Убить сову (ЛП) - Мейтленд Карен (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Беатрис сбросила с плеча мою руку, лицо исказила ненависть. Она кинулась ко мне, я отскочила, и её пальцы царапнули в дюйме от моей щеки. Из её горла вырвался крик, вопль боли, как у дикого животного. Беатрис постояла, покачиваясь вперёд-назад, потом как будто пришла в себя и неуклюже побрела прочь, к прачечной, крепко прижимая к груди руки.
Я вернулась к себе, закрыла дверь и остановилась у очага, согревая руки над слабым огнём и пытаясь унять дрожь. Беатрис, похоже, сошла с ума. Может, это от страха перед Мастерами Совы? Мне не следовало обвинять её в пренебрежении — я знала, что больше неё виновата в смерти ребёнка, ведь это мне поручили заботиться о ней. А если бы её не было той штормовой ночью...
Каждый раз, закрывая ночью глаза, я видела стоящую передо мной девочку, голое тело отсвечивало белыми отблесками под вспышками молний, дождь ручьём лился по босым ногам, а на плече хлопала крыльями огромная чёрная птица. Как Гудрун туда попала? Почему пошла за мной? Прежде она всегда пыталась сбежать от меня. Девочка спасла меня той ночью или это из-за неё лошадь встала на дыбы? В душе я понимала, что с тех пор не старалась удержать её в стенах бегинажа — может, потому что боялась и хотела, чтобы она сбежала? Я просто обязана вернуть тело домой, но меня очень пугала эта задача. Что ж, это станет моим искуплением.
Но чтобы откопать и вытащить Гудрун из могилы, понадобятся по меньшей мере двое. Её наверняка закопали так глубоко, как только смогли. Еще двое нужны, чтобы следить за дорогой на перекрестье и предупредить, если кто-то увидит и попытается помешать нам унести тело, или того хуже, схватить и замучить как бедняжку Гудрун. Идти нужно на закате, когда света ещё достаточно, чтобы видеть без факелов или фонарей. Огонь на пустой дороге выдаст нас за многие мили. Надо взять с собой тележку, чтобы везти назад тело, и что-нибудь, чем прикрыть наготу девочки — вряд ли они обернули ее в или покрывало, прежде чем бросить в могилу.
Кого же взять с собой? Разумеется, не Беатрис — на неё нельзя положиться, особенно если мы обнаружим, что тело изуродовано или расчленено, как нередко поступают с телами, если боятся, что те выйдут из могилы. Пегу, конечно — она не боится деревенских. Пастушку Марту — она тоже сильная. С ними мы быстро откопаем тело, нам нельзя задерживаться там надолго. Кого ещё? Османну? Она сможет наблюдать за дорогой, а если я покажу, что доверяю ей, возможно, она охотнее сделает на мессе то, чего я от неё хочу. Кроме того, возможно, для неё и неплохо увидеть тело Гудрун, это поможет убедить Османну в неправильности её поведения лучше, чем любые слова. Я сказала бы...
Внезапно раздался яростный стук в дверь, и прежде чем я успела ответить, в комнату ворвалась Привратница Марта.
— Там, у ворот, деревенские, целая толпа.
Она размахивала руками, словно собиралась схватить меня и потащить к воротам, но я не собиралась выбегать наружу при любой тревоге.
— Если они принесли ещё больных — скажи, пусть идут в комнату для странников, к остальным. А если там не хватит места...
— Они не принесли больных.
— А чего им тогда? Еды? За этим они явились?
Привратница Марта прикусила губу.
— За Благословенными Дарами Андреа.
— Мы же уже объясняли, когда они приносили детей — нам неизвестно, что реликвия обладает силой исцелять. Но скажи, я вынесу её, и они смогут к ней прикоснуться и зажечь свечу за исцеление.
— На этот раз им недостаточно прикоснуться к реликвии. Они говорят, лихорадка обошла нас потому, что облатка Андреа хранится в нашей часовне. Хотят забрать ее в свою церковь и держать там, чтобы защищать деревню. Они говорят... — Она поколебалась, а потом забормотала, как что-то заученное: — Бог продолжает наказывать их лихорадкой, потому что чудотворная гостия остается в руках грешниц, отлучённых от церкви. Настоятельница Марта, мы должны отдать реликвию. Они говорят, что иначе отберут ее силой.
— Пока я жива, этому не бывать. За всем этим видна рука отца Ульфрида, и я намерена раз и навсегда положить конец этому бесчинству. Идём.
