Страшный советник. Путешествие в страну слонов, йогов и Камасутры (сборник) - Шебаршин Алексей Леонидович

Строго говоря, милой девушке Ирке и некоторым ее товаркам из посольства, торгпредства и аппарата экономического советника ехать в Каджурахо было совершенно необязательно, ибо они вряд ли познали бы там нечто новое. Задор молодости, благоприятный жаркий климат и обильное питание, в сочетании с возможностями, предоставляемыми сотнями холостых специалистов, следовавших через Дели на объекты российско-индийского сотрудничества, многочисленными делегациями из Москвы, не говоря уже о внушительном мужском потенциале загранучреждений в самом городе, делали личную жизнь Ирки и ее подруг столь напряженной и многообразной, что, право, им нечему было учиться у славных древнеиндийских безобразниц, изображенных на барельефах Каджурахо.

Не добившись признательных показаний от Ирки, советник решил предать дело о «склизких гениталиях международного терроризма» полному забвению. Он вспомнил, что и предыдущие руководители посольства, которых Андрей Андреевич знал в годы своей дипломатической молодости, также неоднократно подавали достойные подражания примеры мудрой административной сдержанности, сталкиваясь с такими проявлениями живой природы, как мелкое хулиганство на почве секса. Кроме того, ни уголовный кодекс, ни моральный кодекс строителя коммунизма, ни даже служебные инструкции не содержали четких карательных указаний на сей счет, что иногда позволяло руководителям безнаказанно допускать гуманность и даже либерализм. «Можно ли, например, оправдать пьяного молодого самца, пытающегося по ошибке вместо своей возлюбленной вступить в связь с престарелой дамой, вовсе того не желающей? Все зависит от обстоятельств проявления половой несдержанности», – степенно размышлял советник, вспоминая эпизод, случившийся в посольстве многие годы тому назад.

В тот роковой день в Дели пролетом в Мадрас для участия в каком-то востоковедческом семинаре прибыла престарелая профессорша из Питера. Ее рейс в Мадрас должен был отбыть на следующий день, и ученую бабушку следовало пристроить где-нибудь на ночь. Денег на гостиницу в городе у нее не хватало, свободных квартир в жилом городке посольства не оказалось, а посему научного сотрудника разместили на постой к одной молодой машинистке, забыв сообщить ей об этом.

Машинистка, как на грех, задерживалась в посольстве до позднего вечера, печатая очередное обращение ЦК КПСС к братским партиям о решимости СССР «бросить на чашу весов свой могучий потенциал» по какому-то важному поводу, так что уставшая с дороги бабушка в полном одиночестве быстро жевнула пару бутербродов, может быть, даже приняла душ, погасила свет и завалилась спать на свободную кровать, предвкушая, как завтра она поразит своих мадрасских коллег какими-нибудь новыми смелыми гипотезами об исторических корнях стратегического партнерства между Индией и Советским Союзом, например, о том, что Рюрик, Трувор и Синеус, оказывается, пришли на Русь не из чуждой русскому народу Скандинавии, а из дружественной Индии. «Или наоборот? Сказать им разве, что их любимый основатель древнеиндийского царства император Ашока на самом деле внебрачный сын русского князя Рериха Неглупого, совершившего в свое время дружеский налет на Гималаи? То-то они обалдеют! А вот ежели потом эту самую идейку подать в Москве на самый верх, то может, панимашь, получиться очень даже судьбоносно и знаково!» – грезила бабушка, погружаясь в сон.

Страшно далек от таких умных мыслей был молодой человек, шатко, но упорно топавший в это время в сторону квартиры, где жила его возлюбленная машинистка и где нашла приют ученая старушка, о присутствии которой он был совершенно «не в курсе». Нельзя, конечно, исключать, что, преодолевая последние метры до места сладкого свидания, он представлял себя как раз императором Ашокой, который вместе со своей самой любимой женой Маха Йони [4] зашел в древнеиндийский трактир и завязал следующий разговор:

– Ну, что сегодня будем кушать? Ухо слона в манговом соусе хочешь?

– Нет, надоело. Мне бы картошечки.

– Чалэк! Даме – картошки, а мне щей и пару пива. Ешь, пей, милая, да пойдем скорее к тебе камасутрой [5] заниматься.

