Одиссея поневоле (Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевс - Свет Яков Михайлович
— Оставь топор, — сказал он. — Этот топор — мой друг.
Неодушевленные друзья — куклы из хлопковых оческов, старые гребни, беззубая тёрка-гуайо — были и у Каоны. И она ласково погладила топорище, а затем положила у своих ног предмет, который был другом Ягуа.
И вот каноэ в открытом море, осталась позади Бухта Четырех Ветров, и соленый ветер дует в корму.
Ягуа в большом волнении. Ведь в сущности пригласил он Каону не ради рыбной ловли. Спору нет, охота с гуаиканом — дело занятное, но не в охоте суть. Каона должна поглядеть на великое изобретение племянника касика Гуабины. Оно стояло на борту бок о бок с деревянной игуаной. Это было круглое бревнышко, уложенное на короткие стойки. Справа у бревнышка была рукоятка. Ворот, обыкновенный ворот изобрел Ягуа.
В Старом Свете такие вороты верой и правдой служили египетским пахарям и эллинским волопасам. И никто там не задумывался над тем, кто первый приспособил рукоять к круглому обрубку и кому пришло в голову установить это нехитрое приспособление над степным колодцем или на борту рыбачьей лодки. Так и остались незапатентованными колодезные вороты, канули в Лету имена изобретателей огнива и колеса.
До колеса Новый Свет не додумался, но тароваты на выдумку были и собратья Ягуа, и жители поднебесных долин страны инков, и краснокожие обитатели края Великих Озер, и люди, которые в лесах Гватемалы и на мексиканских нагорьях создали удивительные города…
— Смотри, Каона, я наматываю бечеву на этот барабан. Вот здесь я ее закрепляю. Где гуаикан, дай мне его. Так, видишь, я бросаю его в воду. Гляди, гляди — вот он поплыл к белым камням. Хорошо. А теперь я кручу эту палку — бечева бежит назад, и наша рыба-гуаикан тут как тут: вот она у самого борта.
— Да, вижу, но она возвращается без добычи. А прежде, когда ты тянул бечеву руками, она ее всегда притаскивала. Всегда!
Увы… меньше всего тебя понимают в собственном доме. Ягуа тяжело вздохнул и отпустил ручку ворота. Леска словно обезумела. Она мгновенно смоталась с барабана, и рыба-охотница нырнула в зеленую пучину.
Вот она настигла большую макрель. Присосалась к ней жадной пастью. Бечева бежит назад, охотница уже здесь, у кормы, видны ее острые плавники и золотистая спина макрели. Теперь надо поддержать ворот рукой, схватить бечеву и… Ну вот, макрель уже в каноэ, остается лишь оторвать ее от неуемного гуаикана, который намертво присосался к своей добыче.
Снова разматывается леска. И еще раз, и еще. В лохани три тунца, две макрели. Каона, умница Каона, неужели тебе не понять, что придумал твой Ягуа?
— Поймаем десятую и повернем к берегу, — говорит Ягуа. Голос у него тусклый, ему теперь все безразлично. Каона! Недобрые духи ослепили тебя, ты играешь с псицей-алкой и не замечаешь, что великий рыболов сердит и обижен.
В десятый раз разматывается леска. Ягуа выбирает слабину, тянет леску к себе. Удивительно, ворот дрожит, леска натянулась, но она почему-то не хочет наматываться на ворот. Ах, вот в чем дело! Гуаикан присосался к большой рыбе. Леска круг за кругом свертывается с барабана, каноэ теперь на привязи, оно мчится к белым камням, рассекая упругие воды.
Вдруг его резко заносит вправо. Толчок — и Ягуа падает. Плечом он задевает за ручку ворота, тонкая струйка крови бежит от плеча к локтю.
— Каона, Каона, камни схватили бечеву! Я туда, к камням. Греби за мной!
До белых рифов легко можно добросить камень, такому пловцу, как Ягуа, ничего не стоит одолеть это расстояние. Обгоняя стайки пестрых рыбешек, он уверенно плывет к рифам. Вот они, эти зловредные камни. Огромные, замшелые, а на них склизкие зеленоватые бородки.
Леска уходит в зазор между двумя камнями. Ягуа тянет ее на себя, но она не поддается ни на волос. Он всплывает, снова ныряет и хватает за леску. Хвала духу Большой Соленой Воды, леска вырвалась из плена. Вырвалась и понеслась прочь, обжигая ладони.
