Порт-Артур. Том 2 - Степанов Александр Николаевич (читать книги TXT) 📗
Прапорщик старательно вычерчивал карандашом наличные минные галереи и намечаемое в дальнейшем их развитие. От этого занятия его оторвал хриплый голос Дебогория-Мокриевича, спрашивавшего, который час.
– Пять часов двадцать минут утра, – ответил Звонарев, взглянув на часы. – Сейчас японцы будут сменяться, надо пойти послушать, что у них делается.
– Не мешает, – отозвался саперный поручик и, повернувшись на другой бок, опять захрапел.
Звонарев отложил чертежи, потянулся, сложил свои бумаги и вышел из каземата. Сразу же его охватила ночная сырость, и он поспешил войти в казарму. Едва он отворил дверь, как ему в нос ударил тяжелый, спертый воздух. Сказывалось полное отсутствие вентиляции. Больше сотни людей спало на двухъярусных нарах. Дневальные сидели на табуретках или расхаживали по проходу. Завидя Звонарева, дежурный по роте подскочил с рапортом.
– Где спят мои артиллеристы? – спросил Звонарев у дежурного.
– Все уже вышедши на работу и с ними два плотника.
Миновав казарму, прапорщик направился в потерну.
Вместо прежних ступеней теперь в нее вел пологий спуск.
Здесь ему повстречалось несколько солдат. По их запачканным землей шинелям Звонарев догадался, что они из минной галереи.
– Смена уже произошла? – спросил он.
– Так точно. В левой галерее заступили артиллеристы.
– Ночью все было спокойно?
– Японец тоже где-то землю долбит, а где – не разберешь, – отвечали солдаты.
Миновав контрэскарпную галерею, прапорщик оказался в капонире. Здесь два плотника сбивали крепежные рамы, у задней стены возвышалась куча вынутой земли и камней. Наклонившись, Звонарев заглянул в прорытый туннель. Из глубины доносились стук лопат и ломов, приглушенные человеческие голоса. Работа шла полным ходом.
– Блохин! – окликнул прапорщик.
– Он в левой галерее, – доложил один из плотников.
Прапорщик пошел к следующей галерее. В орудийных капонирах, прямо на полу, на соломе спали стрелки. Около стояли часовые, наблюдая за происходившим во рву. Около левой галереи был разложен небольшой костер, дым от которого уходил в бойницу. Тут же сидел Юркин и подогревал в котелке чай. Поздоровавшись с ним, прапорщик спросил, где Блохин.
– Роется в галерее вместе с Лебедкиным. Прошли уже с пол-аршина после смены. Грунт тут мягкий, копать легко.
– Сколько человек сейчас внутри?
– Трое: Блохин с помощником и один относчик.
Через минуту из галереи показался стрелок. Мешок по дороге прорвался, и солдат рукой зажимал дыру, отчаянно при этом ругаясь. Увидев Звонарева, он сконфуженно замолчал и понес землю к бойнице.
Приказав солдатам подождать своего возвращения, Звонарев, согнувшись, нырнул в галерею.
Вокруг была непроглядная тьма. Приходилось продвигаться ползком, так как высота галереи была всего метр с четвертью, и все же прапорщик то и дело стукался головой о крепление. Пушистая сибирская папаха несколько предохраняла голову от ударов. Шашка и шпоры были сняты, в кармане лежал электрический фонарь.
Вдали слабо мерцал огонечек масленого фонаря, то появляясь на мгновение, то исчезая. Земля попадала за шиворот, липла к ногам. Преодолев половину расстояния, Звонарев окликнул Блохина.
– Ау, кто там прет? – отозвался Блохин. – Никак, Сергей Владимирович?
Звонарев присел на корточки и стал разглядывать крепление. Рамы отстояли одна от другой на пол-аршина и больше. Дальше их и вовсе не было, хотя грунт был и не из твердых.
– Сколько всего прошли? – справился прапорщик.
– Четыре с половиной сажени. За сегодня, может, и до шести саженей доберемся, – ответил Блохин.
– Почему не крепите?
– Нет готовых рам, а ждать неохота. Как наготовят, сразу все и поставим на место. Японец где-то сильно бьет. Я в толк не возьму – сверху или сбоку. Вот послухайте, вашбродь. – И солдат затих.
Прапорщик уловил слабый, едва различимый стук в земле. Раздавался он спереди, но выше или ниже галереи – разобрать было невозможно.
