Нострадамус - Зевако Мишель (онлайн книга без .TXT) 📗

— Ему известно все! — пробормотал Ролан. — Он отец Флоризы, но горе ему, если…

— Виконт, — произнес в эту самую минуту Роншероль своим резким пронзительным голосом, при звуке которого многих охватывала дрожь. — Не соизволите ли поговорить со мной наедине?

— Слушаю вас, сударь, — прошептал Сент-Андре. Ла Тремуйль, Брантом, Таванн и Бирон поспешно удалились.

— Виконт, — повторил великий прево, понизив голос, — хотите ли вы жениться на моей дочери?

Ролан де Сент-Андре чуть не упал, услышав это. Совладав с собой, он с подозрением, ужасом и надеждой уставился на Роншероля.

— Да, вы не ослышались, — продолжал тот. — Вы удивлены? Вы трижды просили у меня руки моей дочери, и я трижды отказывал вам, говоря, что эта девушка — не для вас. Доведенный до крайности отчаянием и любовью, вы воспользовались поездкой моей дочери в Фонтенбло, чтобы попытаться похитить ее. Разбойник, которому вы уплатили кругленькую сумму за то, чтобы он провернул это дело, украл ее у вас самого. Так все было, верно? И вот теперь я повторяю вам: хотите жениться на моей дочери? Почему я переменил решение, почему сегодня меня вполне устраивает то, что никоим образом не устраивало неделю назад, не имеет значения. Никаких обсуждений. Одно слово. Да или нет.

Ролан бросил полный любви и восхищения взгляд в сторону Флоризы, которая сразу же опустила голову — так, словно она слышала весь разговор, так, словно поняла, к чему ее приговорили…

— Да, конечно же, да! — воскликнул юноша, не помня себя от радости. — Сто, тысячу раз да! О, месье, как вы могли даже подумать…

— Отлично, — прервал его излияния Роншероль. — Поговорим об этом сейчас же, как только появится король. В его присутствии.

И великий прево направился к дочери, оставив сына маршала де Сент-Андре ошалевшим от счастья, опьяненным надеждой, взволнованным, ослепленным… В этот момент герольд прокричал:

— Его Королевское Высочество дофин Франции! Ее Величество королева Шотландии! Дорогу королеве! Дорогу господину дофину!

Смешки и переговоры затихли, интриги на время прекратились, по залу пронесся легкий шепоток восхищения: все взгляды обратились к Марии Стюарт.

А герольд снова прокричал: — Дорогу Ее Королевскому Высочеству Мадам Маргарите! Дорогу госпоже герцогине де Валентинуа!

Невеста герцога Савойского Маргарита Французская показалась на пороге вместе с Дианой де Пуатье. Маргарите было тогда двадцать семь лет, и она сияла на небосводе двора самой яркой звездой. Прекрасную, или скорее очень красивую, образованную, остроумную, эту талантливую и усердную корреспондентку самого Ронсара, не просто любили, ею восхищались. Но в этот вечер всеобщее внимание было приковано не к ней, а к ее спутнице, к той, кому она, так сказать, покровительствовала, к свежеиспеченной герцогине. Да, все взгляды были обращены именно к Диане де Пуатье, льстивый шепоток относился именно к официальной любовнице короля, которая, опершись на руку коннетабля Монморанси, величественно плыла по залу. Недаром ее походка неизбежно вызывала сравнение этой женщины с Юноной. Недаром ее красоту называли вечной: Диана осмелилась бросить вызов времени и восторжествовала над ним в той битве, в которой отступает любая прелестница.

Дело в том, что Диане вот-вот должно было исполниться шестьдесят! И она не только не скрывала своего возраста, но кичилась им, объявляла о нем повсюду с огромной гордостью, отлично сознавая, каким редкостным чудом одарила ее природа. Не было ни одного мужчины, который не восхищался бы этим оставшимся по-девически гибким и стройным, потрясавшим чистотой линий телом, не было никого, кто не приходил бы в восторг, видя это ослепительно юное лицо. Она настолько презирала время, что даже и не думала красить свою ставшую совершенно серебряной шевелюру, более того, многие молодые женщины, считая это самым утонченным кокетством и желая во всем походить на Диану де Пуатье, обесцвечивали волосы, доводя их до того самого серебристого оттенка. Моду во всем диктовала мадам Диана.

— Clarissima! — прошептал Ла Тремуйль.

— Нет: carissima! — поправил его Траванн.

