Борель. Золото (сборник) - Петров Петр Поликарпович (список книг .TXT) 📗
Гурьян живо поднялся с постели, надел сандалии и проделал несколько приемов привычной гимнастики.
Сегодня он выспался, посвежел.
– Дай полотенце.
– Куда ты? – удивилась Варвара.
– Пойду купаться до чая…
– Вон чо! А я блины налаживаю.
До реки два километра. Забрав вправо мимо недостроенного здания обогатительной фабрики, Гурьян скрылся в мелких ракитниках. По сторонам тропины улыбались позлащенными головками жарки, а из буйного папоротника белыми крапинами мелькали кукушкины слезки. Директору вспомнилась далекая деревенская молодость и Ленка, для которой еще в прошлую весну собирал такие цветы. Гурьян наклонился и сквозь мельтешащую листву кустарников увидел белое платье. Узнал – это была Татьяна Александровна. Она несла свежий букет цветов. Мокрые волосы мелкими колечками рассыпались по загорелым, розовым плечам Татьяны Александровны. Гурьян заулыбался. Беглым взглядом он заметил, что Вандаловская похудела: на лице появилась усталость, ямочки углубились, а лоб пробороздили две дугообразные черточки. Но и это не старило ее.
– Вы?!
Она вздрогнула…
– Вот не ожидала… Купаться? Идите, вода – одна прелесть. Очень советую. А день-то какой! Я сделала даже одно важное открытие.
Гурьян скользил глазами по фигуре своей заместительницы.
– Какое же?
– А вот пойдемте…
Они вышли через кусты на опушку долины. Татьяна Александровна вытащила из кармана записную книжку и провела рукой горизонтальную линию.
– Смотрите, как нехорошо, как далеко от обогатительной фабрики будут шахты и открытые разработки, электростанция, водоснабжение, мастерские. Вы торопили меня, а глядите, сейчас здесь нельзя даже установить приличного транспорта.
Директор жевал белыми зубами корешок щавеля и улыбкой глаз отвечал ей.
– Значит, надо все перетащить?
– Мне кажется, да. Центр разработки меняется коренным образом. А здесь удобна была бы доставка сырья. Во-вторых, – сосредоточение всей энергетической базы.
Гурьян впервые осмелился взять ее руку.
– Не шалите, – мягко, но настойчиво отстранила она… – Мало еще говорят о нас.
– И пусть! – он не осмыслил этого «пусть». Вандаловская оглянулась на шорох в кустах. Мимо, пересекая угол рощицы, вышли на луг Катя и Костя. Ребята не замечали, казалось, ничего окружающего, ничего не хотели знать, кроме своей молодости, цветущей, как этот ясный день.
Милая пара.
Вандаловская простилась с директором глазами и, шумя платьем, пошла к поселку.
«Когда же? – подумал Гурьян. – Когда… скажу ей смело?»
2
От дробилки, от бегунной фабрики, от новых шурфов покато легли сверкающие ряды рельсов узкоколейки. Грузовые машины с прицепными красными вагончиками натужно поднимались к рудохранилищам, а от бегунки везли на отвалы выработанную руду. Машины заменяли коней. Машины, бремсберг, воздушная дорога и новые шурфы меняли лицо рудника. Рудохранилища не вмещали руд, запасы сваливались на открытых местах, обливались обильными дождями, порождали соблазны у прожженных бродят – искателей капризной «фортуны». Но не было еще главного, не было мощной обогатительной фабрики.
Стуков выпустил карандаш и устало ссутулился. Он готовился к докладу на предстоящем совещании секретарей райкомов.
– Очумел? – спросил Гурьян, пыхтя трубкой.
– Расписался смертельно… Ты по делу?
– Просто посоветоваться. – Он развернул чертеж. – Тут, видишь, нам приходится круто изживать гирлановщину.
– Говори понятнее.
Секретарь дорожил временем.
– Я и говорю… Посмотри, как разбросаны главные части рудника. – Он провел пальцем по дугообразной линии. – Вот эти петли нам мылят шею. – Гурьян пыхтел трубкой, рассказывая словами Вандаловской план перемещения центра силовых средств рудника.
– И что же ты надумал?
В глазах секретаря было изумление.
– Я думаю сдвинуть большим ударом…
– А работы в шахтах и шурфах?
– Придется приостановить.
