Дезертир (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер" (прочитать книгу .TXT) 📗

– Ты почему оставил пост?

– Да чего там сидеть? Кто в такую погоду воевать-то полезет?

Командир скрипнул зубами, но не возразил. Промокший с головы до ног, замерзший, он и сам был того же мнения и лишь долг старшего еще вынуждал его вновь и вновь убеждать себя, что "никто не полезет", что "хороший хозяин собаку в такую погоду на улицу не выгонит". И еще десяток доводов. А воины вообще не мучили себя угрызениями совести. Как бы ни был бдителен Диофант, его младшие командиры тоже умели очень разумно рассуждать. Вот и рассудили. За противоположным берегом никто не следил, его почти не было видно.

Ливень шумел, ветер завывал, волну за волной наваливая дождевые заряды, отбивавшие барабанную дробь по оставленным снаружи щитам. Тихонько ржали несчастные стреноженные кони. Стучали зубами воины, сбившиеся в кучу и накрывшиеся шерстяными плащами. И никаких других звуков никто из них не слышал. Ни до, а уж тем более после того, как шалаш со всех сторон пронзили римские пилумы. Вместе с незадачливыми дозорными, разумеется.

Красный поперечный гребень на шлеме примипила, отяжелев от воды, печально поник и висел почти параллельно земле, что донельзя раздражало старшего центуриона. Сергию хотелось ворчать и браниться, чем громче, тем лучше. С трудом сдерживая себя, он переправился в числе первых и, убедившись, что понтийский дозор уничтожен, теперь с удовольствием выпускал пар, порыкивая на легионеров, переходивших реку по пояс в воде.

Они шли налегке, оставив поклажу и даже плащи, от которых все равно не было бы ни какого проку. Конечно же, легионеры, построившие накануне укрепленный лагерь, а теперь марширующие в бурю, в ночь, промокли и устали. До цели еще половина пути, в конце которого предстоял бой, пусть с сонным, но, несмотря на это, очень опасным и превосходящим численно противником.

И все же они шли к победе, ибо кто во всей Ойкумене, кроме них, прославленных ветеранов Мария мог взять ее здесь и сейчас?

10

Разгром царского войска распахнул перед Фимбрией множество дверей. После первой победы легат продолжил движение на запад вдоль берега Пропонтиды и без боя занял Даскилий, а затем Кизик. Здесь римлян догнало посольство Пруса, города ближайшего к месту сражения, но расположенного у подножия Мизийского Олимпа, в стороне от дороги, по которой шли легионы. Послы спешили изъявить покорность Фимбрии, в доказательство выдали ему нескольких понтийцев, пытавшихся найти убежище в Прусе.

Повторялась давняя история, когда малоазиатские города один за другим сдавались без борьбы Александру Македонскому после первой же его победы над персами при Гранике.

Вифиния не сопротивлялась. Она давно уже считалась клиентом Рима, потом попала под власть Митридата и теперь, напуганная легкостью, с которой Гай Флавий обратил царское войско в бегство, торопилась заверить победителя в своей преданности. Правда, не вся: на западе, в Геллеспонте, стоял царский флот и потому несколько тамошних городов – Абидос, Дардан и Лампсак, чувствовали себя в безопасности.

Фимбрия сознавал, что оставлять эти города за спиной опасно, но все же пошел на риск. Он рассчитывал на успех в "быстрой войне": на плечах отступающего противника ворваться в Пергам и пленить, либо убить Митридата. Затяжное противостояние с противником на его территории марианцы себе позволить не могли. К счастью для них, царских войск в Азии почти не осталось. Основные силы сражались в Греции. Митридат мог бы собрать новую армию, но на это требовалось время.

