Рыцарь-крестоносец - Уэлч Рональд (первая книга TXT) 📗
Филипп при виде их не мог сдержать своей неприязни. Как и рыцари другого ордена Святой земли – тамплиеров, госпитальеры были воинствующими монахами, пожизненно призванными на войну с иноверцами. Они не разделяли дружеского расположения многих баронов Святой земли к туркам; их отличала фанатичная ненависть к мусульманам. Ни Пленси, ни Бетсан, как было отлично известно Филиппу, не потерпят присутствия за одним с ними трапезным столом турка-сельджука.
Юсуф медленно проследовал позади Филиппа через комнату к камину. Должно быть, он сознавал, что его появление у некоторых из присутствующих вызывает острую неприязнь, но ничем не выдал своих чувств и учтиво поклонился стоящим у камина людям.
Филипп испытывал к своему отцу большую любовь и уважение, не уставая восхищаться им, возможно, потому, что доблестный барон Хьюго д'Юбиньи владел всеми теми качествами, которые так хотел перенять у него и сын. Владелец Бланш-Гарде представлял собой довольно яркую личность, остающуюся в памяти надолго, стоило только взглянуть на его богатые восточные одежды и туфли с изогнутыми носами, на лицо, загорелое дочерна под знойными лучами солнца земель Леванта, в которых он провел всю свою жизнь. И даже если бы он не имел столь звучного имени, любой мог бы сказать, что перед ним – чистокровный нормандский дворянин. Казалось, прожив столько времени на Востоке, он впитал в себя и восточную невозмутимость: теперь он учтиво приветствовал Юсуфа на чистейшем арабском языке, оказав достойный прием новому гостю. У Филиппа, никогда не сомневавшегося в уме и прочих достоинствах отца, отлегло от сердца.
Он тут же принялся восторженно и сбивчиво пересказывать события, произошедшие с ними по дороге из Монгиссарда. Отец слушал его в гробовом молчании. Он всегда был немногословен, хотя при необходимости мог говорить очень убеждающе.
– Ты совершил похвальный поступок, – сказал, наконец, достопочтенный барон. – Но ты бросился навстречу опасности очертя голову, как всегда необдуманно, насколько я могу судить. – Сир Хьюго неодобрительно покачал головой и тут же сменил тему беседы. – А вот и трубы зовут нас к обеду. Князь Юсуф? – Он приглашающе махнул рукой и прошел в зал.
Госпитальеры брезгливо посторонились, когда Юсуф аль-Хафиз вслед за владельцем замка проходил мимо, их багровые лица налились гневом. Но турок был в замке таким же гостем, как и они сами, и им пришлось, сделав над собой усилие, проглотить свое негодование. Филипп довольно усмехнулся и присоединился к маленькой процессии, направляющейся к столу.
Мессир Хьюго д'Юбиньи давал обеды в соответствии с высоким статусом своего положения барона и владельца Бланш-Гарде.
Над его стулом висел шелковый балдахин, на столе сверкало начищенное до блеска серебро и тонкая стеклянная посуда – все самое лучшее, когда-либо создававшееся ремесленниками Востока. Каждая смена изысканных блюд предвещалась звуками трубы, и каждый раз в зал чинно входила целая вереница слуг с подносами, доставленными прямо из кухни, находящейся в нижнем этаже другого крыла замка.
Филипп, пока еще не ставший рыцарем, не принимал участия в общем разговоре за столом. Должно быть, гостям особенно не терпелось обсудить изменение военных позиций, поскольку вести с рубежей королевства приходили крайне неутешительные. Но едва ли это было возможно в присутствии Юсуфа аль-Хафиза. К счастью, у христиан с турком оказалось много общего, и разговор заметно оживился, едва речь зашла об охоте, соколах, лошадях и оружии, а Юсуф, в свою очередь, рассказал всем остальным о своем пребывании в Египте. В конце трапезы он, сославшись на головную боль, извинился и вышел. Слуга проводил его в комнату, и за высоким столом повисла гробовая тишина.
Наконец заговорил Майлс де Пленси. Это был тучный человек с багровым лицом, на котором застыло выражение упрямой глупости. Наклонившись вперед – рыцарь сидел как раз напротив хозяина, – он злобно прорычал:
– С чего бы этому турку, который явно не похож на торговца, вздумалось прогуляться по побережью? Как вы думаете, барон? Не к добру это, не к добру!
