Владетельница ливанского замка - Бенуа Пьер (книга регистрации .TXT) 📗
— Маруся, Маруся, что если когда-нибудь я тоже так пройду мимо тебя, — крикнешь ли ты мне такое же слово ободрения, как этому греческому офицерику?
— Ты? — воскликнула она. — Ты с ума сошел!
— Что бы ты сделала, Маруся?
— Что бы я сделала? Ты теряешь рассудок. Увидеть тебя в таком положении, тебя! Но для того, чтобы это случилось, ты должен был бы…
— Изменить? Да, изменить! Но кто тебе сказал, что я не изменю точно так же, как и тот? Что я уже не стал изменником?
— Он сумасшедший! Он сумасшедший!.. — повторила она.
— Да, крошка, он сумасшедший! — произнес вдруг чей-то серьезный голос. — Не слушай его. Он не сознает, что говорит…
Мы оглянулись разом. Позади нас стоял Вальтер…
Лазаретный служитель вошел в мою белую комнату.
— Вот что значит быть благоразумным, господин капитан! У меня есть для вас хорошая новость. Знаете, что сказал мне только что майор?
— Да, — отвечал я со слабой улыбкой, — то, что я поправился и через десять дней выйду из госпиталя. Это все?
— А вам этого мало? Видно, вы не знаете, какую тяжкую болезнь перенесли. Ах, когда вас сюда доставили, разве можно было сказать, что вы встанете на ноги через месяц!..
Действительно, прошел месяц с той ужасной ночи, когда Вальтер увез меня в экипаже и постучал в два часа ночи в дверь военного госпиталя, чтобы поместить меня туда, как заболевшего страшной лихорадкой. Целую неделю, пока у меня продолжался бред, он не расставался со мной. Когда он уехал в Пальмиру, я был уже вне опасности.
— С нынешнего дня вам разрешено питаться как всем — без излишеств, разумеется, — и выходить после обеда на террасу на четверть часа. Оттуда виден весь рейд. Прекрасный вид, чудный воздух! Они вылечат вас в два дня лучше, чем всякие лекарства. Если вы еще чего-нибудь пожелаете, — майор приказал сделать все возможное, чтобы удовлетворить ваши желания. Чего бы вы хотели?
Чего бы я хотел? Заполнить пробел, который оставил во мне этот месяц болезни. Но как это сделать? Вальтер уехал, а Рошу, никогда не отлучавшемуся из Бейрута, пришлось три недели тому назад отправиться на север для расквартирования войск, что входило в его обязанности. Когда я оказался в состоянии разговаривать и расспрашивать, возле меня не было ни того ни другого.
— Вы не знаете, когда вернется лейтенант Рош?
— Я справлялся. Послезавтра. Хотите, я пошлю сказать в инженерное управление, чтобы он пришел к вам немедленно по приезде?
— Не стоит. Он и сам сейчас же придет.
— Вы больше ни в чем не нуждаетесь?
— Я был бы очень рад просмотреть газеты. Местные газеты за то время, что я хворал.
Служитель покачал головой.
— Гм! Майор решительно приказал мне избегать всего, что могло бы утомить вас. Не знаю, право…
— Я их вам сейчас же верну.
— Ну, посмотрим.
Он скоро вернулся с пачкой газет.
— Вот все, что мне удалось найти. Я оставлю их вам только на четверть часа, а потом приду пригласить вас на террасу.
Передо мной лежало двадцать номеров французских бейрутских газет из шестидесяти с лишним, вышедших со времени моего заболевания. Если, несмотря на эти пробелы, я что-нибудь узнаю, — это мое счастье.
Мне посчастливилось. В номере от 30 октября я нашел на второй странице следующую заметку:
ОТПУСКА И ПЕРЕМЕЩЕНИЯ
Египетский сезон в этом году начнется, по-видимому, раньше обычного. Наш высший свет уже покидает прекрасные горы Бейрута ради очаровательных берегов Нила. Мы можем назвать несколько имен этих прелестных перелетных птичек: г-н и г-жаX, г-жаX и ее сиятельство графиня Орлова, уехавшая 29 с. м. в Александрию на пароходе «Арман-Беик».
О, эти простые строчки, кто из читавших их мог разгадать, что таилось за ними!
