Кокардас и Паспуаль - Феваль Поль Анри (серии книг читать бесплатно .txt) 📗

Регент не почтил своим присутствием открытие ярмарки в этом году, и торжество состоялось без него. Зазвучали фанфары; глава городской полиции, ярмарочные старосты и купеческие старшины возгласили под рукоплескания радостной толпы: «Господа, открывайте свои ряды!»

Зато Филипп Мантуанский не отказал себе в удовольствии поглядеть на праздник вместе с верным Пейролем. Разумеется, ни тому, ни другому не могла прийти в голову мысль щеголять здесь в роскошном шелковом камзоле и драгоценных кружевах. Они по-прежнему скрывались под обличьем торговцев из Амстердама, причем тот, что был моложе, казался стариком, и vice versa. [4]

В этой одежде их невозможно было узнать, хотя на них с любопытством глазели многие – в том числе и их старые знакомые. А они смело проталкивались сквозь толпу, подходили ко всем прилавкам, которые вызывали у них интерес, и восторженно расхваливали ярмарку, превосходно играя роль любознательных праздных иностранцев. Торговцы всячески зазывали их к себе, ибо простодушные голландцы платили, не скупясь, за любую понравившуюся им вещь. Вскоре лакей уже сгибался под тяжестью мешка с покупками; господа отослали его домой, и стали прогуливаться по ярмарке, подобно множеству других зевак.

Филипп Мантуанский выглядел встревоженным. Когда Пейроль почтительно осведомился о причине этого, принц отрывисто бросил:

– Все еще не приехали!

– Да нет же! Вон на подмостках, видите? Это Носе и Лавалад!

– Знаю… Но где остальные?

– Терпение, монсеньор, мы их обязательно отыщем.

Увлеченные толпой, они подошли почти вплотную к возвышению, где блистали талантами фокусников их приспешники. Носе глотал шпагу, ходил на руках, кувыркался, а затем стал предлагать всем желающим вылечить зубы чудодейственным способом и за весьма умеренную плату в два соля.

Зрители подталкивали друг друга локтем, но никто не решался вверить себя в руки сомнительного шарлатана. Это, впрочем, вполне устраивало Носе, ибо он предпочитал демонстрировать свое искусство при помощи кульбитов и пронзительных воплей.

Тем временем Лавалад оглушительно ударял в гонг, прерываясь только для того, чтобы ткнуть пальцем в одну из фантастических фигур, намалеванных на полотне, которое колыхалось за его спиной.

Сей шедевр живописи представлял публике множество самых разнообразных сюжетов: в углу рыцарь вонзил свой меч в тело дракона; за полуголыми женщинами гнались апокалипсические звери; в центре сидел в бочке Диоген, подставив разинутый рот Александру Великому, который выковыривал у него коренной зуб своим кинжалом, и т. д. и т. п. Все эти яркие картинки чрезвычайно нравились зевакам и привлекали новых любопытствующих к подмосткам бродячих фокусников.

Внезапно Носе смолк на самой середине очередной тирады, заметив в толпе Гонзага и Пейроля. Гримасничая и кривляясь, он подал им знак, что желает сообщить нечто важное, и принц повелительно кивнул своему фактотуму. Тому ничего не оставалось делать, как вскарабкаться на подмостки к вящему восторгу зевак.

Новоявленный хирург не преминул воспользоваться предоставившейся возможностью. Усадив интенданта на табурет, он без церемоний заставил его открыть рот и стал осматривать зубы, постукивая по ним железным ключом.

– Скотина! – завопил вдруг Пейроль и выплюнул половину фальшивого зуба, сломанного неопытным экспериментатором.

Однако интендант тут же взял себя в руки и спросил вполголоса:

– Ничего не видели?

– Увы, любезный господин де Пейроль! Но это ремесло не по мне… боюсь, к вечеру у меня сядет голос.

– Поменьше кричите и внимательнее смотрите. Вот я, например, обнаружил уже трех горбунов на ярмарке.

– Еще бы узнать, который из них нам нужен… Взгляните-ка! Еще один, а рядом с ним…Черт возьми! Я был уверен, что эти негодяи лежат на дне Сены!

Носе действительное увидел Кокардаса с Паспуалем, которых сопровождал отныне неразлучный с ними Берришон. Мастера, задержавшись ненадолго у подмостков, двинулись дальше с видом людей, желающих одного: отдохнуть после трудов праведных.

