Шестая жена короля Генриха VIII - Мюльбах Ф. (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
– Назовите мне ее имя, Дуглас, – воскликнул король, – назовите мне его! Ведь редко и драгоценно счастье быть любимым так безгранично, и было бы преступлением не желать им насладиться.
– Ваше величество, я назову вам ее имя, когда вы объявите мне прощение, – ответил Дуглас, сердце которого запрыгало от радости и который отлично понял, что гнев короля успел утихнуть и опасность почти совсем устранена. – Этой женщине, – продолжал он, – я сказал: «Вы должны оказать королю важную услугу: вы должны избавить его от самого могущественного и самого опасного врага! Вы должны спасти его от Генри Говарда!» – «Скажите мне, как за это взяться!» – воскликнула она с сиявшими радостью взорами. «Генри Говард любит королеву. Вы должны стать для него королевой; вы должны принимать его письма и отвечать на них от имени королевы; вы должны устраивать с ним ночные свидания и, пользуясь ночною темнотой, уверить его, что он держит в своих объятиях королеву. Говард должен быть убежден, что королева – его возлюбленная; и, как по его помыслам, так и по делам, этого человека надо выставить пред королем как государственного изменника и преступника, голова которого обречена секире палача. Со временем мы сделаем короля свидетелем свидания между Генри Говардом и мнимой королевой, и тогда будет в его власти наказать врага за его преступную страсть, достойную смертной казни». Выслушав меня, та женщина сказала с печальной улыбкой: «Вы предлагаете мне гнусную и бесчестную роль, но я принимаю ее, раз вы говорите, что этим я окажу услугу королю. Я обесчещу себя ради него, но может быть, он удостоит меня за то милостивой улыбкой, и она послужит мне наградой свыше меры».
– Но эта женщина – ангел, – воскликнул король, распаленный словами коварного вельможи, – да, ангел, пред которым нам следует пасть на колена и молиться на нее, Дуглас. Назовите же мне ее имя!
– Сию минуту, государь, как только вы простите меня! Теперь вам известны вся моя вина и все мое преступление. Ведь как я научил ту благородную женщину, так все и произошло, и Генри Говард отправился в Тауэр в твердой уверенности, что он сейчас держал в своих объятиях королеву.
– Но почему же, Дуглас, вы и меня оставили в этой уверенности? Зачем наполнили вы мое сердце гневом против моей благородной и добродетельной супруги?
– Ваше величество, я не смел открыть вам обман, пока Сэррей не будет осужден, потому что ваше благородство и справедливость воспротивились бы тому, чтобы покарать его за преступление, которого он не совершал, а в первом порыве гнева вы обвинили бы также и ту благородную женщину, которая пожертвовала собою для вас.
– Правда, – согласился Генрих, – я ошибся насчет этой благородной женщины и вместо благодарности обрек бы ее на гибель.
– Поэтому, ваше величество, я спокойно допустил, чтобы вы дали приказ об аресте королевы. Но вспомните, ваше величество, что я просил вас вернуться в ваши покои, прежде чем королева будет арестована. Так вот я хотел там открыть пред вами всю тайну, что не мог сделать в присутствии той женщины. Ведь она умерла бы от стыда, если бы могла подозревать, что вы знаете о ее столь геройской, затаенной, столь чистой и самоотверженной любви к королю.
– Пусть она никогда не узнает о том, Дуглас! Но удовлетворите же наконец мое требование: назовите мне ее имя!
– Значит, вы простили меня, ваше величество? Вы не сердитесь на меня за то, что я осмелился обмануть вас?
– Я не сержусь на вас больше, Дуглас, потому что вы поступили хорошо; план, задуманный вами и приведенный к столь удачному концу, был настолько же хитер, насколько рискован!
– Благодарю вас, ваше величество! Я сейчас назову вам то имя. Женщина, предавшая себя по моему желанию в жертву преступному графу, допускавшая его объятия, поцелуи, клятвы любви, чтобы оказать услугу своему королю, – это моя дочь, леди Джейн Дуглас!
– Леди Джейн? – воскликнул король. – Нет, нет, это новый обман! Неужели у этой гордой, целомудренной и неприступной леди, у этого дивно прекрасного мраморного изваяния также есть сердце и это сердце принадлежит мне? Неужели же леди Джейн, чистая и непорочная девственница, принесла мне такую неслыханную жертву, сделавшись любовницей ненавистного Сэррея, чтобы, подобно второй Далиле, предать его мне во власть? Нет, Дуглас, вы лжете!… Леди Джейн не делала этого!
