Могол - Савадж Алан (читаем книги .txt) 📗
Учился он везде и всегда, вбирая самое лучшее из всего, что попадалось ему, и отказывался от всего, что стесняло мысли и дела человека. «Кох-е-нур» на нем можно было видеть очень редко. Он считал излишеством ношение столь заметных украшений. Акбар никогда не принимал государственных решений, сидя на ковре, как это делали его отец и дед. Он был слишком далек от своих предков-степняков из Центральной Азии и вершил суд, удобно расположившись в кресле, и, если погода была теплой, часто сбрасывал обувь и могольские штаны, оставаясь в дхоти и накидке, босоногий, как какой-нибудь древний индийский раджа.
Подданные любили его за эту простоту.
А Фатехпур Сикри рос и хорошел день ото дня.
В эти дни воплотилась в жизнь мечта Питера Бланта. Акбар назначил его туман-баши личной гвардии — десяти тысяч отборных войск империи. Только здесь проявилась религиозная предубежденность, почти отсутствующая в системе падишаха: каждый воин, за исключением командира, был мусульманином и отбирался по личной преданности императору, причем отбор был суров. Но зато в золотых накидках и красных шароварах, в блестящих шлемах, с мерцающими пиками и мечами какое они представляли собой великолепное зрелище!
Питеру было нечего больше ждать. Еще бы — богат, знаменит и счастлив. Хуана купалась в лучах благополучия своего мужа, а сама следила за строительством и отделкой нового дома в Фатехпур Сикри, возводящегося поблизости от Дворца бегам. С Джодхой Баи они стали близкими подругами.
Если Хуана и сожалела о чем-то, так только о невозможности наладить связь с родителями, чтобы дать им знать, что она жива и высоко поднялась. Но по всей Индии, неподвластной Моголу, к Акбару относились как к потенциальному врагу, а Гоа отделяло от них несколько враждебных государств.
Но однажды, пообещала она себе, это случится.
Питер обучал сыновей искусству соколиной охоты и верховой езды, обращению с мечом, однако не забыл научить их получать удовольствие от шахмат и поэзии. Ведь Акбар ввиду его персидского происхождения наслаждался творениями великих иранских писателей, имел их произведения у себя, так же как и самые важные санскритские тексты, переведенные известным ученым Файзи. Его любимым поэтом был Тулси Дас, чьи стихи часто декламировали императору и его друзьям.
Но самое большее наслаждение доставляло Питеру общение с Хуаной. Она совсем не изменилась с тех пор, когда молодой девушкой обожала строить хитроумные планы, плести интриги и лгать, чтобы достичь желаемого. Теперь она по-прежнему делала все это — строила планы и плела интриги — для их совместного счастья.
Живя под покровительством Акбара, ее муж добился многого, а она считала каждую ночь, которую Питер провел с ней, а не в походах. Для нее становилось праздником возвращение мужа из очередной военной кампании, которую проводил Могол. Наверняка она составила планы и на случай его смерти, но этого никогда ни с кем не обсуждала. Она, конечно, не испытывала нужды в деньгах: благосклонность Акбара сделала командира его гвардии обеспеченным человеком. Нельзя сказать, что у нее никогда не возникали затруднения, но она быстро справлялась с ними, ловко пользуясь в подобных случаях дружбой Джодхи Баи.
Эти две женщины, удачливые и любимые мужьями, нравились друг другу. Они обе были весьма привлекательны, если учесть, что в 1573 году, в возрасте сорока двух лет, Хуана снова забеременела.
Это был тот самый 1573 год, когда Акбар возобновил свои походы, снова отправившись на юг от Раджпутаны и Малвы, в Гуджарат. Питер помнил, что об этом мечтал Ричард, и вот сейчас его чаяния осуществились. Побудительной причиной стала попытка Гуджарата аннулировать договор, подтверждающий верховенство Могола. Акбар проскакал с тремя тысячами всадников около четырехсот пятидесяти миль за одиннадцать дней, чтобы захватить гуджаратскую армию врасплох. Султан бежал, и могольские воины победно прошли по улицам Сурата.
