Почему поют русалки - Харрис К. С. (полная версия книги TXT) 📗
Вопрос был встречен тягостным молчанием. Затем Берлингтон откашлялся и ответил:
– Он считал, что его кто-то преследует. Следит за ним.
– Он видел этого человека?
– Нет. Никогда и никого. Сказал, что у него такое чувство, будто за ним подглядывают. Мы высмеивали его. Господи, прости нас. Мы так смеялись над ним!
ГЛАВА 8
Верхом на своей ладной вороной кобылке арабских кровей Себастьян отправился по южной дороге из Лондона к Мертон-Эбби, повторяя в обратной последовательности маршрут, которым накануне ночью следовал Доминик.
Послеполуденное солнце горячо припекало, и все, что видел глаз, купалось в его золотом свете. Следы ночного дождя почти исчезли, то и дело проступающие в колеях лужицы быстро высыхали. Слышалось жужжание насекомых, несжатые поля пшеницы и ржи застыли в безветрии. Когда Себастьян приблизился к подножию холма, густые кроны каштанов и дубов сомкнулись над головой, он обрадовался их тени.
Полотно дороги казалось не слишком утоптанным ездоками. Себастьяну подумалось, что даже при вчерашнем наплыве зрителей в окрестности аббатства они уже в основном разъехались к тому времени, когда Доминик расстался с друзьями в «Белом монахе». Сейчас ему, может, и по душе безлюдье и прохлада безмолвного леса, но для молодого человека, вынужденного в одиночестве проезжать здесь в подступающих сумерках и к тому же напуганного смутными подозрениями, такая поездка могла быть далеко не приятной.
Себастьян пустил лошадь шагом.
Склон понижался к востоку, образуя каменистую лощину, кое-где густо поросшую деревьями, их оплетали стебли вьющихся растений. Все время внимательно осматриваясь по сторонам, Себастьян не упустил момент, когда его арабская кобылка вдруг нервно наставила уши, затем вскинула голову и тихонько заржала. Себастьян привстал в стременах и прислушался. Откуда-то из дебрей оврага донеслось негромкое ответное ржание.
Серая в яблоках лошадка отыскалась неподалеку, она стояла в густом кустарнике, в ветвях которого запутались ее удила. Себастьян спешился и стал спускаться к ней, время от времени успокаивающе пощелкивая языком и приговаривая:
– Тише, тише, Роксана. Не бойся.
Она вздрогнула, увидев незнакомого человека, глаза испуганно расширились. Затем покорно опустила изящную голову. Он погладил шею лошадки, дал ей принюхаться к незнакомому запаху, осторожно пробежался пальцами по коже седла, отыскивая следы крови. Рука оказалась чистой.
– Что случилось, малютка? А? Ты видела кого-нибудь?
Он ощупал бабки лошади, копыта, все оказалось в порядке. Но когда его пальцы прошлись по подпруге, оказалось, что постромок перерезан. Вернее, острый нож только надрезал его, не перерезав совсем, так чтоб всадник не сразу почувствовал, что седло соскальзывает с крупа лошади.
Ведя серую в поводу, Себастьян верхом направился по едва заметной тропке, отмеченной обломанными ветвями кустарника, сбитыми наземь листьями. Она привела его к верхней дороге, но там из-за ночного ливня и толпы многочисленных всадников, проехавших днем, все следы оказались стерты. Лишь на обочине дороги, у подножия деревьев, он увидел участок земли, весь изрытый копытами. Похоже, что именно там вспугнутая кем-то лошадь Доминика топталась на месте. Здесь же оказались следы двухколесного экипажа или телеги, отпечатавшиеся на более мягкой почве дорожной обочины. Но были ли они проложены прошлой ночью или в другое время, Себастьян не имел понятия.
Следующие четверть часа он провел, расхаживая вблизи вытоптанного места, ища новые свидетельства события, происшедшего здесь накануне. Он уже собирался оставить свои поиски, как вдруг перед его глазами мелькнуло на земле белое пятнышко. Он наклонился, стараясь разглядеть, что это было. Раздвигая в стороны длинные травинки, его пальцы наткнулись на маленький фарфоровый флакончик с бледно-голубым цветочным орнаментом.
