Верни мне мои легионы! - Тертлдав Гарри Норман (читаемые книги читать TXT) 📗
— Нет, по моему разумению, Арминий другой породы, — промолвил германец. — Из чего не следует, что он человек, а не зверь. Он берет, что хочет и где захочет, а получив, кладет на полку и забывает. Когда речь идет о серебряной безделушке или красивой посудине, беда невелика. Но если на полке пылится девушка… Разве это не жестоко?
Вар подумал о том, сколько девиц отдали мужчинам самое дорогое и были потом забыты. Но, понимая, что германцу не понравятся такие слова, сказал другое:
— Надеюсь, в конце концов все уладится.
Звучало это пристойно, ни к чему Вара не обязывало и ничего ему не стоило.
— Я тоже надеюсь.
Медленная, тщательная латинская речь Сегеста казалась удивительно впечатляющей.
— Но есть большая разница между тем, на что я надеюсь, и тем, чего я ожидаю.
Он снова вздохнул.
— Я не в силах убедить тебя, не в силах… хм-м… урезонить тебя. Единственное, что мне остается, это повторять снова и снова: постарайся не оказаться уткой, наместник.
Сегест отсалютовал Вару и без прочих церемоний покинул маленькую столовую.
В следующее мгновение появился Аристокл. Вар, ничуть не удивившись, кивнул.
— Ты нас подслушивал?
— Нет, господин, конечно нет!
Но грек говорил так потрясенно, что Вар не поверил ему ни на мгновение.
— Он стоит на своем, не так ли? — промолвил римский наместник.
— Упорно и неотступно, — согласился Аристокл. Его нимало не беспокоило собственное недавнее уверение, будто он не подслушивал. — Но что за чушь он нес насчет уток? Я ничего не понял.
— Не ломай себе голову. Это не важно. Но он действительно переживает из-за дочери.
Вар покачал головой.
— Вот уж никогда бы не подумал!
— Когда имеешь дело с германцем, никогда не знаешь, чего от него ожидать, — заявил Аристокл.
— Это правда, — со вздохом согласился Вар.
Как бы ему хотелось, чтобы это было не так!
XIII
Калиги Калда Кэлия стучали по настилу переброшенного через Рейн моста.
— Вот и еще один год в Германии, — произнес он, ни к кому в особенности не обращаясь. — Может, нынче мы закончим здесь трудиться. И тогда сможем отправиться в какое-нибудь другое место.
— Или останемся в Германии нести гарнизонную службу, — отозвался легионер, шагавший слева. — Разве это не будет забавно?
— Иногда я тоже так думаю, — промолвил Кэлий. — А иногда мне так не кажется.
— Разговорчики в строю! — рявкнул военный трибун, и Кэлий замолчал.
Рано или поздно — скорее всего, рано — трибун найдет другого легионера, к которому начнет придираться, а пока лучше помолчать. Что хорошего, когда на тебя орут?
Подбитые гвоздями подошвы перестали стучать по доскам и тут же глухо затопали по земле.
— Вот и Германия, — пробормотал легионер рядом с Кэлием. — Опять.
Ни один из бойцов не озирался по сторонам: кому охота вертеть головой, рискуя вновь привлечь к себе внимание дотошного трибуна?
Калду Кэлию пришлось сделать длинный шаг, чтобы переступить через кучу конского навоза — впереди пехоты следовали наместник и кавалеристы, и кони навалили на дороге дерьма.
В двух шеренгах позади Кэлия кто-то смачно выругался, и трибун тут же обрушился на этого легионера.
— Что там такое? — шепотом спросил сосед Кэлия по строю.
— Надо думать, парень вляпался в дерьмо, — тоже шепотом ответил Кэлий. — Надо смотреть под ноги — дерьма тут навалом.
— А, так вот почему ты этак подпрыгивал. А я уж думал, тебя кто-то укусил.
— Пока нет. Подождем следующего месяца.
Легионер хмыкнул. В этом году Квинтилий Вар вывел легионы с зимних квартир очень рано: оголившиеся по осени деревья только-только начали покрываться свежей листвой. Москитов в Германии было меньше, чем в Италии, зато здесь с избытком хватало комаров, слепней и прочей кусачей летучей живности. Когда весна будет в разгаре, весь этот гнус поднимется из болот жужжащими и гудящими тучами. Весна пробуждает всех живых существ, включая тех, от которых мало радости.