После присоединения Гуджарата Акбар стал подумывать о совершении паломничества в Мекку, как и подобает каждому правоверному мусульманину. К счастью, приближенные отвлекли его и заставили обратить внимание на восток, на Бихар и Бенгалию, как обычно кипевшие от недовольства. За два года он навел в них порядок, а сами провинции отдал под управление раджи Ман Синга Качваки из Амбера, брата Джодхи Баи, который таким образом достиг вершины могущества, когда-либо достигавшегося индусом на мусульманской службе. Однако еще до завершения этого дела дополнительная армия была послана через реку Нарбаду для захвата Декана.
Командовал ею принц Мурад, второй сын Акбара. Но у него, увы, не оказалось военного таланта его отца, и в первый раз с 1556 года моголы потерпели поражение.
Акбар не сразу смог отомстить за позор, потому что в это время принц Мирза, уже называя себя Мохаммедом Хакимом, снова вторгся в Северную Индию.
Император на сей раз всерьез вознамерился положить конец вторжениям Мирзы. Он двинул свои лучшие силы против горцев, предводительствуемых его собственным сводным братом, и преследовал их даже в горах, захватив Кабул и присоединив Афганистан к своей империи. Мирзу он объявил вне закона, и больше того никто никогда не видел.
На севере Акбар решил распространить свою власть до самых гор. За девять лет походов он присоединил Кашмир, Синд, Ориссу и Белуджистан.
Кашмиром правил афганский вождь принц Юсуф, победить которого не составило большого труда. Важнее было покорить сикхов, принявших ответвление индусской религии, разработанное известным учителем Раманунджей приблизительно за пятьсот лет до прихода моголов. Сикхи отказались от крайних ритуальных форм индуизма, проповедовали простое повторение имени Божьего, пение гимнов, медитации под руководством святых, или гуру, которые со временем стали их политическими и духовными лидерами. Как и буддисты, сикхи страстно отрицали превосходство класса брахманов. Вскоре им пришлось задуматься о защите своей веры от индусов и мусульман в равной мере, и они организовали ее на своей малодоступной земле. А между тем в произведения поэта Кабира проникли некоторые принципы исламского мистицизма, вошедшие впоследствии в верования сикхов. Первый правящий гуру, Нанак, изучил индусские и мусульманские догматы и создал законченную сикхскую религию, фактически придумал имя сикх (или ученик-последователь), построил первый исключительно сикхский храм и смело заявил, что «нет ни индусов, ни мусульман».
После смерти Нанака, последовавшей в 1539 году, правили еще четыре гуру. Четвертый из них, Рам Дас Соджи, окончательно подчинился Акбару, получив полные гарантии свободы вероисповедания для себя и своих последователей. В итоге статус гуру стал наследственным в семье Соджи на несколько поколений.
Если Кашмир был красивой страной, то Синд и Белуджистан, напротив, являли собой обширные пустыни с оазисами орошаемых водами Инда участков. Однако эта территория была единственной границей империи Акбара, так как простиралась до самых гор, отделяющих субконтинент от Персии.
Когда последние из этих земель были присоединены, Акбар смело заявил о себе как о правителе всего Индостана к северу от реки Нарбады.
Победоносные кампании уже завершились, когда пришло известие о болезни Джодхи Баи. Акбар поспешил назад в Фатехпур Сикри, но нашел ее уже мертвой.
Похоронив жену, он отвернулся от Фатехпур Сикри. Красивый город был им покинут, и началась его кочевая жизнь: зимой — в Агре, летом — в Лахоре.
Акбар построил мечеть, в которой соорудил для себя гробницу, избрав местом для строительства усыпальницы маленькую деревню Сикандару, находящуюся в нескольких милях к северу от Агры по дороге в Дели.
— Здесь я буду покоиться в мире, вдали от суматохи, — сказал он, — и все же не упуская из виду дела моих потомков.
В год смерти Джодхи Баи младшей дочери Питера Бланта, названной Еленой в честь бабушки, исполнилось двенадцать лет.