— О Мабуйя! Так вот кого поймал гуаикан!
Пытаясь оборвать леску, бесновалась над рифами огромная акула. Исчадье морской бездны учуяло главного врага. Акула ринулась в атаку. Ягуа нырнул ей навстречу и проскользнул под ее брюхом. Вынырнул и снова погрузился в воду. Акула перевернулась на спину, она изготовилась к последнему броску. На Ягуа надвинулась острозубая пасть. А в глазах плыли темные круги. До Страны Вечных Теней оставался один шаг.
Мимо промелькнуло нечто маленькое, рыжее, быстрое. Затем раздался жалобный визг. Буйя принесла себя в жертву ради хозяина. Страна Коаиваи отодвинулась на три шага, спасения еще не было, была лишь короткая отсрочка.
Каменный топор рассек акуле лоб. Следующий удар пришелся ей в глаз. Каноэ круто накренилось на левый борт, девушка едва удержалась на ногах, топор выскользнул из ее рук. Напрягая все силы, она втянула Ягуа в каноэ.
— Друзья наши… Буйя… топор… нет их… Потеряли мы наших друзей…
Девушки всегда плачут некстати, но ведь и правда, жаль топора, жаль, что погибла рыжая алка.
Акула медленно погружалась на дно. С собой она уносила обрывок лески и рыбу-охотницу, присосавшуюся к сизому боку сраженного чудовища.
— Ты достойная мать моих сыновей, — сказал Ягуа. — Достойная и отважная.
Поздно вечером Ягуа вернулся домой. Он пришел в семейное святилище и схватил за ухо обманщика-земи.
— Вот тебе за алку, вот тебе за топор, вот тебе за бечеву, которую ты потерял.
Земи пошатывался, рука у Ягуа была тяжелая, а от пощечины он увернуться не мог. А Ягуа знал, что наказанный земи будет впредь служить ему верой и правдой.
До дня «Икс» оставалось пять дней.
День третий
Воскресенье, 7 октября. Плыли своим путем к западу. Сперва проходили по 12 миль, а затем по 8 миль в час. Прошли до захода солнца 23 лиги, людям насчитали 18 лиг. Днем, на восходе солнца, каравелла «Нинья», которая шла впереди, так как она ходкая (и кроме того, все стараются идти возможно быстрее, чтобы первыми увидеть землю и воспользоваться наградой, которую обещали тому, кто первый увидит землю), подняла на вершине мачты знамя и разрядила ломбарду [2], что было условным сигналом (который должен даваться) при виде земли согласно распоряжению адмирала. Было приказано также, чтобы на восходе и на заходе солнца все корабли присоединялись к адмиральскому, так как в эти часы воздух особенно чист и можно обозревать все на значительном расстоянии.
Вечером не нашли земли, которую будто бы видели люди на «Нинье». Пролетело великое множество птиц с северной стороны к юго-западу; судя по этому, можно было полагать, что они летят, чтобы ночевать на суше или же, быть может, бегут от зимы, которая в тех землях, откуда они вылетели, должна была наступить (адмирал знал, что большинство островов, которыми владеют португальцы, были открыты благодаря птицам). Поэтому адмирал решил оставить путь к западу и направиться на запад-юго-запад, с тем чтобы в течение двух дней идти этим путем. Это случилось за час до захода солнца.
За ночь прошли 5 лиг и за день 23 лиги. Всего же прошли 28 лиг за день и за ночь.
Шел шестьдесят шестой день плавания. Земля, земля, все помыслы были только о ней. И тому, кто первый ее заметит, была обещана награда — десять тысяч мараведи годовой пенсии. В чаянии земли и награды спутники Колумба не раз принимали за долгожданную сушу темные тучки на горизонте. 7 октября таким образом обманулись моряки на «Нинье».
Птицы… Великий мореплаватель не ошибался, предполагая, что птицы летят по трассе своих осенних путешествий в теплые земли, лежащие где-то на юго-западе. В октябре пернатые странники из летних резиденций в Северной Европе перелетают на Антильские острова и в Южную Америку. Изменив курс в направлении полета птиц, Колумб пошел на запад-юго-запад, к Багамским островам. Если бы он продолжал идти прямо на запад, то привел бы корабли в воды, омывающие западные берега Флориды. И тогда мощная струя Гольфстрима могла бы отнести флотилию на северо-восток и Колумбу, возможно, не удалось бы добраться до Нового Света.
