Каролинец - Sabatini Rafael (читать хорошую книгу TXT) 📗

Джон Ратледж был наделен теперь огромными полномочиями не только в гражданских делах. В военных вопросах он тоже пользовался практически неограниченной властью. Второе назначение Ратледжа на пост губернатора произошло сравнительно недавно. Год назад он понял, что провозглашенная в Декларации Независимости новая политика, которую Ратледж вместе со многими другими склонен был считать временной мерой, направлена на достижение окончательного и бесповоротного отделения от Великобритании, и ушел в отставку. В течение года губернатором штата был Ролинс Лаундс, но с перемещением театра военных действий в южные провинции он тоже подал прошение об отставке, чтобы уступить место человеку, лучше разбирающемуся в военных делах. Колебания Ратледжа тем временем прошли, он успел привыкнуть к восторжествовавшим в Америке идеям и согласился принять должность, которую ему буквально навязывали все те, кто правильно оценивал его огромную работоспособность и кристальную честность.

Губернатор ничего не упускал из виду, и во время второй беседы с Молтри, состоявшейся в доме Ратледжа на Брод-стрит, генерал пришлось пережить несколько неприятных минут.

Губернатор рассказал о шагах, которые он предпринял, затем они обсудили мероприятия по набору дополнительных войск, после чего Ратледж объявил о своем намерении лично отправиться в Оринджберг и разбить там лагерь на три тысячи человек, хотя он ума не приложит, откуда взять эти три тысячи.

Возможно, к этому дню Ратледж уже разработал свой великий стратегический план. С его помощью он рассчитывал уничтожить армию Превоста, нанеся британцам второй после поражения Бургоня удар, от которого им уже не оправиться. План был та тщательно засекречен, что даже сегодня представление о нем можно получить, лишь глубоко проанализировав военную корреспонденцию, приказы и распоряжения тех времен и внимательно изучив каждое слово, каждый намек, содержащийся в них между строк. Это был вдохновенный и тщательно сбалансированный замысел, успех которого целиком и полностью зависел от того, удастся ли ввести врага в заблуждение, чтобы потом преподнести ему сюрприз; поэтому сохранение тайны имело первостепенную важность. И тайну свою Ратледж хранил так, что даже абсолютно надежному, близкому ему человеку

— Молтри — он не позволил себе сделать ни малейшего намека, и даже Линкольн ничего не знал о том, что было на уме у губернатора.

Однако вскоре предстояло доверить секрет еще, по меньшей мере, одному человеку. Так или иначе, но Ратледж будет вынужден предпринимать какие-то действия, и проницательный наблюдатель сможет сделать достаточно близкие к истине выводы и разрушить его планы. Ратледж потерял покой и сон; его мучило сознание, что город все еще кишит предателями и тори, затаенная злоба которых еще сильнее возросла после конфискации их имущества в пользу штата. Он подозревал всех, кто его не поддерживал, и, храня свою грозную тайну, как водится, начал бояться собственной тени.

Это и послужило причиной, по которой Ратледж затеял с Молтри неприятный разговор.

— Хочу обсудить с тобой еще один вопрос, — сказал он.

Ратледж говорил спокойно, но как-то очень странно. Молтри вынул изо рта трубку и уставился на губернатора, сидящего за письменным столом. Генерал только сейчас впервые обратил внимание, как пожелтело и осунулось лицо друга, как он похудел.

— Уверен ли ты, что поступил разумно, — продолжал Ратледж, — позволив миссис Лэтимер остаться в твоем доме, который фактически служит твоей штаб-квартирой?

Генерал опешил.

— Какие тут, к черту, могут быть возражения? — На мгновение он едва не подумал, что Ратледж намекает на его нравственность в отсутствие жены.

— Нам нельзя забывать об осторожности. Тем более, если речь идет об особе сомнительной лояльности. Ведь в непосредственной близости от штаба всегда можно собрать обрывки информации…

— Бог мой! — воскликнул Молтри. Его изумление и негодование были так велики, что он перешел на официальное обращение. — Ваша светлость намекает, что миссис Лэтимер — вражеский агент?

