Внук сотника - Красницкий Евгений Сергеевич (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
Десятнику Андрею из окна было хорошо видно, что со стороны Ростислава никакого рукоприкладства не было. Павел и Ростислав столкнулись на бегу телами и оба упали.
– Все?
Немой кивнул.
– Старшина «Младшей стражи» Михаил! Встань рядом с десятником Андреем. Если соврешь, грех будет на нем. Рассказывай, как было дело.
– Подтверждаю все, сказанное десятником Андреем через меня. Добавить к сказанному могу только одно: Петр и Ростислав повели себя достойно. Ростислав кинулся меня защищать, думая, что мне угрожает опасность, а Петр, несмотря на то что был бит, поступил справедливо и пресек возможное опасное продолжение дела.
– Кто еще может что-нибудь добавить? Никто? Никифор, можешь кого-то во лжи уличить?
– Нет.
– Для кого и какого наказания просишь? Какое удовлетворение хочешь для себя?
– Пашку, паскудника, накажу сам – по-родительски. Петра… надо бы наказать, да правильно себя повел под конец. Прощаю. У тебя, Корней Агеич, прошу прощения за то, что сгрубил невольно, а Михайлу благодарю, что не стал моих балбесов в полную силу бить, хотя и заслуживали. Холопу Роське прошу определить наказание за вмешательство в дела межродственные и нападение на хозяйского сына.
– Так! – Дед встал с лавки. – Слушай приговор! Тебе, Никифор, порицание за плохое воспитание младшего сына. Коварным, лживым и подлым растет, тебе же на старости лет от этого худо может быть. Задумайся, Никифор. Тебе же похвала за старшего сына – крепким и честным мужем станет. Тебе же порицание за распущенность твоих холопов: на твоих же племянников наперли так, что железом отпугивать пришлось. Они у тебя кто – закупы?
– Взяты в холопы за долги.
– Вира за грубость к родственникам хозяина – увеличение долга на три куны каждому. Холопа Роську, за вмешательство в дела межродственные и нападение на хозяйского сына, хотя и без побоев и вреда для здоровья, наказать телесно – плетьми. Наказать умеренно, без вреда для здоровья. Телесное наказание может быть заменено вирой ценой в одну гривну, но при условии, что уплативший виру должен выкупить и холопа Роську, понеже виноватого и ненаказанного холопа в доме оставлять нельзя, дабы другим рабам дурного примера не было.
«Дурацкий какой-то приговор. Совершенно же ясно, что Роську спровоцировали обстоятельства и злого умысла у него не было. И условие выкупа какое-то странное… Да будет вам, сэр Майкл, вспомните, как вас самого Смольненский федеральный суд славного города Санкт-Петербурга судил. Даже прокурор толком суть обвинения объяснить не мог. Приказали им – и судили, потому что так решил кто-то в Москве. Попали под кампанию, как под трамвай. Это уже в Крестах у вас превышение меры необходимой самообороны случилось… Все так, но кто и что мог деду приказать? Ни хрена не понимаю!»
– Никифор, – продолжал между тем дед – приговор понятен?
– Да, батюшка Корней Агеич! Принимаю и обязуюсь исполнить.
– Десятник Андрей, приговор понятен?
Немой кивнул.
– Кто-нибудь виру и выкуп за холопа Роську внести желает?
– Андрей! – Мишка толкнул Немого в бок. – Роську выручать надо. Мне нельзя, выкупать взрослый должен.
Немой снова взял Мишку за плечо и выдвинул вперед.
– Десятник Андрей желает!
– Никифор, твое слово!
– Ха! У меня холопы дорогие! Сколько даешь?
«Блин, торговаться-то я и не умею! Профессионалу продую наверняка!»
– А сколько запрашиваешь? – раздался над ухом еле слышный голос Ходока.
– А сколько запрашиваешь, Никифор Палыч? – повторил подсказку Мишка.
– Сначала виру выложи.
Снова шепот сзади:
– Дай сарацинский перстень.
– Вот! – Мишка выложил на стол перед дедом подарок, полученный от мусульманина.
Дед повертел перстень в руках.
– Тяжел, камень крупный – за гривну пойдет!
– Так сколько запрашиваешь, Никифор Палыч? – снова обратился к дядьке Мишка.
– У Роськи цены еще не было – он в бою взят. Ты предлагай, а я подумаю.
– Удвой, – снова прошептал Ходок.
– Даю еще гривну!