Амори де Бетсан склонил свою седеющую голову в знак согласия с его словами. Сир Хьюго, не поднимая глаз, старательно резал на тарелке экзотический фрукт.
– Это его дело, – неожиданно спокойно ответил он.
– Да, но что он делает здесь? – не унимался сэр Майлс.
Барон, отложив в сторону нож, вытер пальцы о полотенце, поданное ему Льювеллином.
– Шпионит, наверное, – сказал он все так же спокойно.
Госпитальеры дружно затрясли подбородками, ни дать ни взять два индюка, лица их налились гневом. Филипп в изумлении смотрел на своего отца.
– Шпионит? – воскликнул он. – Но почему, отец? У нас в Бланш-Гарде и до этого останавливались турки.
– Так-то оно так, Филипп, но то было раньше. Тогда у них хватало других забот – они сражались вместе с Саладином за объединение всех турок вокруг знамени ислама. А теперь они готовы к иным битвам.
– Конечно, готовы! – прошипел сир Майлс. – А мы сидим здесь сложа руки и ждем их. – Одним глотком осушив бокал вина, он со всей силы стукнул им по столу, так что хрупкое стекло разлетелось на куски.
На лице барона промелькнуло недовольное выражение, когда он увидел, какая судьба постигла его бесценный бокал, шедевр работы дамасских мастеров, и он снова принялся за еду. Поставив перед собой блюдо с инжиром и финиками, достойный владелец Бланш-Гарде продолжал обед как ни в чем не бывало, не обращая внимания на разгоравшиеся вокруг него страсти. У Филиппа возникло сильное подозрение, что у его отца сложилось свое, довольно определенное мнение на этот счет, но он не желает высказывать его, дабы не утруждать себя спором с гостями. Уж Филиппу-то было известно, что сир Хьюго на дух не переносил глупцов.
– И что же он ищет, сир? – учтиво спросил Филипп, желая утвердиться в возникшей у него мысли. – Я хочу сказать, какие сведения он хочет получить? – волнуясь, спросил он, боясь, как бы отец не унизил его своим пренебрежительным молчанием, оставив без ответа вырвавшийся у него вопрос.
Но сир Хьюго никогда не унижал своего сына невниманием к его словам: он мог выговаривать Филиппу за его глупую непредусмотрительность, за его болтливость; сказать сыну, что он еще слишком молод и ему еще многому нужно научиться, но всегда отвечал на все его вопросы очень серьезно.
– О-о! Наверное, он хочет узнать о защите замков, о численности их гарнизонов, о состоянии дорог, в общем, найти ответы на тысячи вопросов, интересующих всякого хорошего полководца, а их Саладин – из лучших.
Остальные гости теперь, когда их перестало стеснять присутствие турка, начали бурно обсуждать последние новости. Один из сидящих за столом держал свой путь к побережью из Иерусалима, и ему было что порассказать о положении дел в столице.
– Плохие новости, – мрачно сказал он.
– Плохие! – прорычал сир Майлс. – Пришло время снова взяться за оружие и поставить проклятых турок на место. Перемирие слишком затянулось. Мы прибыли в Святую землю не для того, чтобы жить в мире с погаными осквернителями Гроба Господня.
– Но они выставят против нас мощную армию, сир Майлс, – возразил другой рыцарь.
– Пуф-ф! – одним щелчком заплывших жиром пальцев разозлившийся иоаннит словно смел со стола войска турок. – Что нам за дело? Мы так часто колотили этих иноверцев, что разобьем Саладина наголову. Как всегда!
Сир Хьюго смотрел на своего гостя с едва сдерживаемым раздражением.
– И как же мы их разобьем, Майлс? – спросил он. Амори де Бетсан удивленно повернулся к барону, хлопая голубыми глазами.
– Что за вопрос? У нас же есть рыцари, мессир Хьюго.
– Сколько рыцарей у вас в Аскалонском гарнизоне? – спросил снова барон.
– О! Около двадцати.
– А в Ибелине? – достойный барон обратил свой взор на другого госпитальера.
– Пятьдесят. Не все в строю, конечно, – признал сир Майлс.
– Вот именно. И такая же ситуация во всех крепостях Леванта. И какие же силы мы выставим против их войска? – настойчиво продолжал спрашивать сир Хьюго, отодвигая от себя вазу с фруктами. – Тысячу рыцарей? Уж конечно, не больше.