Моя слабость придавала мне даже какую-то силу. Я пробежал еще два-три номера. В четвертом я прочитал:
ОТЪЕЗД, ВОЗБУЖДАЮЩИЙ ОБЩЕЕ СОЖАЛЕНИЕ
Считаем своим долгом сообщить нашим читателям о назначении в Ангору майора Гобсона, офицера связи британских войск Сирии и Ливана. В течение трех лет, проведенных среди нас, майор Гобсон высокими качествами своего ума и сердца сделал больше, чем кто бы то ни было, для укрепления дружеских связей Англии с Сирией и Францией. Мы просим его принять, вместе с нашим единодушным сожалением, пожелания успеха на его новом поприще.
Так суеверные охотники, упустив где-нибудь добычу, полагают, что лучше перейти охотиться на другое место!.. Вошел лазаретный служитель.
— Четверть часа уже прошло, господин капитан. Возвращайте-ка мне газеты да пойдемте в сад! Утро сегодня такое, что вы увидите, как хороша жизнь!
На следующий день я уже кончал завтракать, когда пришел Рош.
— А, вот и ты! Наконец-то!
— Ах ты, бедняга, — сказал он, — как тебе не везет! Ты и представить себе не можешь, как я проклинал этот инспекторский смотр, заставивший меня уехать из Бейрута, когда приходилось еще опасаться за твою жизнь.
— Я был очень болен? Да?
— Очень, очень болен. Теперь об этом тебе можно сказать смело, — ведь ты уже поправился. Кризис тянулся целую неделю, и ты лез на стену. Затем была неделя, пожалуй, еще более страшная, — неделя полного упадка сил, в течение которой ты рта не раскрывал. Уверяю тебя, — уезжая отсюда, я и не думал застать тебя по возвращении на ногах. Но, кажется, при таких горячках дело решается очень скоро либо в ту, либо в другую сторону.
— Ты заметил — у меня на висках поседели волосы?
— Пустяки! — сказал он. — Десятком лет раньше или позже — не все ли равно?
— Ты виделся с майором? Что он тебе сказал?
— Что ты поправился, здоров совершенно. Но по выходе отсюда тебе нечего и думать о возвращении к твоей канцелярщине — к китайским головоломкам этой твоей разведки. Тебе необходимо пожить на свежем воздухе. Врач согласен в этом с Вальтером.
— С Вальтером?
— О, Вальтер, дружище! — воскликнул Рош с чувством. — Никогда я не встречал человека лучше его! Мне приходилось видеть похожих на него, но такого!.. В нем столько же нежности, сколько храбрости. Не знаю, сумеешь ли ты оценить все, что он для тебя сделал. Всю неделю, пока ты лежал в бреду, он сидел над тобой. Майор гнал его, но Вальтер чуть не вышвырнул майора за дверь. По его приказанию в твою комнату решительно никого не пускали. Он приехал в Бейрут лишь на два дня, а провел здесь целых десять. Уезжая по вызову мегаристов, которые, по-видимому, жить без него не могут, он взял с меня обещание заменить его при тебе. Он бы остался и сам, если б мог предугадать, что этот проклятый смотр заставит меня расстаться с тобой.
Рош говорил быстро, как человек, который боится, как бы ему не задали вопроса. Но ему не удалось избежать его.
— Никто не справлялся о моем здоровье?
— Как же, как же! — товарищи.
— А больше никто? Он опустил голову.
— Она приходила?
— Да, приходила, — ответил он.
— Я буду тверд, уверяю тебя. Можешь говорить все. Он вздохнул.
— Хорошо, слушай. Это самый большой промах в моей жизни. На следующий день после того, как ты попал в госпиталь, она позвала меня к себе. Я пошел. У меня не было никаких оснований отказать ей в этом, — напротив. Поступок ее казался очень естественным, — я и раньше часто бывал у нее, а кроме того, я сам всегда слишком легко верил этой женщине. Она попросила меня провести ее к тебе. Она хотела сама ухаживать за тобой, перевести тебя к себе — уж не знаю, что еще! Ей удалось меня растрогать. Я согласился. Мы пришли. Ах, бедный ты мой! Здесь мы налетели на Вальтера. Мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. Он заперся с ней в комнате, откуда она вышла минут через десять, бледная как полотно. Не хотелось бы мне присутствовать при их разговоре. Вальтер почтительнейше выставил ее за дверь, дорогой мой! А потом — и досталось же мне на орехи! Я узнал от вестового, что на следующий день она приходила снова и через день — еще раз. Но Вальтер был верным часовым. Затем…
— Она уехала в Египет?
