Королева викингов - Андерсон Пол Уильям (читать онлайн полную книгу txt) 📗
— Королева, — обратился он к ней, — я буду открыто говорить о своем деле позже, подобающим образом, соблюдая все приличия, но сначала хотел бы поговорить с тобой.
Он хорошо знал, чьей руке послушны ее сыновья, думала она, и кого король Дании будет слушать с наибольшим вниманием. Она вгляделась в широкое лицо с продубленной непогодой кожей, окруженное седеющими волосами и бородой, в его чуть раскосые глаза и ответила:
— Да, со мной ты всегда можешь говорить прямо.
— Только в этом состоит мое намерение. Теперь, когда наследники короля Эйрика прибыли в безопасные места, я мог бы возвратиться и позаботиться о своих землях и родственниках, которых я покинул в Норвегии, чтобы последовать за своим королем. Позволишь ли ты мне уехать?
Гуннхильд почувствовала приступ растерянности. Она уже давно привыкла, что рядом с нею молча, незаметно, но неотступно находится эта несокрушимая скала. Мысли ее сбились. Наверно, ей нужно было заблаговременно связать его клятвой. Когда она вновь заговорила, голос ее звучал ледяным холодом:
— Тебе, как никому другому, ведомо, что у нас нет своего дома и мы не можем найти покоя, пока сыновья Эйрика не вернут себе то право, которое принадлежало ему по закону. Но, возможно, твои сегодняшние слова не должны удивлять меня: ведь я видела, как ты некогда нарушил присягу, данную своему королю, и даже был готов сражаться с ним ради его смертельного врага.
Ей показалось, что Аринбьёрн покачнулся, как будто получил удар копьем. Когда же заговорил, то голос его звучал резко и как-то скрипуче:
— Королева, мы с Эгилем Скаллагримсоном связаны кровным побратимством. И в тот день он не представлял никакой угрозы моему королю. Напротив, он сам отдал себя в руки королю, и его убийство неминуемо легло бы пятном на честь короля Эйрика. Я — я убежден в этом — вел себя честно по отношению к ним обоим. Я следовал за моим господином до самой его смерти и точно так же буду следовать за его сыновьями и за тобой, королева… — Он умолк, словно у него перехватило дыхание. — Если ты не откажешься от моей помощи.
Гуннхильд ответила ему самой теплой улыбкой, и голос ее был теперь подобен самому мягкому заморскому шелку.
— Ты хорошо сказал. Да, ты можешь отправиться домой и оставаться там, сколько тебе потребуется. Ибо я верю тебе, старый друг.
Ей показалось или на глазах у этого закаленного воина и впрямь блеснули слезы? Он смог лишь с трудом пробормотать слова благодарности.
Когда в конце лета она услышала, что Эгиль тоже возвратился в Норвегию и Аринбьёрн радушно приветствовал его, она лишь улыбнулась, хотя улыбка все же вышла несколько натянутой. Исландец вполне мог опять затеять что-нибудь дурное. Но вряд ли это имело теперь хоть малейшее значение. Аринбьёрн наконец-то принадлежал ей.
III
Он знал, что ему не следовало везти Эгиля к Хокону Воспитаннику Ательстана. И потому весной он сам разыскал короля, который в ту пору пребывал в Рогаланде. Их разговор был самым дружественным до тех пор, пока Аринбьёрн не сообщил о причине своего появления. Он предвидел, что не следует надеяться на успех своих переговоров, но Эгиль всю зиму настолько переживал из-за своего дела, что в конце концов Аринбьёрн сам предложил ему, что поедет и представит это дело на суд короля. А заключалось дело в том, что король забрал себе богатое имение убитого Эгилем шведа Льота Желтолицего, исландец же считал, что оно по праву принадлежало ему. Прежде всего ради этого он и приплыл в Норвегию.
Аринбьёрн заметил, что Хокон помрачнел, но все же продолжал:
— Король, мы можем утверждать, что закон в этом случае находится на стороне Эгиля, но твои наместники объявили все имущество твоим. И сейчас я прошу тебя, король, предоставить Эгилю возможность разобрать его дело по закону.