Звонарев добрался до конца галереи. Блохин и Лебедкин полулежали у стены. Тут же валялись лопаты, кирки и несколько дерюжных мешков.
Лебедкин взял в руки комочек земли и растер его между пальцами.
– Совсем тощая глина, почти песок, так и сыплется, – проговорил он.
– Поэтому надо обязательно крепить потолок, иначе может произойти обвал, – заметил прапорщик. – Отправляйся-ка, Лебедкин, и капонир и поторопи плотников, а я побуду здесь, послушаю, что делается у японцев.
Оставшись вдвоем, Звонарев и Блохин стали вслушиваться в окружающую тишину. Из-за недостаточного притока воздуха дышать было трудно, лампа горела тускло и отравляла воздух своим чадом. Вдруг справа послышался довольно сильный удар, и с потолка посыпалась земля.
– Бьет из пушек либо кидает бомбочки, – пояснил Блохин.
– Сколько, по-твоему, до поверхности земли? – спросил Звонарев.
– Кто его знает, надо думать, не меньше полутора саженей. Мы шли с уклоном четверть на аршин длины.
– Значит, углубились почти на сажень против пола капонира и находимся в двух, двух с половиной саженях под землей, – подсчитал Звонарев.
Несколько новых ударов вызвали значительное осыпание. Большой ком земли попал в лампочку. Она затухла. Все погрузилось в непроницаемый мрак. Ругаясь, Блохин полез в карман за спичками. Прапорщику стало жутко.
– Пошли-ка от греха туда, где есть крепления, – проговорил он и, повернувшись, ощупью полез на четвереньках. В это же мгновение над головой сильно грохнуло, сверху обрушилась земля. Звонарев закричал, пытаясь освободиться, но под страшной тяжестью распластался на дне галереи.
Сколько времени прошло с момента обвала – он не представлял себе. Вокруг по-прежнему было темно, сверху давила тяжесть, но около рта образовалось пустое пространство, в которое откуда-то проникал воздух. С трудом ему удалось пошевелить правой рукой. Постепенно высвободив ее и подняв кверху, он ощутил над собой пустоту. Затем удалось освободить и левую руку. Чуть приподнявшись, Звонарев громко позвал Блохина и удивился слабости своего голоса.
Неожиданно он увидел над головой небольшое светлое пятно и понял, что в галерею попал снаряд, обрушив ее. Светлое же пятно над головой – дно воронки от снаряда. Прапорщик обеими руками начал разгребать рыхлую, чуть влажную землю.
– Блохин, Блохин!.. – несколько раз окликнул он. Ответа не последовало. Через несколько минут Звонарев уже встал во весь рост, причем голова его оказалась как раз на уровне воронки. Рядом виднелись поваленные колья проволочного заграждения, темной ниткой чернела проволока на сером фоне позднего осеннего рассвета. Где-то высоко с резким шипением пролетел снаряд и гулко разорвался.
«А вдруг японцы заметят ворочху и захотят занять ее? – мелькнула мысль. – Тогда они сразу же увидят отверстие и не преминут бросить в него бомбочку, или наши угодят сюда ручной гранатой». И Звонарев поспешно опустился вниз.
– Блохин! – изо всей силы закричал он. – Отзовись!
Он прислушался, и ему показалось, что из-под земли донесся слабый стон. Прапорщик начал быстро разгребать руками землю прямо перед собой. Вскоре его рука наткнулась на что-то твердое.
«Сапог! – мелькнула догадка. По положению ноги прапорщик примерно определил, где должна была находиться голова солдата, и принялся еще быстрее рыть. Через минуту он уже увидел солдатскую фуражку. Ею было прикрыто лицо Блохина. Мертвенно-бледное, с закатившимися вверх зрачками глаз, оно выглядело совершенно безжизненным.
– Блохин! – наклонившись к лицу, крикнул он. Но тот оставался неподвижным. Напрасно Звонарев тормошил его, дул в лицо. Отчаявшись, он решился на последнее средство – осторожно запустил спичку в нос Блохину и легонько пощекотал. Нос дрогнул, лицо сморщилось, и наконец солдат сильно чихнул.
– Жив! – радостно воскликнул прапорщик.
Солдат тихо простонал, закрыл глаза и чуть слышно прошептал:
– Выпить бы… водочки.
– Потерпи немного, сейчас нас отроют. Я подниму тебе голову повыше. – И Звонарев нагреб земли к изголовью Блохина.