– Не угодно ли вам, ваше величество, пойти и посмотреть на ту лежащую теперь в обмороке женщину, которая для Генри Говарда была королевой.
Король не ответил ему, но откинул занавес и вышел снова в кабинет, где его ожидала королева с Джоном Гейвудом.
Генрих не обратил внимания на свою супругу, но с юношескою поспешностью прошел через кабинет в зал; там он остановился возле Джеральдины, по?прежнему распростертой на полу.
Она, уже очнувшись от обморока, давно пришла в чувство, и теперь ее сердце терзали жестокие страдания и муки. Генри Говард был обречен секире палача, и это она предала его на смерть!
Но отец обещал ей, что она спасет любимого человека. Значит, ей не следовало умирать. Она должна была жить ради освобождения Говарда.
В сердце леди Джейн как будто горел адский огонь, но ей не следовало обращать внимания на эту жгучую боль, она не смела нисколько думать о себе; она должна была думать только о Генри Говарде, которого ей предстояло освободить, спасти от смерти. За него воссылала она свои горячие молитвы к Богу, за него трепетало ее сердце в страхе и муках, когда король подошел теперь к ней и, наклонившись над нею, заглянул в ее глаза с каким?то странным, пытливым и в то же время улыбающимся выражением.
– Леди Джейн Дуглас, – сказал он потом, протягивая ей руку, – поднимитесь с пола и позвольте мне, вашему королю, изъявить вам мою благодарность за ваше благородное и удивительное самопожертвование. В самом деле прекрасен жребий быть королем, потому что по крайней мере имеешь власть наказывать изменников и награждать тех, кто вечно служит нам. Сегодня я уже сделал первое и не замедлю сделать второе. Поднимитесь же, леди Джейн; вам не подобает стоять предо мною на коленях!
– О, позвольте мне стоять так, ваше величество! – пылко возразила она. – Позвольте молить вас о пощаде, о милосердии. Сжальтесь, ваше величество, над тем страхом и мучением, которые я испытываю. Невозможно, чтобы все это была правда, чтобы эта комедия могла превратиться в ужасную действительность! Ваше величество, заклинаю вас теми терзаниями, которые я терплю ради вас! Скажите мне, что намерены вы сделать с Генри Говардом? Зачем отправили вы его в Тауэр?
– Чтобы наказать этого государственного изменника так, как он того заслуживает, – ответил Генрих VIII, метнув мрачный и гневный, взор на Дугласа, который также приблизился к своей дочери и стоял теперь рядом с нею.
Леди Джейн издала раздирающий душу вопль и снова рухнула на землю в полнейшем изнеможении. Король с нахмуренным лбом произнес:
– Я почти уверен, что был многократно обманут сегодня вечером и что сейчас снова насмеялись над моей безобидностью, одурачив меня затейливой сказкой. Между тем я дал слово простить, и так как никто не смеет говорить, что Генрих Восьмой, называющий себя защитником Бога, когда?нибудь нарушил данное слово или наказал тех, которых уверил в безнаказанности, то я должен действовать так, как обещал. Граф Дуглас, я прощаю вам!
Он протянул графу руку, и тот горячо прижал ее к губам.
Король наклонился к нему и прошептал:
– Дуглас, вы мудр, как змей, и я вижу теперь насквозь ваше хитросплетение! Вы хотели погубить Сэррея, но одновременно увлечь и королеву вместе с ним в пропасть. За то, что я обязан вашей ловкости поимкою изменника, я прощаю ваш коварный умысел насчет королевы. Но упаси вас Бог попасться еще раз в том же самом посягательстве; не пытайтесь больше хотя бы взором, хотя бы одной улыбкой набросить тень на мою супругу! Малейшая попытка в этом направлении будет стоить вам жизни! Клянусь в том Пречистою Богоматерью, а вы ведь знаете, что я никогда не нарушил подобной клятвы. Что касается леди Джейн, то мы не заставим ее поплатиться за то, что она злоупотребила именем нашей добродетельной супруги, чтобы завлечь похотливого и преступного графа Сэррея в сети, расставленные ему вами. Она повиновалась вашему приказанию, Дуглас, и мы не станем теперь доискиваться, какие иные побуждения принудили ее действовать подобным образом. Она ответит за это пред Богом и своей совестью, не наше дело произносить здесь приговор. Нам это не подобает.
