Жребий викинга - Сушинский Богдан Иванович (версия книг .txt) 📗

Евнух скрылся за ближайшей мраморной колонной, а рядом с Гаральдом из-за той же огромной четырехугольной колонны возникла старая валькирия со своей моложавой напарницей. Они быстро раздели принца донага и аккуратно сложили одежду на ближайшую лавку. Затем Этилла взяла из рук напарницы кубок и подала его норманну.

— Выпей, только не утруждай себя молитвой.

— Что в этом кубке?

— Не бойся, не яд. У нас травят проще, — объяснила Этилла, посматривая на установленные помощницей песчаные часы. — И потом, правительница не любит совершать омовение с мертвецами. Побыстрее пей. Это всего лишь «напиток зачатия», а по мне, так это «напиток жестокого разочарования», для повелительницы, естественно. Кстати, на разных людей он действует по-разному. Некоторые впадают в такое состояние, словно у них начался приступ некоей сатанинской болезни, или, как ее еще называют, падучей.

Напиток слегка горчил, но это была горечь дикого меда. Когда Гаральд мужественно допил его, почувствовал, что хмелеет, но совсем не так, как хмелеют от медовухи. Еще несколько минут старая валькирия стояла рядом с парнем, наблюдая за перевоплощением. Когда на лице его проступила блаженная улыбка, она убедилась, что «напиток зачатия» начал действовать. Еще через несколько минут он станет безвольным и ко всему, кроме женщин, безразличным. Старая валькирия многое отдала бы, чтобы сексуальное бешенство свое этот юный, но уже достаточно крепкий норманн погасил на ней, но увы… Возможно, когда-нибудь, со временем. При этом сама она готова опустошить хоть три таких кубка.

Старая валькирия знала, что в эти же минуты императрица Зоя Македонская тоже опустошает свой кубок, а значит, воздействовать на ее страсть напиток станет в то же время, что и на страсть норманна. Только бы там, в бассейне, он не оплошал, иначе правительница рассвирепеет.

— Если чувствуешь, что с этим у тебя что-то не так, — с тревогой взглянула Этилла на детородный член странника, — разбудить в тебе мужчину всегда может «поцелуй лепестка», как это называют арабские наложницы императора. Знаешь, как это происходит?

— Уже знаю.

— Нет, пробуждать тебя буду не я. Есть одна молоденькая, совсем юная служанка-гетера…

— Не надо. Когда-нибудь в следующий раз и не здесь. Пока что достаточно «напитка зачатия».

— Правильно, императрица не любит, когда мужчина вынужден прибегать к помощи гетер, хотя в отдельных случаях вынуждена мириться.

В свое время «напитком зачатия» это зелье назвала сама императрица, поверившая, что оно способно избавить ее от бесплодия. После этого она переспала с доброй сотней крепких выносливых мужчин, у которых уже были свои дети, однако чуда так и не произошло. Другое дело, что некоторых мужчин этот напиток приводил в сексуальное бешенство. Как поначалу и ее саму. Правда, какое-то время она все еще надеялась, что жизненная сила кого-то из завлеченных ею мужчин, особенно юных, в конце концов сумеет проявить себя. Однако все эти мечтания давно развеялись.

Старая валькирия взглянула на стоявшие в нише у светильника песочные часы. Оставаясь сбоку и чуть позади от викинга, она наблюдала, как подергивается на скуле пока еще не ведавшая бритвы щека, и, страстно поведя рукой по бедру парня, решила, что он готов.

— Ладно, входи в эту божественную имперскую купель, — подтолкнула к ведущим в бассейн голубым ступеням.

— Она, как и прежде, будет чувствовать себя так, словно вы все еще находитесь в кабинете, — уже на первой ступени придержала его за руку Этилла. — Ласкать тоже будет, не прерывая беседы. Делай то же самое, беседуй. Поддерживай эту любовную игру.

— Трудно мне пришлось бы без твоих советов, — огрызнулся викинг.

— Не ворчи, а прислушивайся к ним, — соблазняюще провела руками по его ягодицам старая валькирия. — Тебе разве не сказали, что из покоев правительницы ведут два хода-тоннеля?

— «Любви» и «ненависти».

— Так вот, отсюда, из императорской термы, тоже уходят по одному из этих тоннелей.

— Даже предположить такое не мог, — снисходительно осклабился принц.