— Нет: rarissima note 37! — усмехнулся Брантом. Герцогиня де Валентинуа непринужденно уселась в кресло, помещенное слева от королевского, а Маргарита скромно встала рядом с женихом, подав ему руку. Эммануэль Савойский, владетель государства, являвшегося самым грозным из соперников Французского королевства, был связан с принцессой куда в большей степени политической целесообразностью, чем любовью.

— Господа, королева! Дорогу королеве!

И в зал вошла Екатерина Медичи в сопровождении своих придворных дам. Она была одета в длинное платье темно-синего бархата, выгодно подчеркивавшее прозрачную бледность ее кожи. Королева, улыбаясь, подошла к Диане де Пуатье и обменялась с ней долгим поцелуем.

— Ох, — прошептал Брантом, жадно глядя на это зрелище, — сейчас она ее задушит в объятиях!

Но кто-то смотрел на Екатерину Медичи еще более жадно, чем все остальные. Это был барон Лагард! На мгновение он даже зажмурился, словно ослепленный светом внезапно сверкнувшей молнии. По его затылку пробежал холодок, так, будто он уже почувствовал прикосновение топора палача. Он увидел на корсаже Екатерины розу! Роскошную розу кроваво-красного цвета! И внутри его все взорвалось:

«Час настал! Время пришло! Пора убивать!»

— Король! — прогремел голос герольда. — Господа, дорогу Его Величеству!

III. Колдун

— Стража! На караул!

Шотландцы сделали выпад, потом, взяв оружие на плечо, застыли в воинственной неподвижности. Генрих II тем временем уже прошел в зал. Его окружали пажи. Он сел в кресло между Екатериной Медичи и Дианой де Пуатье. Снова этот любовный треугольник, давно уже никого не шокировавший, оказался на глазах у всех.

— Господа, — обратился король к собравшимся, — сегодня вечером нас ожидает редкое развлечение, которое, надеюсь, заставит вас ненадолго позабыть о танцах и отвлечься от игр: мы ждем Нострадамуса.

— Короля каббалы, — откликнулся Брюске, — императора магии, того самого дьявольского колдуна, который, как увидит, что вы с лихорадкой лежите в постели, сразу же догадается, что вы больны. Весь Париж влюблен в него. В его доме всегда полным-полно народу. Кареты давятся на улице Фруамантель. Надо будет мне спросить его, когда же ты, Генрих, наконец сделаешь меня принцем!

— А это правда, сир, что он умеет изготовлять золото? — поинтересовалась Диана де Пуатье.

— Сир, — не удержалась и Екатерина, как-то странно улыбаясь, — а это правда, что он знает, когда и каким образом каждый из нас умрет?

— Скоро все увидим на деле, — ответил Генрих II, посмотрев на настенные часы. — Я приказал ему явиться во дворец к десяти… Осталось подождать совсем немного, и узнаем… Думаю, будет очень интересно! И…

— Ах-ах! — бесцеремонно прервал короля Брюске. — Кого я вижу! Сам лотарингец идет сюда! Да здравствует лотарингец, черт побери!

— Несчастный ублюдок! — проворчал герцог де Гиз, действительно в этот момент подошедший поклониться королю.

— Ублюдки! — подхватил шут. — До чего же удачно сказано! Кто мы все, если не ублюдки, подумать только, рядом с представителем славной лотарингской фамилии! Ублюдки! Ни рожи ни кожи! Посмотри, Генрих, ты только посмотри на своего благородного кузена де Гиза! Скажи, кто у нас красавец? Да вот же он! К несчастью, эта достойнейшая башка украшена всего лишь герцогской короной… Что ж это такое! Какая малость — это для героя-то Меца, Ренти, Сен-Квентина и Кале! И это еще не все — черт меня побери совсем! А что мы, мы-то что сделали, чтобы удостоиться королевской короны?

— Сир, — с видимым усилием произнес Меченый, — мне придется удалиться из-за вашего шута…

— Нет-нет, ей-богу, нет! Не уходите, кузен! Останьтесь! А ты умолкни, горлопан, безмозглый осел! Говорите, дорогой кузен…

— Сир, — вымолвил наконец герцог, немного успокоившись, — вот преподобнейший Игнатий Лойола, который и объяснит Вашему Величеству, о чем идет речь. А я скажу только, что господин коннетабль де Монморанси, господин кардинал Лотарингский, господин маршал де Сент-Андре и я сам знаем и одобряем проект, который он собирается предложить для рассмотрения Вашему Величеству.