Русский легион Царьграда - Нуртазин Сергей (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
– Иди домой! Слышишь? Иди! Не мучай меня! Я люблю тебя! Люблю! – Конь под Мечеславом нетерпеливо бил копытом о землю. – Ты жди меня! Я вернусь! Слышишь, вернусь! – крикнул Мечеслав и помчал в сторону ожидающих его друзей. Он скакал все быстрее и быстрее, стараясь хоть как-то заглушить горечь. Ему вспомнилось, как расставались Сахаман и Аяна, и чем кончилось это для них. Тоска еще больше наполнила его сердце мучительной болью.
– Зачем возвращался? Плохая то примета, – сказал Злат.
– Вот язык-то змеиный! Чего балясничаешь! – зло оборвал его Орм.
Всадники, переходя с трусцы на рысь, прибавили ходу и уже вечером нагнали войско базилевса.
День заканчивался, солнце, отдавая людям свое последнее тепло, уходило на покой. Византийское войско, состоявшее из греков, исавров, руссов, армян, варягов, иллирийцев, англов, сирийцев и выходцев из других народов, после трудного и утомительного похода расположилось на отдых недалеко от Феодосиополя. В походном лагере кипела особенная жизнь. Раздавались команды, крики, смех, разноязыкая речь, стук топоров, дымили костры, доставались припасы, готовилась пища, наполняя воздух дразнящими запахами. Мечеслав сидел у костра, когда со стороны реки к нему подошел обнаженный по пояс Орм. Обтерев рубахой покрытые веснушками мощные плечи, фыркая от удовольствия, он начал мотать головой. Мелкие брызги полетели во все стороны, срываясь с его длинных волос.
– Вот водяной! Не тряс бы главою, костер потушишь, – сказал ему Мечеслав.
– А я и есть водяной, на воде в драккаре родился. Ты бы сам окунулся, а то в пыли весь, водица-то ой как хороша.
– И то верно, пойду да заодно и воды принесу, а то Злат запропастился, не иначе как опять пошел чего-нибудь добывать, – сказал Мечеслав, вставая.
– Погоди, брат! – остановил его Орм и, оглянувшись по сторонам, продолжил: – Прав оказался Сахаман. Не зря недолюбливал он Златобора, видать, чуял в нем недоброе. Не друг он нам, а пес ромейский, аспида мы меж собой пригрели. Я и ранее примечал, что часто он ромеев навещает, чуть что, в дело и без дела – у них шляется по стану. Но то не всё! Подошел ко мне недавно старик, невольник ромейский, из славян, уличей, Людимом его кличут, и поведал о том, что служит наш Златобор тайно господину его и за службу ту монетами плату берет.
– Вот переметчик подлый! – возмущенно произнес Мечеслав.
– И я про то. Пришел же старик ко мне неспроста, а от обиды горькой. Пнул подлый Златобор его ради забавы, да его же, славянина, и псом обозвал. А старик этот еще с князем Святославом в походы хаживал, под Преславом был ранен, ромеями в полон взят и продан. Пришел ко мне заступу искать, сказал об измене Златобора и просил из неволи его выкупить, чтобы мог он на родной земле помереть. Обещал я ему помочь, а пока указал слушать, о чем недруги будут молвить и что замышлять. Так вот, господина того старика Леонтием величают. – Мечеслав, услыхав знакомое имя, насторожился и глянул на Орма, и варяг, уловив его взгляд, подтвердил: – Вот и я, брат, думаю – не тот ли это Леонтий, что дружен был с купцом Смидом, которого я в Царьграде, если помнишь, зарезал?
– Худо это, Орм, – покачал головой Мечеслав. – Да только думаю я, не мог ли улич оклеветать Злата от обиды и имея от того пользу? Ведь обещал ты ему помочь с откупом. Рабство людей ломает, ты о том ведаешь, сам мне рассказывал.
– Верно молвишь, а потому порешим так; на заре отведем Златобора подалее от стана и дознаемся, что он есть за человек? Ну а коли слова улича правдой окажутся, то для продажной псины кол из осины, – зло сплюнув, сказал Орм.
– Что ж, брат, я с тобой! Ладно, пойду воды наберу.
Искупавшись и набрав воды, Мечеслав медленно побрел в сторону лагеря. Тяжкие мысли о возможном предательстве Злата одолевали его.
– Эй, русс, что за вино у тебя? – окликнул его на плохом греческом языке молодой воин-ивер. Он сидел на земле недалеко от места, где расположились по соседству станы иверийцев и варангов.
