Шевалье де Мезон-Руж (другой перевод) - Дюма Александр (список книг .txt) 📗
— Так ты возьмешь пропуск? — завопил Диксмер.
— Обязательно, — подтвердил Морис, — и воспользуюсь им, пройду к Женевьеве. Я буду всюду рядом с ней — на тележке, на эшафоте, и до тех пор, пока она дышит, буду шептать ей: «я люблю тебя»; и в последний момент, прежде чем упадет ее голова, она услышит: «Я люблю тебя».
Левой рукой Диксмер пытался схватить бумажник и вместе с пропуском зашвырнуть его в реку. Но быстрая, как молния, острая, как секира, сабля Мориса обрушилась на руку и почти полностью отрубила кисть.
Раненый крикнул, встряхивая искалеченной рукой, и занял оборону. И под забытым и сумрачным сводом начался страшный бой. Двое мужчин были заперты в таком узком пространстве, что сабли скользили по влажным плитам и тяжело ударялись о стены. Нетерпение и гнев ускорили ритм боя.
Диксмер чувствовал, как течет его кровь, понимал, что с нею уходят и его силы. Он бросился на Мориса с такой яростью, что вынудил его отступить. Отступая, Морис упал и сабля врага задела его грудь.
Но движением, быстрым, как мысль, хотя он и стоял на коленях, Морис перехватил саблю левой рукой и направил ее навстречу Диксмеру. В ярости и азарте тот поскользнулся на покатом склоне и рухнул прямо на саблю соперника. Ее острие пронзило Диксмера.
Раздалось жуткое проклятие, и оба противника покатились к воде…
Поднялся один из них — это был Морис: весь в крови, но в крови своего врага. Он вытащил свою саблю из груди Диксмера. И пока он ее вытаскивал, тело Диксмера содрогалось, прощаясь с жизнью.
Убедившись, что враг мертв, Морис наклонился, расстегнул одежду убитого, достал бумажник. Понимая, что его окровавленный вид привлечет внимание и он будет немедленно арестован, Морис подошел к реке, наклонился, вымыл руки и одежду.
Потом, быстро поднявшись по лестнице, бросил последний взгляд на место боя. Красная дымящаяся струя выбегала из-под свода и стекала к реке.
Он пришел во Дворец, открыл бумажник и достал пропуск, подписанный секретарем.
— Боже праведный, благодарю! — прошептал он.
И заторопился по ступеням, которые вели в Зал Мертвых.
Часы пробили три. Всего час назад Морис и Диксмер спустились на набережную.
Глава XXVI
Зал мертвых
Как мы помним, используя жену, Диксмер установил приятные отношения с секретарем Дворца, а не только получал от него списки арестованных. Легко представить, какой ужасный страх охватил секретаря, когда он узнал о разоблачении заговора. Вольно или невольно он оказался соучастником Диксмера и его вполне могли приговорить к смерти вместе с Женевьевой.
Секретаря вызвал Фукье-Тэнвилль. И доказать свою невиновность ему удалось только благодаря Женевьеве, подтвердившей его полную неосведомленность о планах Диксмера. Еще ему повезло: Фукье-Тэнвилль был заинтересован в том, чтобы его администрация оставалась незапятнанной.
— Гражданин, — молил секретарь, бросаясь на колени, — прости меня, я позволил обмануть себя.
— Гражданин, — не уступал общественный обвинитель, — человек, который находится на службе нации и позволяет обмануть себя в такое время, как наше, достоин гильотины.
— Но я был дураком, гражданин, — продолжал секретарь, буквально умирающий от желания назвать Фукье-Тэнвилля… монсиньором.
— Дурак или нет, значения не имеет, — заявил суровый обвинитель. — Ничто не должно усыплять любовь к Республике. Гуси Капитолия тоже были глупыми, тем не менее они проснулись и спасли Рим.
Секретарю нечего было возразить — он лишь стонал в ожидании своей участи.
— Я прощу тебя, — пообещал Фукье. — Я даже стану защищать тебя, поскольку не хочу, чтобы подозревали моего служащего. Но учти, если я услышу еще хоть слово или даже упоминание о твоем деле — ты отправишься на гильотину.
Нет нужды говорить о том, с какой поспешностью и вниманием секретарь отправился листать газеты, всегда готовые сообщить то, что знают, а временами и то, чего не знают, хотя это могло стоить жизни многим людям. Он везде искал Диксмера, чтобы попросить его о молчании, но тот сменил жилище и секретарь не нашел его.
