Приключения Питера Джойса - Ярмагаев Емельян (библиотека книг txt) 📗

Отбарабанив лекцию, я ухожу в лес. Он мне родной дом. Меня сопровождают кто-нибудь из индейцев скуанто и, конечно, Ален Буксхинс, который охотно носит за мной всякую живность и диковинные растения.

Теперь вообразите себе картину самой лунной из всех лунных ночей. Матовый лунный блеск на всем: на косах индеанок, на обсидиановых ножах, на громадных кучах маисовых початков. Их плетут длинными гирляндами всю ночь у костров, и в этом занятии участвует все население деревни: женщины, мужчины, дети, старики, вожди. Жгут костры, поют, пляшут под рокот барабанов, рассказывают сказки, легенды из «Валам-Олум». Это древние сказания о странствиях племени — и сколько в них истинной поэзии! Здесь же какая-нибудь индейская матушка присматривает для сына невесту — ту, которая работает споро, ловко, весело.

Лунный свет сыплется на человеческие фигуры, как светящийся в воздухе порошок; он голубой, этот лунный свет, и тени от него все чудней, все резче, а смех и песни — все звонче. В болоте просыпаются лягушки и надрываются в старании, чтоб хор звучал пожалобней; в лесу безутешно плачет и булькает ушастая сова. Где-то бойко хрустят стручками дикого гороха сурки, им отзывается странным лошадиным голосом енот… И вдруг я слышу высокий, нежный голос Утта-Уны. Язык скуанто я знаю теперь как свой. Работая неутомимыми пальцами, Утта рассказывает своим малышам про Одинокую Сосну.

Лениво развалясь у костра, разнеженные лунным светом и голосом Утты, мы — я и бабка — думаем о последних словах Одинокой Сосны…

«Что же это? — медленно начал Питер, приподнимая голову. — Собрались в путь с великой надеждой. Плыли почти два месяца, опуская своих мертвецов в пустынный океан. Сражались, убивали и умирали. Страдания и смерти — это все, что услышат о нас потомки? Мало это или много?»

Он остановился. Обвел нас смутным, ищущим чего-то взглядом.

«Увы, возносясь душой к небу, зверствуем и душегубствуем! Ищем царство божие — попираем человеческое. Неукротимая энергия наша творит худое: озлобляются туземцы, падают деревья, бегут зверь и птица. Кто подведет баланс трудам нашим? Кто взвесит: вот доброе, человек, что ты сделал, а вот мерзостное? Все перемешалось!»

Голос его гремит, глаза загораются сумасшедшей мечтой.

«А великие пророки Реформации [165], эти могильщики дряхлого мира, трубачи нового, — разве они, подобно нам, пионерам Нового Света, не брели вслепую? Разве не слеп был и сам Лютер? Слепота эта неизбежна. Днем звезды не видны. Лишь пребывая в глухих потемках, люди стремятся к их далекому мерцанию».

Он глубоко вздохнул и опустил голову.

«Я иду. Гнев природы, и месть дикарей, и голос собственного сердца — все против… Но я иду, ибо всегда кто-то обязан прокладывать путь».

И кажется мне: из глубокой лесной дали выступает огромный силуэт. Человек это или сосна? Нет, он быстро движется по лунному полю, он торопится, ему некогда — вечному пилигриму, созданному, чтобы пересекать океаны, переваливать через горы, открывать материки. Чтоб искать, находить — и вечно разочаровываться.

Таков он, Питер Джойс, Искатель. Он и сейчас все еще разыскивает свою обетованную землю.

Лунный свет меркнет. Становится темно, и я не вижу следов его мокасин на земле. Где они оборвутся? На каком диком берегу?