Задумавшись об этом, Калд Кэлий невольно вспомнил и о германцах.
— Интересно, ручной варвар нашего наместника снова объявится?
Его собеседник хмыкнул так выразительно, что его можно было понять и без слов. Однако он счел нужным добавить:
— Где это ты видел ручного германца?
— Да я о том малом, что вечно отирается возле наместника и нашептывает ему всякие мерзости про другого дикаря. Если он врет, тогда ручной тот дикарь, про которого он рассказывает, а если не врет, значит, ручной он сам.
— Ага, или они оба дикие, — отозвался другой римлянин. — По мне, все они — вонючие варвары и стоят друг друга. Чтоб им пропасть!
— Эй, Кэлий, это ты блеешь? — послышался скрежещущий, как звук пилы, вгрызающейся в мрамор, голос трибуна.
— Никак нет, командир! — немедленно соврал Кэлий.
— Значит, кто-то другой, проклятье!
Военный трибун вроде бы слегка успокоился, но лишь слегка.
— Ладно, но кто бы ни болтал, я советую ему заткнуться. Ему же лучше будет!
Кэлий благоразумно промолчал — если он начнет оправдываться, командир сочтет его виноватым. Конечно, он и был виноват, но зачем выставлять это напоказ?
Легионеры углублялись в лес. Собственно говоря, в Германии куда ни пойди, все равно придется пробираться или через лес, или через болото, или, скорее всего, через заболоченный лес. Поскольку лес состоял в основном из сосен, елей и тисов, в воздухе висел тонкий хвойный запах. Пожалуй, этот запах был единственным, что нравилось Кэлию в Германии.
Держа в правой руке метательное копье, Кэлий на всякий случай машинально проверил, легко ли выходит из ножен гладиус.
Вероятность того, что германцы нападут так близко от Ветеры, была невелика, но кто знает? Они могли устроить здесь засаду именно в расчете на то, что римляне этого не ожидают.
Некоторые воины, шедшие перед Кэлием, тоже непроизвольно проверили оружие. Человек, несколько раз побывавший в Германии, начинал понимать, что тут каждое дерево может иметь глаза, а каждый куст — уши. Конечно, находились тупицы, не желавшие с этим считаться, но такие, как правило, недолго жили.
Откуда-то из густой кроны донеслось зловещее, гортанное карканье ворона.
— Слышишь? — спросил сосед Кэлия. — Норовит накликать битву. Орет: «Корр-ми, корр-ми!»
— Вообще-то считается, что мы сюда не воронов кормить заявились, — буркнул Кэлий. — Нам говорили, что это вроде бы мирная страна.
— Соври что-нибудь получше, — откликнулся другой римлянин. — Может, по-твоему, это провинция вроде Галлии, где можно гулять где угодно в одной тунике или — если станет прохладно — накинув плащ? Может, доспехи здесь больше не нужны?
Он пожал плечами, так что зазвенела кольчуга.
— Может, и оружие нам уже ни к чему?
Как и Кэлий, он нес метательные копья, короткий, рассчитанный на колющие удары меч и обтянутый кожей деревянный щит с бронзовой каймой и железным умбоном.
Калд Кэлий рассмеялся.
— Я же сказал «считается» и «вроде бы». Разве я говорил, что так оно и есть?
— Ну то-то же! Ведь единственное место во всей Германии, по которому и впрямь можно разгуливать в тунике, не опасаясь получить удар, — это укрепленный лагерь в Минденуме. Впрочем, нет, соврал! В Алисо и других старых крепостях такое тоже возможно.
— Разговоры в строю! Прекратить! — снова взревел трибун. — Кэлий, теперь я точно знаю, что это ты. Видать, повышение не прибавило тебе ума, а?
Простой воин, шагавший рядом с Кэлием, хихикнул… А зря! Кэлий, притворно сбившись с ноги, наступил ему на большой палец, и легионер смачно выругался от боли. Военный трибун тут же набросился на него, как кот на мышь, но Кэлий не рассмеялся. Во всяком случае, открыто.
Седобородый воин с мрачным, осунувшимся лицом приблизился к погребальному костру, держа в руке факел. Возлежащий на костре покойник походил на седобородого, только был еще более бледным и изможденным. Удивляться сходству не приходилось — убитый был младшим братом воина с факелом. На груди покойного лежали его копье, кинжал и захваченный в схватке с римлянами короткий меч.