Я зашагала во двор, привратница Марта поспешила за мной. Ворота были широко открыты, толпа толкалась на пороге — в основном мужчины, но было и несколько женщин. Двое мужчин уже пробились внутрь.
— Почему ты не заперла ворота, чтобы они ждали снаружи?
Привратница Марта безнадёжно махнула в сторону толпы.
— Их слишком много. Навалились и не дали мне закрыть.
— Так зачем ты вообще их открывала?
— Они сказали, что больны, Настоятельница Марта, и я подумала...
Попозже я поговорю с ней о том, что она подумала.
Сбоку у ворот толпилась кучка бегинок. Похоже, они не хотели или не могли ничего сделать, но Османна стояла спиной ко мне, прямо перед деревенскими. Кажется, она пыталась призвать их к порядку, но из-за гомона толпы я не могла расслышать слов. У девочки много недостатков, но, по крайней мере, ей хватило смелости бросить им вызов. Мужество часто идёт об руку с упрямством. Но от её слов было мало толку, толпа шумела. Внезапно из группы бегинок вырвалась Беатрис и со сжатыми кулаками встала перед Османной.
— Зачем вы спрашиваете Османну? — вопила Беатрис. — Разве не знаете, что она не верит в таинства? Для неё гостия — так же свята, как корки, что вы бросаете свиньям. Она говорит, для спасения достаточно одной только веры. Так где же ваши Мастера Совы? В них-то у вас веры в избытке, да? Вам не нужны заплесневелые кусочки хлеба.
— Беатрис! — я вцепилась в неё и попыталась оттащить, но она вырвалась из моих рук и закричала на деревенских.
— Разве вы не знаете, что лихорадка ушла? Чтобы остановить её, вы принесли в жертву невинного ребёнка. Если ваши дети до сих пор больны — спросите у ваших Мастеров Совы, почему. Пойдите, спросите у вашего священника. Они убили её. Они обещали, что её смерть избавит вас от лихорадки. Так зачем вы пришли к нам? Забыли, что это мы наслали болезнь? Хотите получить от нас чего-нибудь похуже? Убирайтесь! Убирайтесь вон!
Беатрис подняла правую руку с растопыренными, как когти, пальцами, словно замахиваясь на гостей. Они застыли на мгновение, потом развернулись и побежали. Беатрис захлопнула ворота и прислонилась к ним, заметно дрожа. Привратница Марта бросилась запирать ворота на засов.
Бегинки собрались вокруг Беатрис, они успокаивающе поглаживали её, хлопали по плечам и хвалили за то, что выпроводила деревенских. Беатрис то ли истерически смеялась, то ли плакала. Не двигалась только Османна. Она так и стояла там, куда оттолкнула её Беатрис, смертельно бледная, с расширенными от ужаса и шока глазами. Я знала — она хочет получить от меня заверения, что никто не обратил внимания на слова Беатрис, а деревенские ничего не поняли. Её глаза умоляли.
Я понимала, чего она ждёт, но не могла этого сказать, не могла лгать, даже для того, чтобы ее успокоить. Я чувствовала, как кровь отхлынула от лица. Я отвернулась. Беатрис всё ещё поздравляли и успокаивали. Понимала ли она, какое только что принесла зло? Её слова невозможно вернуть. Теперь нам оставалось только ждать и молиться.
Январь. День святого Ульфрида
Ульфрид — англичанин, пытавшийся проповедью отвратить народ Швеции от язычества. В 1028 году, после того как он изрубил топором статую Тора, Ульфрида казнили, а тело бросили в болото.
Отец Ульфрид
Декан епископа стоял на подставке для посадки на лошадь, заглядывая в единственное узкое окошко деревенской тюрьмы. Тюрьма в Улевике невелика, но больше и не надо, никакой мебели в ней нет. Вся тюрьма состояла из единственного каменного круглого помещения, крытого тростником, почти такого же размера и формы, как голубятня в Поместье. Сейчас в тюрьме только один заключённый, хотя там вполне могли поместиться три-четыре человека, а если набить потеснее — даже шесть или семь. В тюрьме имелась крепкая деревянная дверь и узкое зарешеченное окно, расположенное слишком высоко, так что заключённый не мог смотреть наружу, и никому не заглянуть внутрь, разве что если он, как декан, встанет на возвышение. Решётки на окне ни к чему — протиснуться сквозь крошечный проём меж толстыми стенами могла разве что заморенная голодом кошка, но строители тюрьмы не оставили даже такой возможности. Из их цитадели никому не выбраться.