Впрочем, брату Паспуалю прогулка по ярмарке очень нравилась. Везде толпился народ, и в толпе можно было без труда ущипнуть мясистый бочок. То и дело перед братом Амаблем возникали прелестные личики: здесь были и принцессы, и субретки, но любвеобильному нормандцу все они были одинаково милы. Он лелеял также мечту отыскать на ярмарке свою Матюрину, хотя это было то же самое, что искать иголку в стоге сена… Однако кто знает? Случай всемогущ! Поэтому брат Паспуаль нисколько не удивился, когда почувствовал, как кто-то сзади закрыл ладонями ему глаза.

Будь это грубые мужские лапы, наш храбрец живо освободился бы от этих непрошеных объятий. Но щеки ему сжимали тоненькие изящные ручки, так что усомниться было невозможно – с ним шалила женщина! Восхищенный Амабль застыл на месте, вдыхая тонкий запах духов, а затем, осмелев, громко чмокнул прелестницу в запястье. Это была нешуточная дерзость, – но взрыв смеха показал ему, что он прощен. Ладони разжались, и брат Паспуаль, обретя возможность видеть, зажмурился, не веря своим глазам.

– Как! – вскричал он. – Неужели это вы, мадемуазель Сидализа?

Через минуту обоих мастеров окружила целая стайка красоток. Они хорошо знали всех этих актрис и сохранили о них самые приятные воспоминания. Кокардас-младший разразился восторженными проклятиями, а его помощник залился краской до самых ушей, ибо чувствительной душе всегда трудно справиться с сердечным волнением.

Малыш Берришон глядел на своих старших друзей во все глаза и ничего не мог понять. Но было ясно, что мастера коротко знакомы с такими красивыми и нарядными дамами, к которым Жан-Мари даже подойти бы не осмелился, хотя ничего другого не желал больше в свои семнадцать лет.

За этой сценой, впрочем, наблюдали и другие зрители – отнюдь не разделяя при этом восторга юного Берришона.

Носе совершенно забыл о своем неудачном пациенте, а тот еще шире разинул рот от изумления; Гонзага же недовольно хмурился, видя, как прелестная Флери, некогда бывшая его фавориткой, теперь нежно держит под руку Кокардаса.

Фокусник-шарлатан, опомнившись, быстро смазал какой-то подозрительной мазью сломанный зуб Пейроля… Фактотум тут же объявил во всеуслышание о своем чудодейственном исцелении и поторопился спрыгнуть вниз, поближе к своему господину.

– Что все это значит? – проворчал принц. – Неужели наши оперные певички так низко пали? Стоило нам покинуть Париж, как они принялись обхаживать потрепанных головорезов…

– Разве вы их не узнаете? – спросил фактотум.

– А ты сам знаешь, отчего они льнут именно к этим рубакам? – осведомился Филипп Мантуанский.

– Понятия не имею. Но, похоже, дела у них не так уж и хороши. Иначе они не стали бы привлекать на свою сторону девок. От женщин, кроме вреда, ничего не бывает.

Здесь были все красотки, которых мы уже видели в тот вечер, когда мастера попали в засаду у Монмартрских ворот. Компания, не сговариваясь, двинулась к одному из кабачков. Особенно торопилась толстая Сидализа, которой, вероятно, хотелось не только пропустить несколько стаканчиков вина, но и возобновить прежнюю дружбу с Паспуалем.

Маленький Жан-Мари несколько оправился от смущения – не без помощи добродушной Дебуа. Она уже успела сказать юноше, как ей нравятся его розовые щеки, алый рот и крепкие руки, а тот слушал ее, замирая от счастливого предчувствия.

Чуть поодаль держалась одна прекрасная Нивель. Сердце подсказывало ей, что с этих трех кавалеров многого не возьмешь – она же привыкла расточать свои ласки и улыбки за достойное вознаграждение. Ей невольно пришел на ум толстяк-откупщик, и она горестно вздохнула. Ориоль был глуп, как пробка, но зато богат, как Крез.

Сидализе была чужда подобная меркантильность. Накануне она честно заработала несколько золотых и теперь собиралась побаловать на них своего милого Паспуаля… Каждому свое: у одного отнимется, а другому достанется!