– Покажи деньги!
Мишка высыпал на стол свою долю монет, найденных в скоморошьем фургоне.
– Мало!
– Сколько ж ты хочешь?
– Не знаю, но пока – мало.
«Падла, не называет цену, так все из меня вытянет! Профессионал, блин».
Снова шепот:
– Украшения, за три.
– Даю еще три гривны! Кузька, подай!
Кузька высыпал на стол кучку ювелирных украшений.
– Здесь трех гривен нет!
Опять подсказка Ходока:
– Сам цену не называет, – значит, твоя.
– Ты, Никифор Палыч, цену называть не желаешь, значит, пользуемся моей ценой. Здесь – три гривны!
– Мало!
– Побойся Бога, на торгу за это можно…
– Вот на торг и иди!
«Глупость сморозил, обычным заходом его не возьмешь. Он играет на своем поле и своими картами. Что ж придумать-то?»
Снова сзади звучит подсказка:
– Доспех, за десять.
– Удваиваю! Кузька, доспех.
Кузька с Демкой приволокли доспех.
– Не стоит доспех десяти гривен!
– Называй цену или бери за десять!
– Ладно, беру за десять. Все равно – мало.
– Роськину долю, за пятнадцать. И про родство напомни, – опять подсказал Ходок.
– Удваиваю! Кузька, доспех и кошели!
– Мало!
– Дядька Никифор, с родней торгуешься. Тридцать гривен со своей семьи за мальца! Мы же не чужие!
– Денежки родства не знают!
– Римляне говорили: «Деньги не пахнут».
– Вот и я не нюхаю, откуда у тебя тридцать гривен.
– А чего тут нюхать? Из того самого переулочка. Епископским судом мне отдано. Нюхай не нюхай, все чисто!
«Нужен нестандартный ход! Блин, что для этого выжиги может стать неожиданностью? И дед чего-то совсем сник, как будто в тотализаторе на меня ставку сделал. Но что же придумать?»
– Кстати, Михайла, тут не тридцать, а двадцать девять, – придрался Никифор. – Одна-то за виру идет!
– На! – Демка вытащил из-за пазухи кошель со своей долей монет. – Теперь – тридцать!
– Все равно – мало!
– Да куда тебе столько?
– А это уж – мое дело!
«Ну да, коммерческая тайна… Стоп! Коммерческая тайна? И кто же, кроме тебя, твои делишки в подробностях знает? А делишек много, мать мне очень интересные вещи тогда про тебя поведала. А знает о них если не все, то много Семен. Как-никак – главный приказчик. А он у тебя в холопах за долги».
– Ну что, Михайла, иссяк? – Никифор давил, не давая ни секунды на то, чтобы что-нибудь придумать, сбивал с мысли. Рожа его постепенно расплывалась в торжествующей улыбке, а дед сидел мрачный, как на похоронах.
«Что-то не то. Обратите внимание, сэр, опытный купец переиграл пацана, а радуется, как будто крупную сделку провернул. Не странно ли? И лорд Корней как-то уж слишком опечален. Что-то тут нечисто…»
С мысли опять сбил голос Пашки:
– Нет, батяня, не иссяк он! У них еще есть, я подсмотрел!
«Ну, паскуда, купецкий сын!»
– Слышь, Михайла, что Пашка говорит? Давай набавляй цену!
– Мало ли что чужие люди болтают, – отмахнулся Мишка.
«Уводить, уводить разговор в сторону, нужна пауза для размышлений!»
– Чужие? – возмутился Никифор. – Это ж брат твой двоюродный!
– Нет, Никифор Палыч. – Мишка отрицательно покачал головой. – У меня в Турове только один брат – Петр Никифорыч! А этого, – небрежный кивок в сторону Пашки, – я не знаю, и звать его – никак.
Никифор озадаченно уставился сначала на Мишку, потом на своего младшего отпрыска, давая племяннику драгоценные мгновения, для того чтобы что-нибудь придумать.
«Испугаешься ли ты, если Семен в чужих руках окажется? Должен! Коммерческая тайна, это такая штука… Ну держись, дядя Никифор!»
– Семен! – громко спросил Мишка, оборачиваясь к старшему приказчику. – Ты сколько хозяину должен?
– А чего?
– Спрашиваю – отвечай, еще виру за грубость хочешь?
– Четыре гривны. И гривна с семнадцатью кунами лихвы. И сегодня еще три куны.