Радуга над Теокалли (СИ) - Свидерская Маргарита Игоревна (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
Они вместе появились в гостях у приёмных родителей Иш-Чель и у Тлакаелеля, посетили и рынок, сделав покупки. Амантлан вел себя с холодным достоинством, так, чтобы никто ничего не смог сказать. Пересуды стихли. Шочи поняла, что проиграла – Амантлан так и не появился во дворце тлатоани, а в назначенный срок отправился в поход на отоми. Его радовало перемирие с Иш-Чель. За эти дни она была послушна и не спорила.
Женщина старалась быть с мужем вежливой, вести себя достойно, то естьтак, как это полагалось по обычаю. Но одна мысль постоянно крутилась: что будет, если Амантлан ещё раз женится?
Прошло несколько месяцев, прибыл гонец от Амантлана с сообщением, что военачальник вернулся. Небольшая семья перебралась в Теночтитлан. Иш-Чельпервым делом решила посетить рынок. Совершив покупки, женщина направилась домой. Размышления прервал свист кнута, так хорошо ей знакомый.
– Эй, вы, пошевеливайтесь! – грубый голос надсмотрщика, гнавшего рабов к дворцу тлатоани, полностью вернул её в действительность, заставив широко раскрыть глаза на приближавшуюся к ней группу.
Нарядные пилли плавно отходили в сторону и радостно тыкали пальцами, указывая на плетущихся в бессилии рабов. Это были майя. Это были люди её рода. В одном, измождённом от долгого пути, грязном и окровавленном пленнике она рассмотрела знакомые черты…
В глазах потемнело. Слабость, охватившая её тело и холодный пот, проступивший на лбу, говорили о приближении обморока. Иш-Чель попыталась взять себя в руки, по-прежнему не веря глазам. Может быть, она потеряла рассудок? Но, нет. Третьим, в общей связке шёл Кинич-Ахава. Она узнала бы столь дорогие её сердцу черты, где угодно и когда угодно, сколь грязен он бы ни был.
Война и невзгоды, плен и унижение не смогли сломить дух гордого воина. Его голова была высоко поднята, осанка тверда; ноги, пусть и едва передвигались, но ступали уверенно. Белоснежные плиты Теночтитлана жгли его босые ступни не меньше, чем пыль долгих дорог. Он был гордостью майя, и даже в плену весь вид говорил о силе духа и непримиримой вражде к народу Анауака. Любой, встретивший надменный взгляд черных глаз, невольно уступал дорогу – пленных порой заносило от нечеловеческой усталости. Этот человек заслуживал уважения праздных пилли. Мешики ценили людей, которых не могли сломить.
Иш-Чель попыталась поймать взгляд Кинич-Ахава, её душа рванулась к нему, забыв и отбросив обиды. Перед ней был самый дорогой человек. И женщина стремилась лишь к тому, чтобы он увидел её, увидел и понял, что она ощущает боль его босых ног, обожжённых горячими камнями. Иш-Чель готова была припасть к ним губами и омыть слезами каждую из спёкшихся и кровоточащих ран… Но Кинич-Ахава прошёл, не заметив – он смотрел вперёд, поверх голов. Новые чувства охватили её, тонкие руки затряслись от напряжения, и только голос служанки привёл Иш-Чель в чувство:
– Госпожа, на нас обращают внимание… Пойдёмте домой!
Иш-Чель не помнила, как они добрались. Она словно во сне позволила рабам уложить её в каноэ на мягкие шкуры. Прислужница сообщила, что госпоже стало плохо, и женщину оставили одну.
Желание спасти Кинич-Ахава даже не возникало. Оно, наверное, проснулось в ней, едва Иш-Чель увидела его. То, что Кинич-Ахава вели, как простого раба, давало маленькую надежду, что никто не знает, кем является этот пленник. Нужно срочно узнать, куда их отвели, где содержат и к какому празднику готовят. Иш-Чель поручила это старому Муши, она была твёрдо уверена, что старик все выполнит и никому её не выдаст.
Муши вернулся поздно, поставил каноэ и тихо проник в её комнату. Вид женщины смутил – всегда спокойная и уверенная, сейчас Иш-Чель не находила себе места. Едва Муши пересёк порог, как госпожа подлетела к нему и вцепилась в руку:
– Не медли, где он?
– Должен вас расстроить, госпожа, но пленников разместили в тюрьме рядом со зверинцем тлатоани… – старику было тяжело видеть в глазах женщины потухшую надежду. – Их охраняют не воины!
– А кто?
– Ночью во дворце бродят ягуары сестры тлатоани Шочи… – голос старого Муши едва доносился до Иш-Чель, потому что, вспомнив историю этих животных, у неё родился безумный план…
Необходимость купить каноэ, выкрасть из комнаты Амантлана специальный знак, который служил пропуском на южных дорогах и другие мелочи не вызывала у женщины тревоги. Самое главное было проникнуть ночью во дворец и вывести Кинич-Ахава.
