По воле Посейдона - Тертлдав Гарри Норман (читать книги полностью .TXT) 📗
Соклей резко натянул поводья.
Мул заорал и с отвращением посмотрел на седока.
Соклей ответил ему таким же негодующим взглядом.
— Ты и вправду глупое создание, — сказал он. — Ты не знаешь разницы между настоящей и мнимой опасностью. Собака ведь и правда может тебя ранить!
Судя по тому, что мул опять попытался сбросить седока в грязь дороги, на этот раз он поверил Соклею не больше, чем когда тот уверял его в том, что пятнистая ящерица безобидна.
Соклей добрался до Помпей незадолго до заката, как и собирался, въехал в город через северные ворота и сам нашел агору — ему даже не пришлось спрашивать дорогу.
Вернув мула хозяину, Соклей пошел к Менедему: медленной, раскачивающейся, косолапой походкой, потому что ему давно уже не приходилось ездить верхом.
Его двоюродный брат рассмеялся, поняв, в чем дело.
— Не жалеешь, что не остался с нами? — спросил Менедем.
— Ни капельки, — ответил Соклей. — Я собирался заняться исследованиями и рад, что мне это удалось.
— Были проблемы?
— О да… Целых две, — кивнул Соклей. Он сделал движение, как будто вытаскивал меч. — Один раз мне даже почти пришлось сражаться.
— Вот видишь? Видишь? — Голос Менедема возбужденно зазвенел. — Я же говорил тебе, что тут опасно! Так что тебе еще повезло, что ты вообще вернулся живым! Что случилось, ради богов?
— Ты прав, италийская сельская местность — куда более опасное место, чем я думал, — серьезно ответил Соклей. — Сначала ящерица попыталась сожрать моего мула; во всяком случае, сам он так подумал. А потом на нас снова напали, на этот раз… бродячая собака.
Моряки, которые были вместе со своим шкипером на рыночной площади, засмеялись.
Спустя мгновение засмеялся и сам Менедем.
— Хорошо, ты меня уел. Если хочешь выставить меня дураком, я тебя не виню. Но я все равно считаю, что ты повел себя глупо, отправившись бродить в одиночку.
Соклей фыркнул. Ему так хотелось подольше подразнить Менедема. Что за веселье злить человека, который на тебя не злится? Всеми силами стараясь не показать своего разочарования, Соклей поинтересовался:
— А как у тебя дела?
Теперь лицо Менедема просияло.
— Вот что я тебе скажу — меня так и подмывает остаться здесь подольше, пусть меня склюют вороны, если это не так! Я продал ариосское, продал шелк, продал благовония, продал птенца павлина. У многих помпейцев, похоже, серебра в избытке, а изысканных товаров тут не купить, поэтому они просто прыгают выше головы, когда видят то, что им нужно.
— Ты думаешь, в Неаполе такого не будет? — спросил Соклей. — Это настоящий полис, и тамошний люд не чаще помпейцев видит товары, подобные тем, что мы привезли.
— Отчасти ты прав — но только отчасти, я полагаю, — ответил Менедем. — Суда из Эллады наверняка приходят в Неаполь куда чаще, чем в Помпеи.
— Может, так оно и есть, — сказал Соклей. — Но я лично уже повидал достаточно помпейцев и здешних сельских видов, так что совершенно не хочу тут задерживаться.
— Да, но достаточно ли мы получили помпейского серебра? Вот в чем главный вопрос, или ты не согласен?
— Какая разница, согласен я или нет? Ты же у нас капитан. Я не могу скомандовать тебе, когда отплыть, — ответил Соклей. — Но если хочешь знать мое мнение, в таком маленьком городке большинство сделок заключается с самого начала, а потом их становится все меньше.
Менедем выглядел упрямым как мул. Поскольку Соклей только что имел дело с упрямым мулом, он без труда уловил сходство. Спорить с двоюродным братом было бесполезно.
— Но тебе, разумеется, виднее, о почтеннейший, — со вздохом проговорил Соклей. — Если ты хочешь еще побыть в Помпеях, оставайся тут, сколько пожелаешь.
— Договорились, — самодовольно ответил Менедем.
Менедем окинул взглядом агору. Он начинал ненавидеть помпейцев. За последние два дня ему удалось сбыть одну амфору ариосского и одну штуку косского шелка. Ни единого птенца павлина Менедем продать не сумел. Он даже не покрыл расходы на содержание «Афродиты», не говоря уж о том, чтобы получить прибыль.
