Завтрашний взрыв - Алексеев Иван (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Сидор перекрестился, прошептал короткую молитву и решительно распорол рясу на спине монаха. Сжав зубы так, что побелели скулы, он принялся кончиком ножа разрезать кожу на спине, чтобы извлечь зазубренный наконечник стрелы. Отец Серафим вскрикнул от боли, забился в руках державших его мужиков, но тут же потерял сознание, затих. Сидор нередко резал всякую живность: кур, гусей, да телят, но живого человека пластал ножом впервые в жизни. Если не считать, конечно, тех троих ордынцев, которых он зарубил своим топором два года назад, когда бился в ополчении на Засечной черте, на берегу Оки, да одного сегодняшнего, которого сперва сбил наземь дубиной, а потом заколол его же собственной саблей. Но рубить врага в бою – это одно, а так вот резать по живому человеку – совсем другое. Впрочем, Сидор был русским крестьянином. Более того, он еще был и русским ратником и действительно видел, как полковые лекари вырезали из его товарищей точно такие же стрелы. Природная смекалка, привычка к любой работе и золотые руки помогли ему справиться со сложнейшей задачей, и вскоре стрела с черным от крови наконечником была извлечена из раны. Сидор вначале хотел, было, отшвырнуть ее в сторону, но потом решил отдать отцу Серафиму, когда тот, даст Бог, выздоровеет.
Сжимая в окровавленных ладонях стрелу и нож, он утер рукавом пот со лба, поднял голову и, обратился к окружавшим его людям:
– Нашли, чем рану прикрыть?
Пожилая крестьянка, известная в их селе, как опытная травница, протянула ему пучок ярко-зеленых стебельков с продолговатыми овальными листиками и широкую полосу тонкого белого полотна, явно отодранного от подола рубахи какой-то молоденькой девицы, любящей красиво наряжаться.
С помощью травницы и еще двух женщин, имевших некоторый опыт врачевания, Сидор перевязал отца Серафима. Тот дышал слабо и неровно. Травница покачала головой:
– Нельзя ему в лесу с нами прятаться. Надобно его к лекарю, в город или в монастырь, причем как можно скорее.
Сидор кивнул:
– Верно. Сейчас соорудим носилки, да и отправимся всем миром в монастырь. Там и отцу Серафиму будет помощь, да и вам, бабоньки, с детишками и стариками – пропитание и защита. А мы с мужиками, коль придется врага отражать, на стены монастырские встанем, или в поле выйдем с ополчением. Наверняка возле монастыря большая рать собирается. Так что давайте, детей малых берите на руки, стариков – под руки, да и двинемся в путь не мешкая, чтобы святого отшельника, который нас всех от басурман спас, как можно скорее доставить под монастырский кров, к ученым монахам-врачевателям.
Лесная тропинка, прежде еле заметная и узкая, постепенно расширилась. Шедшие по ней люди зашагали бодрей и уверенней, поняв, что скоро достигнут цели своего путешествия. И действительно, вскоре над их головами, над кронами сосен поплыл спокойный и величавый звон монастырских колоколов. Все, даже женщины, несшие на руках малых детей, и мужики, державшие на плечах носилки с раненым отцом Серафимом, остановились, высвободили, как смогли, правую руку, перекрестились на невидимые пока церковные купола.
Сидор, шедший во главе односельчан, завершив крестное знамение, надел шапку, вновь взял за рукоять саблю, которую сунул под мышку, и радостно, во весь голос произнес:
– Ну, православные, слава Богу! Видать, под стенами обители неприятеля нет, раз колокола звонят не набатом! Давайте-ка поторопимся, чуть-чуть нам идти осталось.
Они миновали лес, вышли на отрезок большой дороги, упиравшейся в монастырские ворота. Обе створки были распахнуты, в них группами и в одиночку непрерывным потоком входил разнообразный народ, и стар, и млад, и бабы, и мужики, кто с пожитками, кто с пустыми руками. Возле ворот стоял крепкий караул из десятка суровых монахов с ручными пищалями и секирами. На всех входящих грозно и вопрошающе взирали черные зрачки дул двух городовых пушек. Но беженцы шли в ворота мимо пушек и мимо караула без опаски. Они лишь приостанавливались перед входом, чтобы осенить себя крестным знамением и поклониться святой обители. Часовые, окинув вновь прибывших цепкими внимательными взглядами, молча кивали в ответ, и люди шли под защиту монастырских стен, спасаясь от обрушившейся на Русь беды.