Женевьева, к счастью, еще в своих показаниях до того, как ее посадили на скамью подсудимых, заявила, что ни у нее, ни у мужа не было никаких сообщников. Как же он благодарил взглядом несчастную женщину, когда ее везли в трибунал.
Но после того, как он вернулся в канцелярию, чтобы взять дело, затребованное Фукье-Тэнвиллем, неожиданно вошел Диксмер. От его спокойного и уверенного вида секретарь буквально оцепенел.
— О! — только и сумел он выдавить из себя, словно увидел призрак.
— Разве ты не узнаешь меня? — удивился вошедший.
— Узнаю. Ты — гражданин Дюран, точнее — гражданин Диксмер.
— Да, это я!
— Гражданин, но разве ты не умер?
— Как видишь, еще нет.
— Я хочу сказать, что сейчас тебя арестуют.
— И кто же? Меня никто не знает.
— Я тебя знаю и мне достаточно сказать лишь слово, чтобы тебя гильотинировали.
— А мне нужно сказать два слова, чтобы тебя гильотинировали вместе со мной.
— То, что ты говоришь — чудовищно.
— Нет, просто логично.
— Что ты имеешь в виду? Говори да поторапливайся: чем меньше мы будем разговаривать, тем меньшей опасности подвергаемся.
— Хорошо. Моя жена обречена, не так ли?
— Очень этого боюсь. Бедная женщина!
— Я хочу в последний раз увидеть ее и попрощаться.
— Где?
— В зале Мертвых.
— И ты осмелишься войти туда?
— Почему бы и нет?
— О! — простонал секретарь так, словно от одной этой мысли у него по телу побежали мурашки.
— Есть способ? — спросил Диксмер.
— Войти в зал Мертвых? Да, конечно.
— Какой?
— Воспользоваться пропуском.
— Где взять его?
Секретарь смертельно побледнел и пробормотал:
— Эти пропуска… Вы спрашиваете, где их взять?
— Да, я спрашиваю, где взять пропуск, — не отступал Диксмер. — Мой вопрос предельно ясен.
— Его можно получить… здесь.
— Вот так! Прекрасно; и кто же их обычно подписывает?
— Секретарь.
— Но секретарь — ты.
— Да, конечно, я.
— Смотри, как удачно! — усмехнулся Диксмер, усаживаясь, — ты мне и подпишешь его.
Секретарь вскочил.
— Ты просишь у меня мою голову, гражданин.
— Нет! Я прошу лишь пропуск, вот и все.
— Несчастный, сейчас я арестую тебя! — пригрозил секретарь, собрав всю свою волю.
— Попробуй! — ответил Диксмер. — Но не сомневайся — я донесу на тебя. Скажу, ты — мой сообщник. И вместо того, чтобы пропустить меня одного, ты пойдешь в зал смерти вместе со мной.
Секретарь побледнел.
— Подлец! — воскликнул он.
— Что же здесь подлого? — спросил Диксмер. — Мне нужно поговорить с женой, поэтому я прошу у тебя пропуск.
— Неужели для тебя так важно поговорить с нею?
— Очевидно, если для того, чтобы увидеть ее, я рискую головой.
Довод показался секретарю убедительным. И Диксмер заметил, что он заколебался.
— Успокойся, — посоветовал он. — Уверяю тебя, никто ничего не узнает. Черт побери! У тебя же бывают подобные случаи.
— Редко. Крайне редко.
— Тогда, тем хуже! Арестуют нас обоих!
— Ладно, постараемся все уладить другим способом.
— Если возможно, я не против.
— Вполне возможно. Войдешь в ту дверь, в которую входят приговоренные — для этого пропуск не требуется. Потом, когда ты переговоришь с женой, позовешь меня — и я выведу тебя.
— Неплохо! — оценил Диксмер. — Но, к несчастью, в городе рассказывают очень схожую историю.
— Какую?
— Историю об одном бедном горбуне, который ошибся дверью. Думая, что вошел в архивное помещение, он оказался в зале, о котором мы только что говорили. И вошел он туда через дверь для приговоренных вместо того, чтобы войти через главную дверь. Поскольку у него не было пропуска и никто его не знал, то уже назад и не выпустили. Ему сказали, что раз он вошел через дверь для приговоренных, значит, он и есть приговоренный. Напрасно горбун протестовал, клялся, звал на помощь — никто ему не поверил, никто не пришел на помощь, никто его не выпустил. И, несмотря на все его протесты, клятвы, крики, палач сначала отрезал ему волосы, а потом — голову. Ну, как анекдот, правдоподобен, гражданин секретарь? Ты должен знать его лучше, чем кто-либо другой.