— Если б я так думал, то не намекал бы — я бы настаивал. Нет, Уильям, я имел в виду не больше и не меньше того, что выразил словами. Полагаю, я выразился ясно.

— Ясно? Да, проклятье, куда уж ясней. Неясно только, почему ты вообще завел об этом речь. Должна же быть какая-то причина. Или это просто паника?

— Я никогда не поддаюсь панике.

— Но… но… — Молтри не знал, удивляться ему или злиться. — Миртль — жена моего главного адъютанта, человека такого же верного и надежного, как я сам. Каждый поступок его жизни доказывает…

— Я не сомневаюсь в верности майора Лэтимера. Но следует помнить, что его жена — также и дочь Эндрю Кэри, самого озлобленного тори в Каролине.

Молтри рассмеялся и снова взялся за трубку. Ему показалось, что он понял смысл опасений Ратледжа.

— Ерунда, — сказал он, выпуская клуб дыма. — Тебя подводит память, Джон. Миссис Лэтимер полностью порвала со своим отцом. Он питает к ней такую же лютую ненависть, как и к самому Гарри Лэтимеру.

— Тогда почему, — спросил Ратледж, — она его посещает?

— Посещает отца? — Трубка опять очутилась в руке у генерала, так и оставшегося с открытым ртом. Он наморщил лоб и добавил с ноткой недоверия: — В Фэргроуве?

Ратледж медленно покачал головой.

— Нет, не в Фэргроуве, а здесь, в Чарлстоне, в его доме на Трэдд-стрит. Военная необходимость заставила нас в конце декабря конфисковать Фэргроув, и он до сих пор в наших руках. Кэри поносил нас тогда в таких выражениях, что по законам военного времени мы, можно сказать, имели право его повесить. От бешенства или по какой другой причине его подагра разыгралась так, что добралась до жизненно важных органов, и две недели он был на волосок от смерти. — Губернатор побарабанил пальцами по столу. — Он избавил бы нас от многих хлопот, если бы преставился. Но ты, верно, замечал, Уильям, что те, кто причиняет окружающим одно беспокойство, как правило, поразительной живучи. Н-да…

Так вот, месяц назад он поправился и с тех пор развивает бурную деятельность, завалив работой своего управляющего, старого Фезерстона — еше одного нашего «друга». Торговые суда Кэри курсируют взад-вперед, вывозят урожай с дальних плантаций и разные другие товары. Еще предстоит выяснить, что они ввозят взамен. Хочет ли он, окунувшись в свою коммерцию, спрятаться от окружающей действительности, или маскирует торговлей другие намерения, я ответить не готов. Но я держу его под наблюдением, Уильям. Кроме лиц, известных как откровенные тори, его посещали только несколько деревенских торговцев — все они, естественно, находятся у меня под подозрением. И теперь, вот, его дочь… — Ратледж не закончил и вздохнул; его круглые совиные глаза серьезно и неотрывно глядели на Молтри. — Если бы она не жила в твоем доме, я не стал бы ломать над этим голову.

Молтри вскочил так резко, что приступ подагры заставил его снова плюхнуться на стул.

— Тебе так и так надо ее поберечь, — Генерал был подчеркнуто презрителен. Он снова поднялся, на сей раз более успешно. — Если бедная девочка ходит к отцу, это означает лишь то, что они, наконец, помирились, и этому можно только радоваться. Негоже жить с неснятым отцовским проклятием, каким бы ни был этот отец. А что до остального… — он отмахнулся, — мираж! Но я разберусь в этом. Я спрошу ее. — И поинтересовался, показывая, что желает сменить тему: — Что-нибудь еще?

— Да. Раз уж ты собираешься ее расспрашивать, то поинтересуйся заодно, не знает ли она что-нибудь о человеке по имени Нилд, Джонатан Нилд.

— Кто это?

— Один из визитеров Кэри. За последний месяц он дважды был в городе: однажды, когда Кэри болел, и еще раз третьего дня. Он представился вирджинским квакером note 34 и выглядит провинциалом. Хотелось бы побольше разузнать о мистере Нилде.

— Но твои люди, как мне кажется, не позволят шляться туда-сюда кому попало?