В ночной битве у притока Риднака погиб Менандр, горячий начальник конницы. Диофант до последнего пытался с мечом в руке восстановить порядок в войсках, бегущих без оглядки. Он спас царевича, но сам был тяжело ранен, и лишь чудо помогло наиболее преданным воинам вынести полководца с поля боя. Вернее бойни. Римляне просто рассеяли понтийцев. Без счета воинов осталось лежать мертвыми в сожженном лагере на берегу реки. Те, кто уцелел, бежали кто куда, без всякого порядка. Большинство уцелевших дезертировало. Таксил смог собрать лишь жалкие остатки двадцатитысячной рати, чуть более одной десятой ее части. Диофант пребывал в беспамятстве и личные врачи царя, а так же местные лекари, которыми так славился Пергам, боролись за его жизнь.

Воины, которых привел Таксил, были подавлены поражением и не слишком боеспособны. Остальные силы царя составляли восемьсот тяжеловооруженных всадников-телохранителей, возглавляемых галатом Битоитом, и чуть более полутора тысяч халкаспидов [57]. Всего в Пергаме собралось около пяти тысяч бойцов. Теперь уже римляне вдвое превосходили числом понтийцев.

Пергам раскинулся на холмах с весьма крутыми склонами. Крепостные стены окольцовывали город близко к подножию холмов на возвышении, достаточном, чтобы существенно усложнить жизнь осаждающим. Городские кварталы располагались еще выше, и все здания были видны, как на ладони.

Это был прекрасный город. Его улицы, шириной около двадцати локтей, замощены камнем и снабжены водостоками. Во все районы проведен водопровод от реки Селин. Северную часть города занимал акрополь, храмы и дворцы которого сложены из белого мрамора. Храм Афины и огромный алтарь Зевса, воздвигнутый некогда царем Эвменом в честь победы над галатами, заметны с огромного расстояния. Рядом разместились театр и библиотека, вторая по величине в мире после знаменитой александрийской, а так же храм Асклепия, бога-врачевателя. Последний, знаменитый на всю Ойкумену, привлекал паломников, страждущих избавления от хворей, в числе намного большем, чем святилища воительницы и громовержца. Здесь не только молились об излечении – врач из любого уголка эллинского мира почитал величайшей честью возможность поработать в Пергаме, обменяться опытом с лучшими из служителей змеи, обвивающей посох Асклепия.

Слишком важен был Пергам для Митридата, чтобы отдать его римлянам без боя, да и оборонять город, несмотря на значительную протяженность крепостных стен, не представляло труда. Природа и человек оставили немного удобных мест для того, чтобы неприятель мог успешно подвести осадные машины. Но все же царь не решился защищать город.

Основной причиной этого была вовсе не малочисленность царского войска. Митридат не рискнул запереться в Пергаме, поскольку не доверял горожанам. Те с каждым днем относились к понтийцам с возрастающей враждебностью. Под властью Митридата город пережил уже две кровавых резни. Сначала здесь, как и во многих других городах Вифинии и Ионии, понтийцы убивали римлян, всех, без разбору, не щадили даже маленьких детей. Потом был раскрыт заговор против царя уже среди эллинов и по приказу Эвпатора в Пергаме казнили восемьдесят знатнейших горожан. Царские соглядатаи и телохранители хватали людей на улицах за один косой взгляд. Город тонул в ненависти, которая готова была в любой момент выплеснуться через край.

Все царские советники согласились с тем, что вероятность предательства со стороны пергамцев слишком велика и рисковать не стоит. Митридат, не дожидаясь, когда Фимбрия превратит Пергам в мышеловку, отступил в Питану, небольшой городок на побережье, тоже неплохо укрепленный. Фимбрия преследовал царя по пятам.

Легионеры копали ров и по краю его насыпали вал, браня неподатливую каменистую почву и обливаясь потом. Привычная работа, за которой проходит едва ли не половина жизни вставших под знамя Орла. Уж точно не меньше, чем в походах и воинских упражнениях. И гораздо больше, чем в боях. Две трети легионеров ковырялись в земле, остальные в полном вооружении стояли за валом, готовые в любой момент отразить вылазку врага. Стояли под палящим солнцем. Неизвестно, кому было тяжелее. По крайней мере, землекопы одеты очень легко, а кое-кто и вовсе копал землю, в чем мать родила, тогда как стерегущие их товарищи, медленно запекались в железе, покрывавшем их с ног до головы.