Хокон долго сидел молча, прежде чем ответил:
— Я не ведаю, что движет тобою, когда ты выступаешь упорным ходатаем по этому делу Эгиля. Я встречался с ним однажды и тогда же сказал ему, что не хочу его присутствия в моей стране по причинам, кои хорошо тебе ведомы. У Эгиля нет причин высказывать мне требования, наподобие тех, коими он докучал моему брату Эйрику. Но теперь я говорю, Аринбьёрн, что тебе тоже не следует более оставаться в Норвегии, поелику ты больше заботишься об иноземцах, нежели прислушиваешься к моим словам. Мне хорошо известно, что в мыслях твоих ты склоняешься к поддержке своего приемного сына Харальда Эйриксона. Лучше всего сделаешь ты, если теперь же уедешь и присоединишься к сыновьям Гуннхильд. Ибо я не верю, что смогу рассчитывать на твою помощь, буде начнется война с ними.
Лицо Аринбьёрна налилось кровью. Он смог только хрипло выговорить, что никогда в жизни никого не предал. На этом разговор закончился. Аринбьёрн поспешно собрался и, как мог быстро, вернулся домой. Король оставался холоден, даже прощаясь с гостем.
Позже, оставшись наедине с королем, Брайтнот вздохнул:
— Возможно, ты сейчас поступил неблагоразумно. Верных людей, увы, так немного на свете.
— Но его путь проходит вместе с путями язычника Эгиля и ведьмы Гуннхильд, — резко отозвался Хокон и вздохнул: — Тьма, повсюду адская тьма.
— Мы превозможем ее, — пообещал Брайтнот. Хокон не улыбнулся. Священник положил руку на плечо короля. — Да, это трудно; покорность, верность и вражда так перепутались между собой; приходится бороться со своими собственными родственниками и своим собственным народом. Твое сердце рвется на части.
— Ты понимаешь меня, — прошептал Хокон. — Ты, единственный из всех людей в мире, полностью находишься на моей стороне.
Когда Аринбьёрн возвратился в Сигнафюльки с новостями, Эгиль воспринял их с великим гневом.
Вскоре Аринбьёрн позвал своего гостя в комнату, где уже дожидалось несколько свидетелей. Он открыл сундук и вынул оттуда сорок марок серебра.
— Эти деньги послужат тебе, Эгиль, заменой имущества Льота Желтолицего, — сказал он. — Мне кажется, что с моей стороны будет справедливо отдать их тебе за то, что ты сделал для моего родственника Фридгейра, да и для меня самого, когда спас его от Льота. Я знаю, что ты сделал это ради меня. Так что именно мне надлежит следить за тем, чтобы твои права не были ущемлены.
Эгиль с великой благодарностью принял деньги. После того он и его друг были очень веселы. Они решили отправиться в викинг на следующее лето и не откладывая принялись готовиться к походу.
IV
Свет заходящего солнца прорывался красными пятнами сквозь серо-бурые, как волчья шкура, тучи. Залив Турсо бурлил, как кипящий котел, море за мысом яростно ревело, волны непрестанно разбивались о скалы и рифы, взметая высокие снопы брызг. С востока наползала темнота; она уже доставала до длинного дома Арнфинна и стоявших подле него строений. Рагнхильд Эйриксдоттир стояла за изгородью, неподалеку от причала, где на песке лежали лодки, а под навесами были укрыты корабли.
Рядом с Рагнхильд стоял раб по имени Хет. Двое дружинников ее мужа, опираясь на копья и негодуя про себя, гадали, когда же госпожа решит все же уйти под крышу. Конечно, все они привыкли к непогоде, но нынешняя буря и впрямь была довольно сильной. Они не слышали, о чем разговаривали эти двое, ибо ветер уносил слова в морскую заверть. Кроме того, разговор шел наполовину по-гэльски, а этим языком владели очень немногие из норвежцев, обитавших в Кэйтнессе.
— Значит, ты понял, что и как тебе нужно сделать завтра ночью? — спросила Рагнхильд.
Хет несколько раз сглотнул, прежде чем ответить.
— Я… я надеюсь, что понял, госпожа. — Она с трудом разбирала его слова в вое ветра.
Она пристально посмотрела на него из-под капюшона плаща. Он наполовину затенял ее лицо, но глаза, в которых отражался умирающий свет, блестели и казались больше.
— И ты понимаешь, если у тебя не получится или, хуже того, если ты предашь меня, какая беда случится не только с тобой, но и с твоей сестрой?