Его сердитый взгляд упал на Соклея, но двоюродный брат только улыбнулся в ответ, что взбесило Менедема еще больше. Если бы Соклей сказал сейчас что-нибудь вроде: «Я же тебя предупреждал», они могли бы сцепиться в хорошей, целительной, сотрясающей воздух ссоре. Правда, в таком случае гордость Менедема, вероятно, заставила бы его продержать «Афродиту» у помпейского причала еще пару дней. Он хорошо это знал. Если уж говорить откровенно, Менедем просто выискивал для себя оправдание.
Но Соклей продолжал держать рот на замке и только улыбался раздражающей, полной превосходства улыбкой.
К закату второго длинного, скучного, пустого дня Менедем понял, что его победили.
— Ладно! — прорычал он так, как будто Соклей с ним спорил. — Ладно, чтоб все провалилось! Завтра утром отправимся в Неаполь.
— Очень хорошо, — ответил его двоюродный брат. — Учитывая все обстоятельства, тут все же стоило остановиться — мы заработали деньги.
— Н-да, заработали. — Менедем резко оборвал беседу, позволив Соклею ограничиться только этой репликой.
Позже он иногда размышлял — а что бы случилось, если бы Соклей все-таки надумал в тот день затеять препирательство. Его жизнь и жизнь его двоюродного брата пошли бы тогда совсем по-другому. Менедем был абсолютно в этом уверен.
В Помпеях все таверны и бордели находились недалеко от реки.
Вернувшись на «Афродиту», Менедем послал Диоклея и пару подвернувшихся под руку трезвых моряков прочесать эти веселые заведения и позаботиться, чтобы к рассвету команда была на месте и в полной готовности.
— Скажи тем, кто не захочет отправиться с тобой, что они могут остаться тут с варварами, — наставлял он начальника гребцов.
— Не беспокойся, шкипер. Я обо всем позабочусь, — заверил его Диоклей.
И он вправду устроил все как нельзя лучше, со своей обычной спокойной сноровкой вернув на борт всех до единого моряков, прежде чем ночь успела уступить место рассвету. Такого подвига от него не ожидал даже Менедем.
— Во имя египетской собаки, как ты ухитрился такое проделать? — спросил он, когда Диоклей вернулся с двумя последними пьяными гребцами.
— Это было не так уж трудно, — ответил келевст. — Мне приводилось лишь внимательно прислушиваться, где говорят на настоящем эллинском. В любом городе Великой Эллады собрать экипаж оказалось бы куда сложнее.
— Хорошо. Просто прекрасно. С тех пор как мы отчалили с Родоса, ты беспрекословно делал все, что от тебя требовалось, Диоклей, и зачастую выполнял свои обязанности гораздо лучше, чем мы с Соклеем на то рассчитывали, — сказал Менедем. — Когда вернемся домой, вот увидишь — я этого не забуду.
— Это очень щедро с твоей стороны, капитан, — поклонился начальник гребцов. — Я ведь только выполняю свою работу.
— И выполняешь ее отлично. — Менедем посмотрел на мерцающие звезды и зевнул. — А теперь тебе лучше немного поспать. Как бы хорошо ты ни выполнял свою работу, держу пари, ты все-таки пропустил чашу-другую вина, пока выслеживал наших ребят, которые предпочитали пить или развлекаться с женщинами, а не грести.
— Кто, я? — Диоклей был просто воплощенная невинность. — Не знаю, о чем ты говоришь.
Они с Менедемом рассмеялись.
Потом Диоклей пошел отдохнуть — для этого ему надо было примоститься на скамье гребца и прислониться к борту, а Менедем расстелил гиматий на юте и, так как ночь была ясной и теплой, заснул скорее на своем плаще, чем под ним.
Как обычно, он проснулся с первыми лучами солнца. Подойдя к борту, чтобы помочиться в реку Сарно, он обнаружил, что у борта уже стоит Соклей.
— Добрый день, — сказал его двоюродный брат.
— Добрый, — ответил Менедем.
Решив покинуть Помпеи, Менедем уже начал прикидывать, что будет делать дальше.
— Мы должны выжать из неаполитанцев больше серебра, чем выжали из местных жителей, — куда больше, если повезет, — заявил он.
