Иголка в стоге сена (СИ) - Зарвин Владимир (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
— По-правде говоря, я рассчитывал на более радушный прием, — ответил Дмитрий, стараясь не выдавать голосом своего гнева, — надеюсь, Воевода, ты объяснишь причину нашего заточения?
— Конечно, именно за этим я тебя и позвал. Видишь ли, боярин, возраст иногда странным образом меняет человека. Возьми, например, меня.
Без сих нелепых стекляшек на носу я не в силах разобрать ни одной строчки в бумагах, кои мне приходится просматривать по делам службы. Однако, вдаль, как это ни дивно, я вижу так же хорошо, как когда-то в юности. А иногда мне кажется, что даже лучше!
— Рад за тебя, Воевода, но какое отношение имеет твоя зоркость к моему заточению?
— А такое, боярин, что я вижу людей насквозь, и к тебе у меня доверия нет!
— Это почему же? — нахмурился Дмитрий.
— Да уж больно странным образом ты здесь появился. Кажется, у вас, в Московии говорят: «скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты»? А ты пришел сюда в компании чубатого разбойника, заклятого врага Польской Короны. Уже одного этого мне достаточно, чтобы относиться к тебе с недоверием!
— Человек, коего ты именуешь разбойником, храбро защищал княжну, — вступился за казака Бутурлин. — Скажу более: без его помощи мы бы никогда не добрались до Самбора. Он присягнул мне на верность и всю дорогу оставался верен своей клятве. Каково бы ни было его прошлое, он искупил его своими нынешними деяниями!
— Ладно, оставим на время твоего слугу, поговорим о тебе. Расскажи, как тебе удалось выжить на лесной заставе самому и спасти княжну Эву?
— Я уже дважды сказывал о том тебе и твоему племяннику. К чему повторять еще раз?
— А ты повтори, — осклабился Воевода, открыв на миг желтоватые, но крепкие зубы, — авось, припомнишь чего, о чем умолчал в прошлые разы?
Мне уж очень понравилась история, как ты получил саблей по голове и остался в живых. Обычно стальной клинок раскалывает голову, как сухой орех. Или у москвичей кости крепче, чем у других смертных?
— То, что я в живых остался, — заслуга покойного Князя, — пояснил Дмитрий, — его меч сбил с пути саблю, нацеленную мне в голову, потому-то ее клинок и ударил меня плашмя…
— Клинок ли? — поднял кустистую бровь Воевода. — Я твою рану видел, такую можно добыть, задев головой ветку в лесу. Но даже если ты получил ее в бою, не знаю, достаточно ли подобной царапины, чтобы молодец вроде тебя потерял сознание?
— Вижу, куда ты клонишь, Воевода, — грустно усмехнулся Дмитрий, — думаешь, спасая собственную жизнь, я бросил в бою Корибута и притворился мертвым? — Нет, такого не было, да и нужно быть безумцем, чтобы надеяться подобным способом выжить в той резне! Люди Волкича осматривали убитых, если бы кто — либо подал признаки жизни, его бы тут же добили.
— Почему же тогда не добили тебя?
— Я был весь в крови, может, потому меня и приняли за мертвеца. После я, и впрямь, сказывался трупом, но для того лишь, чтобы подобраться к Волкичу и вызволить княжну…
…Сказать по правде, шансов было немного. То, что нам удалось выбраться с заставы и дойти до Самбора, можно объяснить лишь Чудом Господним…
— Положим, но чем ты объяснишь иное? — продолжал напирать Воевода. — Троих разбойников на заставе ты сразил, а самого Волкича саблей не тронул!
— У него и так шея хрустнула, когда он врезался головой в стену, — пожал плечами Бутурлин, — да и жолнежи его тут же в дверь стали барабанить. У нас каждый миг был на счету…
— Не успел, значит, — сочувственно покачал головой Кшиштоф, протирая рукавом очки, — что ж, бывает…
…Однако, из-за сей оплошности тать Волкич остался жив и теперь со своей шайкой скрывается в лесу!
— Как, остался жив? — от нежданной вести Дмитрий, едва не потерял дар речи. — Я же сам видел его мертвым!
— Видно, не досмотрел! — хищно рассмеялся Каштелян, — видишь, боярин, как много дивного в твоей истории!
— Погоди, Воевода, откуда известно, что он выжил? — с трудом вымолвил, приходя в себя, Бутурлин.
— Когда мы с Флорианом прибыли на лесную заставу, его трупа там не было.
