Харбинский экспресс - Орлов Андрей Юрьевич (читать книги txt) 📗
Грач согласно покивал.
— И очень хорошо, что опий не на себе возят, — сказал он. — Удачно. Я ведь тоже не кудесник. Разрешеньице-то насчет осмотра вагонов раздобыть сумею, а вот касательно личного обыска… тут вряд ли. Но ничего, у меня как раз по этому поводу некий планчик нарисовался. Однако прежде вы мне вот что скажите: как по-вашему, каким классом станет путешествовать интересующая нас особа?
— Непременно первым, — ответил Леонтий Павлович. — Это уж будьте уверены. Да и как иначе? Путешествие неблизкое, из Петербурга дней восемь, а то и все десять получится. И, кстати, небезопасное путешествие, да еще с таким грузом. Опять же постоянное напряжение. Без комфортабельного уединения есть шансы заработать нервическое расстройство. Что при занятиях подобного рода недопустимо. Да и посторонние глаза в таком деле совсем ни к чему. Так что — первый класс, не сомневайтесь.
— И что же, одна, без спутника?
— А вот тут сложно сказать. Бывает, что в одиночестве, а порой так с провожатым.
— Он, конечно, в доле, — утвердительно сказал Грач.
— Вовсе нет. Сей господин может служить только удобной ширмой. А сам оставаться в счастливом неведении относительно истинной цели путешествия. Знаете, дамы такого рода занятий, как правило, недурны собой. Потому гипотетический спутник курьерши будет счастлив сопровождать свою пассию. И лишних вопросов задавать не станет.
— Резонно… — проговорил Грач. — А что, если запустить жандармских агентов по маршруту? Пускай под видом железнодорожных служащих поглядят на пассажиров первого класса. Глядишь, и обнаружится подходящая парочка.
— Это вряд ли что даст, — ответил Леонтий Павлович. — У нас ведь пока одни умозрительные рассуждения. А на месте сориентироваться куда как сложнее. Впрочем, допускаю, обнаружатся подозрительные пассажиры. И что далее? Прикажете стенки вагона ломать?
— Ни в коем случае, — ответил Грач. — На то у меня есть иные соображения. Скажите, а когда прибывает ближайший экспресс?
Подполковник раскрыл кожаную с тиснением папку на столе, глянул в желтоватый листок с типографской таблицей.
— Послезавтра утром, в четверть десятого.
— А где на дистанции имеются жандармские посты?
— Хайлар, — начал перечислять подполковник. — Бухэду, Цицикар… А вам для чего?
— Для экспресса теперь который ближайший?
Леонтий Павлович снова заглянул в расписание.
— По всему, Хайлар еще не проследовали.
— Я попрошу вас немедленно туда телеграфировать. Все-таки пусть переодетые агенты пройдутся по первому классу, присмотреться к пассажирам.
Подполковник слегка скривился.
— Хорошо. Что дальше?
— Дальше… Какой следующий пост, после Хайлара?
— Бухэду. Экспресс будет там через пятнадцать часов.
— Время есть. Срочно телеграфируйте и передайте инструкцию.
— Да какую еще инструкцию? Говорите же толком!
Грач достал из внутреннего кармана блокнотик, набросал несколько строк, пододвинул блокнот к подполковнику. Тот прочитал — и брови у него изогнулись дугой, а нижняя губа оттопырилась.
— Вы серьезно?
— Совершенно, — заверил его Грач. — Сработает, будьте уверены. Если только ваши люди не подкачают.
* * *
Когда скорый поезд номер сто семнадцать миновал Маньдухе, дверь межвагонного перехода отворилась, и на площадку пульмана первого класса вошли двое. В железнодорожной одежде, в черных фуражках с лаковыми козырьками. Только у младшего под распахнутым пальто виднелась зеленая форменная тужурка, на которой посверкивали серебром инженерские петлицы, а у второго, постарше, с седыми усами, пальто было застегнуто на все пуговицы. Ни петлиц, ни кокарды. И по этому признаку (а более того — по рукам с траурными ободками от машинного масла вкруг ногтей) можно было верно предположить, что седоусый, скорее всего, лишь техник. В руках у него был небольшой чемоданчик, обитый клеенкой.