Впрочем, как мы предполагаем, он скорее всего вообще не мог думать, поскольку только что хорошенько попил «ерша» из водки с пивом вместе со своим другом сантехником – унитазных дел мастером Васей и был направляем вперед лишь древним инстинктом любви.

Будь ученая бабушка поспокойней и посообразительней, то ее нежданная встреча с молодым человеком вполне могла бы закончиться, как, скажем, в «Декамероне» Боккаччо, или «Гептамероне» Маргариты Наваррской, или «Приятных ночах» Страпаролы, то есть к полному удовлетворению сторон. Все, что от нее требовалось, так это не включать свет и не подавать своего сиплого старушечьего голоса, дабы не спугнуть юношу, быстро скинувшего одежды и заключившего ее в свои страстные объятия, и уж тем более не испускать ужасных воплей, вроде индийского Маугли, к которому ночью ворвался тигр Шер Хан [6].

Мысленно поставив себя на место насмерть перепуганного молодого человека, вынужденного внезапно бежать с любовного ристалища в чем мать родила, тогдашнее руководство посольства не только не стало «шить» ему дела о попытке изнасилования, как того добивалась профессорша, но даже утаило от нее его личность, ссылаясь на невозможность опознания виновного в кромешном мраке ночи. В общем, бабушка улетела несолоно хлебавши в Мадрас, а молодой человек отделался суровым отеческим внушением.

Другой урок из истории с Иркой Каджурахо, а именно, что гуманизм до добра не доводит, Андрей Андреевич получил несколько позже, когда ему пришлось высылать из Дели в Москву упомянутую Ирку и еще двух девиц, взятых с поличным за занятием проституцией с иностранцами в одной из гостиниц. Так что, выслушивая впоследствии реплики апологетов вседозволенности, расплодившихся в России в новые демократические времена, об отсутствии секса при советской власти, советник лишь горько усмехался, твердо зная, что уже чего-чего другого, а этого добра всегда хватало в избытке.

Глава 4

В Москве

Главным удовольствием, которым одарила родная Москва Андрея Андреевича, приехавшего в отпуск из знойного и душного Дели, стали ежедневные утренние прогулки с внуком Лешей, по которому Андрей Андреевич сердечно соскучился. Мальчишка был еще совсем маленький, но уже шустрый и не в меру бодрый, совсем как его бабушка в молодые годы. Кроме того, как и положено мальчику его возраста, Лешка без передыху сыпал вопросами, на которые требовал быстрого и точного ответа. Вот и сейчас, заприметив стремительно летящую с истошным подвывом иномарку с поблескивающим синим маячком на крыше, ребенок проводил ее взглядом, дождался, пока она скроется за поворотом Можайского шоссе, и спросил:

– Дед, а дед!!! Куда этот дяденька так быстро едет, и еще так жалобно кричит: «Ой-ой-ой! Уй-ю-юй!»?

Чувствуя в себе прилив утренней бодрости и хорошего настроения, Андрей Андреевич решил подшутить над внуком. Остановившись и нахмурив брови, будто в раздумье, он изрек:

– Дяденька!? Где ты видел дяденьку!? Это маленький хищный динозавр. Он удирает от погони и жалобно так кричит: «Уй-ю-юй! Помогите! Спасите!». Помнишь, мы с тобой вчера кино смотрели про динозавров? Вот он один из них и есть!

– А как его зовут? И почему за ним гонятся? Его что, слопать хотят? – тут же последовал каскад вопросов.

– Как зовут? Точно не помню. У этих динозавров названия такие мудреные. Давай, мы его сами назовем, например, Депутат Семеныч. А драпает он, наверное, потому, что напроказил что-нибудь этакое, понял?

– Понял! – подтвердил внук и сообщил. – Сегодня утром наш кот Гаврюшка в прихожей накакал, а потом удирал от бабушки. Она за ним с тапком гонялась и ругалась немножко.

– Ну, вот, видишь, и он тоже нагадил, а за ним поэтому и гоняются. Вон, смотри, смотри, еще два динозавра спешат! – мимо Андрея Андреевича и его внука со страшным визгом, надсадным кряканьем и уханьем почти одновременно проскочили две огромные сине-белые милицейские машины.