Замок Эпштейнов - Дюма Александр (книги серии онлайн .txt) 📗
Эту записку Эберхард бережно хранил в замке Эпштей-нов, в своей комнате. Задумчиво опустив голову, он побрел в том направлении, где виднелись высокие башни семейной цитадели Эпштейнов. По дороге он обдумывал, в каких выражениях составить письмо графу, и, когда он подходил к воротам замка, текст этого письма почти уже полностью сложился в его голове.
«Да, именно так его можно пронять, — рассуждал он. — Именно эти струны его души нужно затронуть, и успех будет почти обеспечен. Поскольку отец поклялся никогда больше не возвращаться в замок, придется прибегнуть к помощи письма».
Рассуждая таким образом и радуясь от души своей выдумке, Эберхард не спеша переступил порог главного входа. И тут, подняв голову, он увидел, что перед ним с мрачным и надменным видом стоит граф Максимилиан в траурной одежде. И отец и сын вздрогнули от неожиданности.
Граф Максимилиан фон Эпштейн принадлежал к разряду хитрых и изворотливых политиков, которым прямой путь из одной точки в другую всегда кажется самым длинным. Если бы кто-нибудь мог наблюдать встречу Максимилиана с сыном со стороны, он бы подумал, что видит перед собой дипломата, который за тысячью уловок и обиняков прячет какую-то свою тайную цель, ни на минуту не теряя ее из виду. Было видно, что ловкий и проницательный Максимилиан хочет нащупать почву, узнать, что происходит в душе сына, прежде чем произнести ту выражающую его намерения фразу, которая уже готова была сорваться с его губ и стать сигналом к неожиданному повороту событий, подобно реплике драматического актера.
— Ваша милость граф фон Эпштейн! — вырвалось наконец у изумленного Эберхарда.
— Обнимите меня, сын мой, и называйте меня вашим отцом, — ответил граф.
Эберхард колебался.
— Я спешил увидеть вас, — продолжал Максимилиан, — и для этого приехал из Вены, затратив на этот путь всего четыре дня.
— Чтобы увидеть меня, сударь? — пробормотал Эберхард. — Вы приехали, чтобы увидеться со мной?
— Подумайте сами, сын мой, вот уже три года, как я не видел вас, три года эти ужасные заботы о государственных делах держали меня в Вене, вдали от вас. Но я должен сказать вам нечто лестное, Эберхард: я оставил здесь ребенка, а теперь передо мной мужчина. Вы приводите меня в восхищение: так вы красивы и мужественны. Когда я вижу, как вы изменились, мое отцовское сердце переполняется радостью, гордостью и ликованием.
— Ваша милость, — сказал Эберхард, — если бы я мог поверить тому, что вы говорите, я был бы горд и счастлив.
Эберхард не мог прийти в себя от удивления. Действительно ли перед ним стоял граф Максимилиан? Неужели этот когда-то суровый и жестокий человек говорил теперь с ним с такой мягкостью и добротой? Эберхард был наивен и простодушен, но любовь сделала его более прозорливым, поэтому он сразу заподозрил в словах графа ловушку и был настороже. Граф же, со своей стороны, пристально вглядывался в лицо Эберхарда, стараясь прочитать его мысли и чувства.
Забавно было наблюдать эту сцену: встречу отца и сына после трехлетней разлуки. Они и в объятиях были полны недоверия друг к другу и вели тонкую игру, выражавшуюся в бесконечных взаимных уверениях; подобно карточным игрокам или дуэлянтам, они сверлили друг друга взглядами и пристально наблюдали за каждым движением противника, не переставая соревноваться в излиянии родственных чувств.
— Да, Эберхард, — продолжал граф тем же фальшивым тоном, все время вопросительно поглядывая на сына, — вы не можете себе представить, с какой радостью я возвращался в замок Эпштейнов, как ликовала моя душа при мысли о том, что я снова увижу своего сына, кого я немного недооценивал и кому я поэтому не уделял, быть может, достаточно внимания. Но ведь вы простите мне, я надеюсь, эту невольную забывчивость, вызванную беспрестанно одолевавшими меня заботами. Я горько сожалею о том, что здесь, в одиночестве, вы были лишены возможности учиться, читать книги и поэтому совсем не знаете света. Но для такой благородной души, как ваша, образование никогда не приходит поздно. Позвольте представить вам ученейшего доктора Блазиуса, специально приехавшего со мной из Вены, чтобы проверить уровень ваших знаний и в случае необходимости довести ваше образование до должного уровня.