— Может, разбойники забрали его с собой? — подал мысль Бутурлин.
— Зачем разбойному сброду мертвый атаман? — поморщился Воевода. — Ты слишком высокого мнения об этих нехристях!..
— Тогда, может, пропажа трупа — дело рук чужака в сером плаще, — предположил Дмитрий, — он мог вернуться на заставу…
…Хотя не знаю, зачем ему мог понадобиться мертвый душегуб?
— Ах да, человек в сером… — причмокнул языком Кшиштоф, — …хорошо, что напомнил, я о нем почти забыл!
— Похоже, Воевода, ты не слишком веришь в его приезд на заставу?
— Да уж, не верится мне почему-то! — развел руками Владыка Самбора. — Ты — единственный, кто его видел. Княжна, хоть и была в том месте, с ним не встречалась…
— Княжна и не могла с ним встречаться. Когда приезжал чужеземец, ее держали в верхних покоях терема, а наверх он не поднимался…
— Может быть, и так, боярин, — Воевода снял с носа очки и спрятал их в замшевый футляр, — но все же ты не убедил меня в правдивости своих слов. Сдается мне, ты сам выдумал пришельца в плаще, чтобы пустить меня по ложному следу и отвести подозрения от Московии.
— Московии?! — Дмитрий от изумления привстал со скамьи. — Я не ослышался, Воевода?
— Да, Московии, — со спокойной улыбкой повторил Каштелян, — а чего ты так встрепенулся, словно тебя кипятком окатили? Садись и слушай!
У Великой Унии врагов, и впрямь, хватает: и шведы, и немцы точат на нас зубы — это правда. Только в сем деле след ведет в другую сторону — к Москве. Пока ты в моей темнице гостил, я кое-что узнал об этом Волкиче.
Непростым парнем он оказался, ох, непростым! Оказывается, ему не впервой действовать под чужой личиной. В былые времена он в походы на татар ходил, очищая от набежчиков подмосковные степи.
Так вот, и он, и его люди были наряжены в басурманское платье, да и говорили меж собой по-татарски. Татары принимали их за собратьев и без страха подпускали к себе. А люди Волкича истребляли их, не давая обнажить клинки.
Ваш Великий Князь по достоинству оценил его службу. И землями, и златом наделил так, что стал он на Москве первым богатеем…
…Вот и скажи, что мог такой человек делать под чужим именем на землях Унии, как не исполнять волю Московского Князя? Ваш государь хорошо знал, сколь может быть полезен для него верный человек, взявший под команду польскую пограничную заставу.
Он и слабые места в нашей обороне выведает, и верную дорогу своему Князю к польским тылам укажет. А если придется, то сам московские отряды сквозь вверенный ему участок кордона проведет!..
— Похоже, не все ты узнал о Волкиче, — прервал Воеводу Бутурлин, — нет ему смысла для Москвы стараться — в опале он ныне. За мерзкое злодеяние Великий Князь лишил его всех привилегий да еще на кол хотел посадить. От гнева Княжьего он и бежал к вам, на Литву…
— И о том ведаю, — не моргнув глазом, продолжал Воевода, — только в княжескую опалу я не верю. Поговаривают, что семья боярская, истребленная Волкичем, была не люба Московскому Государю.
Вечно спорили с ним Колычевы в богатстве и древности рода. Влияние их при Московском дворе росло, как на дрожжах. Видно, испугался их роста Князь и решил от соперников избавиться.
Тут Волкич, любимец княжий, и подсказал ему верный способ, как врагов уничтожить и боярство московское против себя не обратить.
Князь поразмыслил да и согласился. Для вида гнев на себя напустил, смертью пригрозил убийце, а сам, с подложными грамотами Крушевича, направил татя к Краковскому Двору.
Мало кому удается одной стрелой двух уток добыть, а вашему Князю троих удалось! От врагов избавился, остался чист перед вассалами да еще обзавелся лазутчиком в соседней державе!
— Если все обстоит так, как ты говоришь, тогда зачем было Волкичу убивать Князя Корибута? Свершив подобное, он неизбежно бы раскрыл свое истинное лицо и потерял возможность тайно служить своему господину!
— Видно, изменились замыслы Московского Князя, — разгладил Воевода свои воинственно закрученные усы, — а может быть, за время пребывания на Москве Жигмонт прознал какую-то тайну, опасную для вашего Государя? Он и решил убить посланника, чтобы тайна сия не дошла до Польского Владыки.