– То не вино, то вода, – ответил Мечеслав.
– Э! Разве настоящий мужчина пьет воду, настоящий мужчина должен пить вино. В этой чинчиле, – он нежно огладил небольшой запечатанный глиняный сосуд с узким горлышком, – вино, которое делал мой отец. Такое вино не пьют одиноко, его пьют с хорошими людьми, я сижу и жду хорошего человека, а ты, мне кажется, хороший человек. Прошу тебя, присаживайся, – проговорил ивер.
Мечеслав, принимая приглашение, присел.
– Почему ты один? Разве в твоем стане нет хороших людей? – спросил он.
– Есть. В моем стане много хороших людей, но есть и плохие, как, наверное, и в твоем.
– Ты прав, – согласился Мечеслав, вспомнив о неприятном разговоре с Ормом о Злате.
– Один я, потому что жду своего друга. Мы с ним из одного селения, вот и сговорились посидеть у реки, выпить вина, вспомнить родину. Азнаур послал его за сеном, он скоро придет… А ты хорошо говоришь по-гречески, видно, давно служишь у ромеев. Я тоже был в войске у Варды Склира, там и научился немного говорить, как ромеи, – сказал ивер, наливая вино в рог и подавая его Мечеславу.
– Что ж, выпьем за знакомство. Меня Мечеславом зовут, – сказал русс, взяв рог с вином рубинового цвета.
– А я Коста, – ивериец приложил руку к груди.
Из стана иверийцев послышалась переливающаяся многоголосием песня, летящая к горам, а от них все выше и выше к самому небу.
– Хорошо поют, красиво, – вслушиваясь, сказал Мечеслав.
– Это супрули – застольная песня. Я слышал, как поют руссы, тоже хорошо. Так давай, друг, выпьем за то, чтобы нам приходилось больше петь и меньше воевать, пусть чаще слышатся песни и реже звон мечей. Приносить смерть другому человеку – это плохо, – сказал Коста.
– Что ж, за добрые слова можно поднять чару, – Мечеслав осушил рог до дна. Терпкое, сладковатое вино напомнило ему вкус винограда, который он собирал вместе с Мануш и Минодорой. Приятная пьянящая влага прогнала тревогу, принесла покой, сняла усталость. Песня в лагере иверов затихла, теперь оттуда лилась музыка.
– Это звучат чонгури, пандури и чанги. О, если бы ты приехал ко мне в гости, в мое селение, расположенное недалеко от города Тбилиси, который основал царь Вахтанг Горгасал, то я бы познакомил тебя с человеком, лучше которого никто не может играть на чанги. Его завут Габо. Как он играет! – зацокав языком, сказал восторженно Коста, вспомнив свой дом.
– За твою родину и за мою! Пусть не знают они войн, неурожаев и мора! Пусть мирно, по-доброму живут люди в наших землях! – произнес Мечеслав, взяв снова наполненный ивером рог. Они выпили. Потекла меж ними беседа, тихая, дружеская и ничего, что говорили они по-ромейски и не всегда правильно произносили слова, это не мешало им. Хорошие люди всегда найдут общий язык, всегда поймут друг друга. Но не знали они, что над ними необратимо сгущаются черные тучи несчастья. Пока собеседники мирно разговаривали, недалече от них, в станах иверов и варангов, уже назревали кровавые события… Причиной их стал стожок сена, стоявший между иверийским лагерем и станом варангов.
Злат, увидев щуплого иверийского воина, тащившего охапку сена, подбежал к нему со словами:
– Эй ты, а ну отдай наше сено!
Ивер попытался объяснить, что это повеление азнаура, его господина, но Злат вырвал охапку и, бросив ее на землю, с силой оттолкнул противника, тот попятился, споткнулся о камень, упал на спину. Тут же вскочив на ноги, он начал что-то кричать в сторону своего лагеря. Из стана иверов прибежал богато одетый молодой воин с закрученными вверх усами, он и был тем самым азнауром, приказавшим принести сено. Его сопровождал коренастый ивер с бычьей шеей. За ним подоспели еще несколько воинов. Поигрывая плетью с красиво отделанной рукоятью, азнаур подошел к Злату, презрительно глянул на него и обернулся к воину, поднявшему шум. Спросив его что-то на своем языке и получив ответ, азнаур вновь повернулся к Злату, но теперь на его лице читалась неприкрытая злость. Завидев неладное, к ним подошел Орм. Встав между предводителем иверов и Златом, он примирительно поднял вверх руки.
