Крылья Киприды - Крупняков Сергей Аркадьевич (чтение книг .txt) 📗
— Скилур исчез! — эти слова Диафа вмиг отбросили сон.
— И я, старый болван, хорош. Ведь говорил же, говорил же, говорил!..
— Ты думаешь, сам ушел? — Сириск посмотрел на место, где спал мальчик.
— Нет… Украден… Вот, смотри, хозяин.
Они спустились в низинку. И там, на свежем песке, что намыл дождь, увидели ясно отпечатавшиеся следы лошадей. Судя по ним, тут что-то произошло, ибо спокойные кони не перетоптали бы все вокруг.
— Нур! — покачав головой, сказал Диаф.
— Нур, — согласился Сириск. — О, боги! Да они же убьют его!
Молнией Сириск вскочил на коня и, уверенный, что Диаф не отстанет, ринулся вниз по оврагу, туда, куда вели следы лошадей. Вороного, что облюбовал себе Скилур, тоже не было.
Оба неслись во весь опор, не жалея лошадей, хотя понимали, как это опасно. Следы были видны хорошо, ибо Нур и туда и обратно шел одной дорогой. Сумерки незаметно сгущались. И следы все хуже и хуже просматривались на пути.
— Можем сбиться, хозяин… — Диаф не договорил. Вдали, среди соснового леса, мелькнул огонек.
— Они! — Сириск привычно поднял левую руку, чтобы выхватить лук и стрелу, но… Он вспомнил, что горит остался у Скилура. Он так и лег с ним спать.
— Возьми мой, господин, — Диаф протянул Сириску лук.
— Нет, Диаф, — Сириск медленно вытащил из ножен меч. — Это твое оружие.
Они подъехали ближе и спешились. Сириск рванулся было вперед, но через мгновение скиф остановил его.
— Стой, хозяин!
— Что?
— У меня уже так было, хозяин. Разве ты не знаешь ночной прием «бабочка»? Они ждут нас отсюда.
— А если опоздаем? Вспомни Нура, вспомни старшего брата.
— Если они увидят нас первыми, мы погибли.
Слова Диафа были настолько справедливы, что Сириск согласился. Они вернулись к лошадям и вскоре уже неслись по окружной дороге вокруг пылающего среди сосен костра. Они продирались сквозь заросли, карабкались по склону, вихрем спускались в овраги. По расчетам, они должны были вот-вот выйти к костру с южной стороны. Из-за косогора, они еще не видели огня, но крик мальчика и хохот озверевших греков указывали им направление. Оба мигом слетели с коней и тенями, от дерева к дереву, кинулись к костру.
От того, что они увидели, бросило в жар даже видавшего виды Диафа. Мальчик, привязанный за одну ногу, раскачивался на длинной веревке, перекинутой через толстую ветку дерева. Под ним пылал костер. Нур стоял сбоку и подталкивал Скилура, когда колебания затухали, и мальчик начинал кричать от страшной боли, причиненной огнем. А трое сыновей Нура стреляли по мальчику из луков. Одна стрела уже пронзила ему ногу. Колебания веревки вновь замедлились, и Скилур закричал от нестерпимой боли.
— Скифу жарко! — крикнул Нур.
Он улучил момент и ударом ноги качнул тело в сторону. Он хотел ударить еще раз, но стрела, выпущенная Диафом, пронзила насквозь его горло. Нур схватился руками за древко, дико захрипел и упал навзничь. Сириск и Диаф, заранее договорившись, показались перед братьями и тут же скрылись за деревьями. Три стрелы одновременно свистнули в листве. Диаф в свою очередь, прикрывая Сириска, выступил из-за дерева и метнул стрелу. Младший из братьев не успел увернуться, и стрела вошла ему прямо в бок. Сириск в три прыжка достал братьев. Но тот, что был ближе, успел выстрелить. Стрела вонзилась греку в шею. Страшная боль пронзила все его существо. Но он понял — рана неопасная. С диким криком Сириск переломил стрелу и бросился на старшего брата. Тот не успел выхватить меч, Сириск пронзил противника своим клинком, и оба рухнули на землю. Последний из уцелевших братьев остолбенел. Он уже натянул тетиву, но стрелять было невозможно. Сцепившиеся в последнем зверином объятии, греки катались по земле, и страшное их рычание сливалось с ужасным криком Скилура. И тут последний из уцелевших братьев вдруг выронил лук и бросился бежать.
А Скилур все кричал нечеловеческим голосом, ибо уже висел прямо над костром. Тело врага наконец обмякло, и только тут Сириск увидел, что Диафа нет рядом. Обессиленный, он попытался крикнуть, но из горла вырвалось только сдавленное хрипение.