Транссибирский экспресс включал в себя два пульмановских вагона (номера седьмой и восьмой) первого класса. Впрочем, был и еще один (номер девятый), но он делался уже в годы войны и не обладал той неназойливой роскошью, что довоенные. Понимающие люди предпочитали в нем не путешествовать.
Путейские, войдя на площадку, остановились, словно кого поджидали.
Так и вышло: скоро следом втиснулся еще один железнодорожник, в черном мундирчике с двумя рядами золотистых блестящих пуговиц. На левой стороне — бляха, где значилось: «Начальник поезда». А в руке он держал дорожный кожаный баул, плотно обернутый сверху коричневой бумагой и перетянутый толстой бечевой, на которой висела сургучная пломба. Начальник поезда держал баул прямо перед собой, несколько отставляя на вытянутой руке, словно желая держаться от баула подальше.
Он продвинулся вперед и нырнул в купе кондуктора. Побыл там с минуту, потом выглянул (уже без баула) и сказал:
— Милости прошу, господа.
Посторонился, утирая потную макушку.
Путейские вошли, и дверь служебного купе затворилась. Но ненадолго: не прошло и пяти минут, как она вновь откатилась в сторону, и в коридор выступила маленькая процессия. Впереди шел кондуктор, за ним — инженер. Замыкающим был техник. Начальник же поезда с места не тронулся. Остался стоять, беспокойным взглядом провожая путейских.
У первого купе кондуктор остановился, постучал в дверь согнутым пальцем. Когда отворили, поклонился, потом сказал:
— Покорнейше прошу извинить. Не затруднит ли электрический звоночек опробовать?
В купе находились дама среднего возраста, в синем дорожном платье, и похожий на гимназиста мальчик лет пятнадцати, рыжий и удивительно симпатичный. Оба уставились на кондуктора: дама — с беспокойством, а рыженький паренек — с любопытством.
— Что-что? — переспросила дама.
— Звоночек…
— Да, конечно, — дама зашуршала платьем, поднимаясь. — А что я должна делать?
— Кнопочку соблаговолите нажать.
— Которую? Эту? — Дама ткнула пальцем куда-то в стенку, и в купе мигом зажегся свет, хотя в нем сейчас не было никакой надобности.
— Да что ты, мама! — сконфуженно воскликнул рыжий мальчик. — Дай лучше я!
— Он реалист, — пояснила дама. — Нынче поступил в старший класс. Вы не представляете, он так разбирается в технике!..
Рыженький мальчик сорвался с места и принялся нажимать пуговку, притулившуюся на столике возле окна.
Но «звоночек», очевидно, не работал — никаких посторонних звуков не обнаружилось. Только перестук колес да поскрипывание вагонной обшивки. И еще в стакане на столе мелодично позвякивала чайная ложка.
Дама вопросительно глянула на кондуктора.
— Устраним сию же минуту, — сказал тот. — Специалисты как раз дожидаются.
Кондуктор отодвинулся, и в купе пропихнулись двое путейских.
— Позвольте, — сказал техник, подступая к столику.
Инженер остался стоять, быстро обегая взглядом внутренности купе.
— Да вы садитесь, — сказала дама. — Это надолго?
— Благодарю. Пара минут. — Инженер опустился на мягкий кожаный диванчик рядом с рыженьким мальчиком.
— А что случилось? Это опасно?
— Мама!.. — укоризненно воскликнул реалист.
— Нисколько, — сказал инженер. — Новая конструкция. К сожалению, довольно капризная.
— А какой фирмы? — спросил рыженький мальчик. — «Белл» или «Маркони»?
Инженер ничего не ответил и посмотрел на мальчика с улыбкой, но в глазах путейца вдруг промелькнуло странное выражение.
— «Белл», — сказал техник. Он поставил свой чемоданчик на стол, раскрыл и стал выбирать инструмент. — Учащенно выходит из строя.
— А что случилось? — оживленно спросил реалист.
— Нарушения в электрической цепи. — Техник вооружился маленькой отверткой.
— Вы, должно быть, станете проверять контакт? Позвольте, я помогу! Мы как раз в этом году изучали…
— Вольдемар! — перебила дама. — Если господам понадобится помощь, они непременно скажут. А пока посиди спокойно.
— Славный мальчик, — сказал инженер. — Наверное, станет поступать к нам, в Инженерно-путейный?