Такие ему уже приходилось видеть, эти склянки тысячами везли из Китая и с Дальнего Востока. Поднеся флакон к носу, Себастьян принюхался.
И ощутил знакомый острый запах опиума.
ГЛАВА 9
Ведя в поводу лошадь Доминика Стентона, Себастьян подошел к Мертон-Эбби и отправился прямо в «Белого монаха». А там обнаружилось, что констебли, присланные Генри Лавджоем, уже похвально справились со своими обязанностями, допросив каждого из конюхов и всех служанок этого трактира.
Расположенный за городскими стенами, «Белый монах» представлял собой довольно беспорядочной постройки деревенскую гостиницу с деревянным вторым этажом. Перед ней раскинулся старомодный мощеный двор с обширными конюшнями.
– Та у нас тут с сотню экипажей и кабриолетов, почитай, стояло вчера после ихнего матча, – сообщил старший конюх, сверля Себастьяна недоброжелательным взглядом. – Вы про какой, стало быть, интересуетесь?
Себастьян подкинул на ладони монетку в полкроны.
– Я про тот, хозяин которого вел себя подозрительно, чем-то отличался от других.
Конюх с нескрываемой тоской смотрел на монету. Это был худой, изможденный человек лет под шестьдесят, на щеках которого торчала седая щетина, а выступающий кадык судорожно прыгал вверх и вниз при каждом глотке.
– Не видал чего-то такого.
Себастьян еще раз подбросил в воздух монетку и поймал ее.
– А кому из ваших конюхов поручили присмотр за этой лошадкой, припоминаете?
– Ага. Я за ней ходил.
– В самом деле? Тогда вы, наверное, заметили, что с седлом было не все в порядке?
– Ничего энтого не было. А шо вы спрашиваете?
– Взгляните-ка сюда.
Конюх бросил на собеседника непонимающий взгляд, но затем пробежал опытной рукой по сбруе серой. Когда его пальцы наткнулись на разрезанную подпругу, он застыл на месте. Одеревенев от страха, стал тщательно ощупывать аккуратные края надреза, потом медленно обернулся к собеседнику.
– По-вашему, это я порезал подпругу?
– Нет. Думаю, что вам хотелось получить эти полкроны. Кто на самом деле запрягал серую кобылку?
Конюх на мгновение заколебался, он так тяжело дышал, что вздымалась грудь. Наконец заговорил:
– Говорю ж, я. Клянусь, подпруга была в полном порядке, когда я отводил тую лошадку молодому джантмену.
– Когда мистер Стентон попросил вас подать лошадь, во дворе было много народу?
– Ну. Поболе чем двое-трое. А шо?
– Вам не кажется, что кто-то из них мог разрезать подпругу?
Конюх прищурился и задумчиво уставился в дальний конец двора. Несколько гусей вперевалку шествовали к специально выкопанному для них пруду, и яркий предвечерний свет вызолотил длинные перья их раскрытых крыльев.
– Может, и разрезал кто, да я шо-то не заметил.
– Вы не запомнили никого из тех, кто присутствовал в этот момент во дворе?
– Не. – Он покачал головой с видом искреннего сожаления. – Ничего не упомню.
Воздух вздрогнул от тоскливого гогота гусей.
– Благодарю. Вы оказали мне неоценимую помощь, – сказал Себастьян и вложил монету в ладонь конюха.
Следующий час он провел наедине с парой кружек темного эля в общем зале «Белого монаха». В тот вечер среди посетителей были только местные жители, в отличие от предыдущего дня, когда интересный матч привлек в эту харчевню толпу молодых людей вроде Доминика Стентона и его друзей. Себастьяну удалось разговориться с одним из фермеров. Его отличали багровые щеки, толстый красный нос, и он хорошо помнил группу молодых джентльменов из Лондона.
– У меня самого сын того же возраста, – говорил фермер, отирая тыльной стороной ладони пену с верхней губы. – Эти парни хорошо набрались, уж будьте уверены. Но в том вреда нет. У человека только одна молодость бывает, я всегда это говорю.
– Они ни с кем ссоры не затеяли? – поинтересовался у него собеседник.
– Нет, насколько я видел.
После этого Себастьян немало времени провел, ставя выпивку тому или иному из посетителей харчевни и стараясь завязать с ним беседу. Но ни один не сообщил ему ничего нового.