В это мгновение Эберхард увидел, что из дверей ему навстречу идет долговязый, худой, одетый в черное человек. Услышав, что произносят его имя, он низко поклонился Эберхарду и пробормотал несколько слов, из которых его будущий ученик разобрал нечто вроде «ваша милость» и «мое почтение».
«Все ясно, — подумал Эберхард. — Теперь я понимаю, что кроется за ласковыми словами моего отца и предупредительностью учителя: они хотят узнать, остался ли я таким же невежественным и безобидным ребенком, каким был раньше, или же по какой-то случайности стал для них опасен. Пришло время заронить тревогу в их подозрительные души и показать им, что при необходимости я могу распознать и опрокинуть все их планы».
— Отец, — с поклоном произнес молодой человек, — я чрезвычайно признателен вам, а равно и господину профессору, что вы соблаговолили принести свет науки бедному изгнаннику. Действительно, здесь я не имел возможности вполне удовлетворить жажду знания, и от этого она стала лишь сильнее.
— Увы! — произнес Максимилиан. — В этом следует упрекать скорее меня, нежели вас. Но все это поправимо, не так ли, доктор Блазиус?
— Вне всякого сомнения, ваша милость, вне всякого сомнения, — ответил профессор. — Мне в тысячу раз приятнее иметь дело с девственным умом, с тем, что называют «табула раза», с чистым листом, на котором еще не нанесено ни одного знака, чем с интеллектом, перегруженным предвзятыми доктринами и ложными убеждениями. Нам придется многое сделать, но зато ничего не нужно будет переделывать, а это уже хорошо.
— Благодарю вас за то, что вы не теряете надежды, — сказал граф.
— А я за то, что вы не отчаиваетесь, — добавил Эберхард, в глубине души возмущенный комедией, в которой его заставили участвовать. Но, отвечая иронией на их лживые слова, он испытывал от этого своеобразное удовольствие, смешанное с горечью.
— Итак, — сказал доктор, — мы начнем с того, что обратимся к самым элементарным познаниям во всех областях: истории, языках, точных науках, философии — это отличная идея.
— Чтобы вы не теряли времени понапрасну, — сказал Эберхард, наблюдая за тем, какое впечатление его слова производят на отца, — я думаю, дорогой профессор, что нам лучше будет сразу оставить в стороне практические познания, с которыми я не испытываю никаких трудностей, и обратиться к основным проблемам каждой из названных вами наук. Что касается истории, то тут, я думаю, вам не удастся сообщить мне ничего нового относительно фактов, однако я буду счастлив побеседовать со столь просвещенным человеком, как вы, о философском аспекте исторических событий. Позвольте вас спросить, господин профессор, какова ваша точка зрения на Гердера и Боссюэ? Что касается меня, то я поддерживаю первого и не согласен со вторым.
Граф и доктор изумленно переглянулись.
— Относительно иностранных языков, — продолжал Эберхард, — могу вам сказать, что мои знания английского и французского достаточны, чтобы переводить и комментировать с листа Мольера и Шекспира. Но если вы хотите, чтобы я еще глубже проник в мысль этих великих гениев, если вы хотите, чтобы вслед за буквой текста я постиг его дух, то обещаю вам, доктор, что вы найдете во мне если и не очень сообразительного, то чрезвычайно внимательного и старательного ученика.
Максимилиан и Блазиус не могли прийти в себя от удивления.
— Но, Эберхард, — воскликнул граф, — кто же мог научить вас всем этим премудростям в вашем одиночестве?
— Само мое одиночество, — ответил Эберхард, почувствовав, что сейчас нужно быть вдвойне осторожным. — Я просто брал с собой в лес книги из нашей библиотеки: грамматики, исторические хроники, трактаты по математике — и изучал их до тех пор, пока полностью не постигал их смысла, а потом дополнял прочитанное размышлениями. Конечно, мне было нелегко, особенно трудно дались мне точные науки, но, благодаря терпению и упорству, я преодолел все трудности. И вот однажды мне случайно попалась под руку программа требуемых знаний для поступающих в государственные школы. Какова же была моя радость, когда я обнаружил, что с уверенностью могу сдавать экзамены как в военные школы, так и в университеты. Так что если даже я буду представлен ко двору, то вам, отец, не только не придется краснеть за меня, но, возможно, вы будете гордиться мной.