– Значит, сдать темпы?
– Конечно… Но без американки нам все равно не выкарабкаться. Подумай, мы прибавили почти вдвое рабочих, а если не дадим им дела? К тому же без перетасовки фабрику строить нельзя. Тут надо и об иловом заводе сразу думать.
По сморщенному лбу Гурьян видел, что секретарь озабочен. Стуков поднялся и, широко расставляя ноги, зашагал по комнате.
– А трест как?
– Я написал ему, но ответа ждать долго. Здесь, видишь ли, в первую голову нужна ударная лава из партийцев и шахтеров, а остальных мы потянем за собой, как тогда на бремсберг.
– Я подумаю, Гурьян… Но, кажется, из этого ничего не выйдет…
Гурьян шел домой опечаленный.
Постановление партсобрания и приказ дирекции изумили улентуйцев. Горячий ветер трепал по заборам серые листы бумаги, на которых рукой Пинаева были выведены жаркие слова:
«Большим ударом, усилиями испытанной гвардии шахтеров и старателей, под руководством партии превратим Улентуй в образцовый социалистический прииск».
Костя и Кудряш бегали по забоям с пачками многотиражки.
Над Улентуем голоса гудков, с каланчи призывно звянькал дребезжащий колокол.
Алданец стоял, картинно подбоченясь, на площадке бремсберга. Он презрительно бросил в лицо Кости:
– Эй, интеллигенция из сельского сословия!
– Чего тебе? – забойщик взбычился, сжал кулаки.
– В сволочах ходите! Волыну разносите!
– Отстань, хамло!
– От хамла слышу!
…К серокирпичному бескрышему зданию обогатительной фабрики артель Морозова прокладывала рельсы. На крыше электростанции появились люди с кайлами, гвоздодерами и топорами. Шахты и новые шурфы опустели. Рудник умолк, будто пораженный внезапным ударом в самое сердце. Но взбудораженные мощным зовом тысячи людей единой волей ринулись на большой штурм, на исправление прошлых ошибок. По зыбкой лестнице Костя вскарабкался на крышу электростанции. Бутов размашисто рушил тяжелой кайлой слежавшиеся кирпичи. Отсюда были видны все окрестности рудника. Кучи людей рассыпались по долине. Передние вели от реки канаву. Темная борозда ответвлялась от прежней водопроводной магистрали и под прямым углом ползла к месту нового участка. А там, сверкая лопатами, молотками, переваливая с грузовиков каменный плитняк, мастера под руководством техников и инженеров закладывали фундаменты электростанции и обогатительной фабрики.
Бутов сбросил обе рубахи. С бугристой волосатой груди шахтера до ошкура шаровар стекали капли пота. Он был похож на древнего гладиатора.
К полдню беспорядочная толкотня прекратилась. В помощь машинам прибыл конный транспорт. Над обезглавленными зданиями фабрики и электростанции мутным облаком вздымалась каменная едкая копоть. Вокруг нового участка грудились материалы, люди, машины.
Костя махнул лопатой и через кулак прокричал Бутову:
– Держись, камешки, Нил Семенович!
Шахтер стряхнул с бороды пыль, оглянул обступивших его рабочих.
– И правильно! Настроили нам валютные спецы!
Алданец отбросил лихой чуб, хмыкнул:
– Те на лордов строили, а мы на свинопасов да кухарок.
От свирепого взгляда Бутова опустили головы рабочие.
– Ты поменьше воняй тут!.. Не любо – подавайся отсюда на бродягу, покель собаку не отшибили.
И тут понеслись голоса:
– Давно пора!
– Шаркунец беззвонной!
– Может быть, не задарма стараешься?
– Ишь, краги натянул и золотые часы!
– Сволота – одно слово!
Подъехала походная кухня.
Алданец схватил бак с супом и нырнул в кусты. За ним потянулись Филя Балда и группа старых «дружков», пришедших по бесчисленным таежным тропам. Громко хлебая из деревянной ложки, Алданец хихикал:
– Пролетария! И черт до чего люди дурниной заросли. Нет, мы на «Аврорке» не за то понужали по дворцам. – Он заскреб в бачке последние крупинки и, скорчив смешную рожу, прогнусавил:
– Кулаки, вредители. Эх, чунари! Да как без кулаков жить-то станете. Где хлебушко-то брать будете? С голоду подохнете…