Как это сделать?
Казалось, что голова разорвётся от мыслей. Час шёл за часом. Предложение Иш-Чель было настолько безумно, что про себя старик решил, будто госпожа тронулась умом. Сама идея казалась невероятной, а её воплощение требовало огромной силы воли и абсолютного бесстрашия. И именно оно светилось в решительном взгляде Иш-Чель, которая ставила на кон всё, что имела, ибо расплата в случае провала была бы ужасной.
– Ты готов мне помочь, Муши? – тонкие руки женщины не знали покоя, они то теребили край рубашки, то взлетали к волосам, поправляя тщательно уложенную причёску, то ладошкой прикрывали дрожащие губы, сдерживая дыхание.
Пока Муши разыскивал каноэ, Иш-Чель пробралась в комнату мужа, неустанно повторяя молитву своей богине. Руки дрожали от напряжения, в глазах плавали тёмные круги, она боялась не найти то, что помогло бы ей спасти Кинич-Ахава.
Разжигать очаг было нельзя, чтобы не привлечь внимания домашних. Стараясь не шуметь, Иш-Чель осторожно направилась в угол комнаты, где муж обычно сваливал одежду. У Амантлана, как и у любого знатного пилли, её много. Мешики заканчивали свои пиры вручением подарков. Это был знак проявления уважения и власти. Ткачихи и умелые вышивальщицы работали весь световой день, чтобы их хозяин мог в один вечер щедрым жестом раздать приглашённым тончайшие одежды, блестящие плащи или дорогие украшения. Частый гость тлатоани, Амантлан никогда не возвращался из дворца без подарков.
Амантлан любил порядок, поэтому каждая вещь лежала на своём месте: большие круглые щиты с изображением оскалившейся морды ягуара рядом с тремя зонтами от солнца, на ручках которых красовались вырезанные переплетающиеся змеи, а нефритовые глаза слегка вспыхивали холодом при лунном свете. Рядом лежали стопкой меховые плащи, ошибки быть не могло, так как характерный запах шкур Иш-Чель не спутала бы ни с чем.
Когда она зацепилась за тяжёлую палицу и обрадовалась, что не поранилась вставленными в неё кусочками камней из лавы – рана могла бы сделать её план неосуществимым. Подойдя к сандалиям, сваленным в кучу, она старательно проверила каждый шнурок на прочность и принюхалась, чтобы не ошибиться – нужны старые, с впитавшимся запахом хозяина. По пути прихватив пару кремниевых ножей, женщина завернула их в лоскут тонкого хлопка. Резкий запах кожи и пота ударил в нос, давая понять – куча перед ней. Иш-Чель тщательно начала выбирать одежду, радуясь, что нерадивые служанки не успели её привести в порядок, а то и просто убрать отсюда костюмы из шкуры ягуара. Когда оказалось, что наконец-то нащупала знакомый мех, Иш-Чель присоединила его к своему узелку и продолжила поиски. Ей был нужен ещё один. Тишина в доме пока ничем не нарушалась, и заговорщикам это было на руку. Наконец второй костюм из шкуры ягуара был найден, оставалось надеяться, что она не ошиблась.
Прихватив пару плащей с густым мехом, и надеясь, что это не подарки тлатоани, а, следовательно, Амантлан не кинется их искать, Иш-Чель выскользнула из комнаты мужа. Пробравшись на свою половину, она подкинула хворост в огонь, достала иглу с нитками. Несомненно, это была боевая одежда, с которой смыли только кровь, – многочисленные дыры, рваные и небрежно прихваченные несколькими стежками из сырой кожи, потёртости не дали её спутать с чем-либо ещё. Иш-Чель вознесла молитву своей богине и старой няне, благодаря их за то, что в детстве научили владеть иглой.
Второй костюм, за который она взялась, закончив первый, представлял собой кучу рванья, совершенно непригодного к починке. С одной стороны хорошо – его никто не кинется искать, но с другой починить и одеть такое… Иш-Чель была застигнута врасплох. Она не знала, на что решиться: вновь идти в комнаты мужаили попытаться хоть как-нибудь его сшить. Времени на раздумья не оставалось. Только сегодня, пока не прошла сверка пленных, и сторожа не присмотрелись, не запомнили новых рабов в лицо, они могли вытянуть Кинич-Ахава. Вздохнув, Иш-Чель решительно взялась за иглу. К тому же несказанно повезло, что в руках она держала старые, поношенные, пропитанные запахом мужа шкуры. В то, что найдётся ещё один, не хуже этих, ей не верилось. И она быстро заработала иглой, пытаясь подогнать одежду под себя.
