеком будущем послужить им более удачно, подумала Гуннхильд.
Спустя не слишком много времени до нее дошло известие о том, что король Харальд Синезубый радушно принял в Дании Эйвинда и его спутников. Эйвинд был известен как один из лучших бойцов. Харальд Синезубый дал ему землю и поставил начальником над стражей, охранявшей побережье от викингов.
Но к тому времени она занималась уже совсем другими делами.
XI
Конунг Харальд Прекрасноволосый ненавидел колдунов-сейдров. Эйрик относился к ним не столь сурово, но тоже нисколько не верил в подобные вещи. Гуннхильд знала, что так же относится к колдовству большинство наиболее знатных людей. И потому она никогда не рассказывала о своем пребывании в Финнмёрке больше, чем было необходимо. Она скорее всегда старалась дать слушателям понять, что эта была ошибка юности, которая могла бы привести к ужасным последствиям, если бы ее не спасли, пока не стало поздно. Да, она смогла узнать там несколько вещей, касавшихся главным образом лечения ран и болезней, но ничего кроме того, ничего такого, что могло бы представлять угрозу для любого человека.
Встретившись со старым королем, она заставила и его поверить этому. Ласковые речи, теплые улыбки, полные дочерней любви и восхищения взгляды, легкое покачивание бедер быстро покорили его. Что же касалось Эйрика, то он не спрашивал, какое применение она могла бы в том или ином случае найти своим навыкам, что бы они собой ни представляли.
По правде говоря, к настоящему времени она очень мало использовала свои знания: для предсказания и предвидения в очень узких границах, заговоры на доброе и худое, в воздействии которых она никогда не была уверена, приворотные чары, которые не позволяли любви Эйрика отвернуться от нее, — хотя Гуннхильд знала, что для этого более действенны мирские способы. Лишь во время первых родов ее душе удалось вырваться на волю; вероятно, потому, что последующие проходили намного легче. Когда ей доводилось надолго остаться одной — что бывало редко, — она готовила какие-то варева и изготавливала какие-то вещи, которые держала спрятанными ото всех. А иной раз в подобные часы одиночества она просто перебирала в мыслях свои знания, чтобы ничего не забыть, вспоминала танцы, заклинательные песни, рисованные знаки или же просто размышляла обо всем этом, пытаясь глубже проникнуть в понимание того, что некогда выучила. Ничего больше.