— Диаф! Скилур…
Верный слуга и друг лежал там же, где его оставил Сириск. Он прижался к сосне и держался руками за стрелу, которая торчала у него из груди.
Сириск кинулся к Скилуру. Он оттянул тело от костра, рассек мечом веревку и осторожно отпустил мальчика на траву. Все волосы, ресницы, кожа на лице юного скифа были обожжены. Скилура почти нельзя было узнать. Стрела пронзила ему ногу ниже бедра. Мальчик стонал и выл, видимо полностью обезумевший от страха.
Сириск подбежал к Диафу. Тот уже сидел, прислонившись к сосне.
— Видно, мальчишка стрелял, — сказал Диаф спокойно. — Неглубоко вошла. И все же мне конец, хозяин. С шипом наконечник, вперед не протолкнешь и назад не вырвешь.
Ни слова не говоря, Сириск осторожно уложил Диафа на спину. Обжег над костром острый как бритва нож. И, помочившись на рану, рассек плоть ножом. Наконечник застрял между ребер. Сириск, безжалостно углубил разрез, осторожно извлек стрелу. Диаф только рычал от боли, плотно стиснув зубы. Кровь залила всю его грудь, пропитала одежду. Но страшное было уже позади. Приложив к ране несколько свежих листьев подорожника. Сириск туго перетянул грудь скифа куском хитона.
Почти то же он проделал и со Скилуром. Проще было со стрелой: Сириск лишь переломил древко, прежде чем ее вытащить. О собственной ране грек даже не думал.
Была ночь. Трое убитых без движения лежали вокруг костра. Скилур стонал, весь обожженный и израненный. Диафу стало чуть легче, и он попытался помочь Сириску. И тут они услышали: за деревьями кто-то скулил, точно обезумевшая собака. Сириск пошел на звук. Это был средний из братьев. Он лежал на земле и как сумасшедший выл не переставая. Говорить с ним было бесполезно. Тогда Сириск молча вернулся к лошадям Нура. Он связал их цугом, одну за другой, и взвалил все трупы на спины коней. К этому времени средний брат уже сидел на коленях и продолжал выть, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Как тебя зовут? — спросил Сириск.
Грек не ответил.
— Ну что ж, ты все видел. Поезжай к своим и расскажи все честно.
Сириск поднял парня на ноги и подвел к первой лошади. Вложил ему в руки уздечку и молча указал тропу.
Юноша, сгорбленный, еле передвигая ногами, повел лошадей вниз по тропе. Он ни разу не оглянулся.
Сириск подошел к Скилуру, помог ему вскарабкаться на лошадь.
— Усидишь?
Мальчик молча подобрал уздечку. Умный конь сам двинулся вперед. Диаф и Сириск тронулись вслед за ним по ночному лесу. Никто не разговаривал. Так они и двигались: тихо, молча, медленно.
В предрассветной мгле Сириск вдруг заметил на земле сотни свежих конских следов. Переглянулся с Диафом.
— Скифы, — шепотом произнес тот.
Путники двинулись дальше, спускаясь в низины, одолевая высокие холмы. И вот, наконец, поднявшись на очередной холм, в лучах утреннего солнца они явственно разглядели на горизонте зубцы башен.
— Неаполь! — выдохнул Скилур.
Выронив узду, он соскользнул к ногам лошади. Силы оставили его.
Прошло пять дней, а Гелика ничего не ела, кроме зеленых листьев барбариса и остатков хлеба Гилары. Четыре дня подряд охота была неудачной. Муфлоны и косули куда-то исчезли. А дикие вепри были столь опасны, что Гелика сама избегала встречи с ними. С каждым днем силы оставляли ее, а охота была все так же неудачной.
На седьмой день приехала Гилара. Ни слова не говоря, она воткнула в землю стрелу.
Уже привыкнув к молчанию Гилары, Гелика также молча подняла лук, прицелилась. Стрела ее даже не зацепила оперение, торчащей в земле стрелы.
Без слов Гилара опустила глаза на свои ножи, оставленные в предыдущий приезд. Гелика взяла их в две руки, метнула. Один нож криво, но все же вонзился в ствол дерева. Второй с треском отлетел в сторону.
Тенью вскочила Гилара на коня и канула в лесной глуши. Тихо стало вокруг. Точно и не было тут Гилары. И Гелика поняла: еще одна такая неделя, и она погибла. Девушка прислонила лук к дереву, взяла в руки клинки. И до поздней ночи, слышны были удары стали о ствол стоявшего поодаль бука.