Колонна беженцев из разоренного села, впереди которой шел Сидор с ордынской саблей в руке, приблизилась к воротам. Начальник караула, невысокий плечистый монах с черными, как смоль волосами и бородой, взглянув на носилки с отцом Серафимом, понял все без слов и приказал отрывисто одному из своих людей:
– Проводи в лечебницу!
Сидор остановился перед начальником караула, посторонился, пропуская носилки, протянул саблю рукоятью вперед:
– Вот, возьми, отче! Небось, негоже мне в святую обитель с оружием входить.
Начальник караула сурово покачал головой:
– Нет, сыне! Оставь при себе. Сейчас на соборной площади как раз ополчение строится. Ступай туда, вставай в ряды.
Сидор вытянулся по-военному, давая понять, что готов исполнить приказ, вновь взял саблю за рукоять, закинул клинок на плечо, пошел, было, вслед за односельчанами, затем остановился и обернулся к монаху:
– Скажи, отче, а отчего вы, раз ополчение собираете, в набат не бьете?
– Так если бы ты набат услыхал, то вряд ли с беженцами сюда пошел, в лесу бы затаился. Верно? – чуть улыбнулся монах, и сразу стали видны морщинки вокруг воспаленных усталых глаз.
Очевидно, он не спал уже несколько суток.
– Верно! – обрадованно кивнул в ответ Сидор.
– А ополченцы и так к нам со всех сторон непрерывной чередой идут, по зову сердца. Уже давно в палатах и даже кельях места нет, пришлось шатры расставлять вдоль стен, на травке, да шалаши сооружать. Ну, ступай, сыне!
Сидор поспешил войти в ворота и очутился внутри монастырской ограды. Во дворе было многолюдно, как в большой праздник. Но, естественно, никакого праздника не ощущалось. Монастырь скорее напоминал воинский лагерь, каковым он, по сути, и являлся в настоящий момент. В разнообразных направлениях двигались отряды вооруженных людей в рясах, доспехах или простой мужицкой одежде. Придерживая одной рукой сабли, с озабоченным видом сновали порученцы, передавая распоряжения начальства. На обширной, вымощенной камнем площади выстраивались ополченцы, по-видимому, только что прибывшие и еще не распределившиеся по десяткам и сотням. На другом конце площади проводились строевые занятия и вручалось оружие. Женщин, стариков и детей, пришедших в монастырь, сразу же размещали в монастырские помещения или в шатры. Тех из них, кто был способен трудиться, направляли на оборонительные работы на стены, в поварню, на разнос еды и питья.
Явившиеся под предводительством Сидора селяне, оробев в этом многолюдстве и деловой суете, столпились на краю соборной площади, растерянно вертя головами и не зная, что делать дальше. Впрочем, не прошло и пяти минут, как к ним быстрым шагом подошли трое монахов. У одного из них поверх рясы имелась перевязь с саблей, двое других были без оружия. Безоружные монахи повели женщин и детей за собор. Там, на зеленых лужайках, тянувшихся вдоль монастырских стен, по которым в обычное мирное время любила прохаживаться, предаваясь благочестивым размышлениям, монастырская братия, сейчас виднелись белые полотняные крыши походных шатров. Монах с саблей выкликнул мужиков, готовых вступить в ополчение, и сопроводил их в центр площади, туда, где формировались отряды монастырской рати.
Процессом формирования на площади руководил высокий, плотного телосложения человек в одежде монастырского трудника. Его светлые, чуть рыжеватые волосы были по-казацки коротко пострижены в кружок, а длинные усы были закручены, как у лихих донцов или запорожцев.
– Вы что, все из одной деревни? – без лишних предисловий обратился он к подошедшим мужикам.
– Из села мы, – с едва уловимой ноткой гордости в голосе уточнил Сидор.
– Ясно. Ну что ж, будете все служить в одном десятке.
– Так нас же дюжина, – вновь уточнил Сидор.