— Не окрысивайся. Прислушивайся, присматривайся и всегда помни, что при имперском дворе жизнь ценится не дороже куска кожаного ремешка, которым тебя охотно удушит любой из евнухов, причем просто так, ради развлечения.

— Перед тобой — воин, а не слуга или пленник императора.

— Ты всего лишь наемник, а к наемникам здесь относятся не намного лучше, чем к пленникам. Особенно когда плохое настроение у полководца Зенония. Сегодня вы служите одному правителю, завтра другому. Он этого не поощряет. У империи свои законы и свои суды, то и другое — тайное.

— Однажды я спросил своего брата-короля Олафа, почему он не объявит себя императором. И был удивлен, когда услышал, что империя — худший из способов монархии, ее закат, и вообще, худший из способов государственного устройства. Теперь же я и сам подумаю, стоит ли мне добиваться этого титула.

— Ты бы со мной не мудрил, — проворчала старая валькирия. — Выхода действительно два, и еще не ясно, по какому из них будут уводить тебя. Не о короне думай — о том, как сохранить для этого ценного украшения свою бесценную голову. Ты хоть знаешь, что нынешний император Михаил IV Пафлагон лишь недавно, в апреле, коронован? В том же месяце, когда муж Зои император Роман III Аргир [84] утонул во время купания.

— Причем по странной случайности утонул в этой же терме?

— В этой, — безо всякой набожности, скорее небрежно перекрестилась Этилла. — Но ты не должен помнить об этом. Воду давно сменили, людей, знавших об этом несчастье, случившемся с почти семидесятилетним императором, — тоже… сменили. Романа еще только готовили к погребению, а Зоя уже надела императорскую корону на голову своего возлюбленного Михаила, — прошептала на ухо норманну, — человека самого низкого и непотребного происхождения, младшего брата евнуха Иоанна Орфанотрофа.

–?Император, говорят, еще очень молод и статен собой.

–?Поначалу Зоя восхищалась Михаилом, но оказалось, что он тяжело болен. Все чаще бьется в припадках, впадает в беспамятство, какими-то хворями томится… [85] Так что вполне может оказаться, что следующим на престол императрица возведет тебя.

Старая валькирия грустновато улыбнулась и жадно провела рукой по мощной молодой груди принца.

— Ну, такое вряд ли когда-либо произойдет.

— Может, варяг, может…

— Ладно, не будем гадать. Советуй дальше, — благоразумно смирился норманн.

— Она появится оттуда, — указала на оранжевую колонну по ту сторону бассейна. — Когда будет спускаться по лестнице, ведущей из верхнего яруса, не упрямься, полюбуйся красотой ее фигуры. Покажи, что ты восхищен ее телом.

— У меня это не получится.

— Для женщины ее возраста тело и впрямь замечательное, правда, только для ее возраста… — как-то сквозь зубы, едва слышно проговорила старая валькирия. — Дай Бог тебе дожить до ее лет и продолжать вести себя, как она. Иди до островка, на который наткнешься посреди бассейна. Все, что должно будет произойти между вами, произойдет именно там.

— Только пока что не вижу самого островка.

— Он — подводный. Тебе не нужно видеть, ты его почувствуешь, — снисходительно улыбнулась старая валькирия. — Если останешься достаточно храбрым, повелительница постарается превратить его в островок блаженства. Очевидно, такое запоминается на всю жизнь, если, конечно, мужчине не посчастливилось пережить что-либо более острое.

— Уже пришлось, — легкомысленно объявил Гаральд. Однако никакого влияния на служанку это не произвело.

— Не каждый день и не каждому мужчине дано познать ласки императрицы, к тому же — византийской.

Служанка хотела добавить еще что-то, но, увидев на лестнице Зою, тут же поспешно скрылась за колонной, словно бы растворилась в благоухающих парах этой императорской термы.

14

Повелительница ступала неслышно и почти грациозно, а ее плотно облегающий розовый пеньюар четко очерчивал линии фигуры. Только теперь норманн сошел с последней ступени и пошел навстречу женщине. Вода едва достигала груди и была теплой ровно настолько, чтобы, находясь в ней, не чувствовать ни жары, ни холода. Они сошлись на небольшом подводном возвышении, на искусственном островке с двумя, расположенными друг против друга, углублениями посредине. Войдя в них, купальщики могли полулежать, то ли касаясь друг друга жарко сплетенными ногами, то ли нежно обнявшись. Несомненно, этот островок следовало бы назвать «гнездом любви» или чем-то в этом роде.