Ночь не наступит - Понизовский Владимир Миронович (мир бесплатных книг .TXT) 📗
— Я буду только рада.
— Когда?
— Когда угодно, сударь.
— В первую неделю нового года, не возражаете?
— О да!
— Отлично! О дне, месте и времени нашей встречи я вас извещу.
Музыка смолкла. Но он еще сделал несколько па. Они остановились посреди зала последними. Им зааплодировали.
Зиночка была счастлива.
ГЛАВА 7
Ростовцев нарушил требование Гартинга: уведомил, что им опять нужно увидеться.
Никакая осторожность не бывает излишней — годы беспроигрышной игры не притупили для Аркадия Михайловича этого мудрого, будто специально предназначенного для жрецов храма Охраны, изречения римлянина Флакка Горация. Согласившись на встречу, заведующий ЗАГ решил приструнить осведомителя — что-то уж очень он нервничает.
— Банковские билеты здесь, — сказал Ростовцев, когда они оказались один на один в гостиной.
— Вы стали повторяться, дорогой. О том, что деньги в Париже, вы сообщили мне еще из Берлина, — Аркадий Михайлович распечатал деревянную коробку, обрезал и начал раскуривать сигару, умышленно не предложив «гавану» сотруднику.
— Напрасно вы иронизируете, — с обидой сказал Ростовцев. — Общение с вами неприятно мне больше, чем вам со мной. — Он хотел сказать: «сулит мне больше неприятностей», но не поправился — он тоже был достаточно самолюбив. — Если я говорю «здесь», значит — вот они, — он вынул из кармана хрустящие серо-голубые банкноты.
— У вас? — изумился Аркадий Михайлович.
— Не торопитесь радоваться, — настал черед Ростовцева взять реванш. — Только четыре билета из двухсот.
— Каким образом?
— Валлах предложил, чтобы я выехал в Италию и там обменял их на лиры.
— Вот оно что... — Гартинг взял банкноты в руки, начал с интересом разглядывать их. Да, те самые. Новехонькие. Серия «AM», номера 63777, 63778, 63780... — Отлично! Превосходно!
— Вы в этом уверены? А если банки Италии уже предупреждены? Меня сцапают как миленького и отправят на каторжные работы на Сицилию или, еще лучше, выдадут отечественной Фемиде. Потом выпутывайся с вашей помощью.
— Да... — мозг Аркадия Михайловича работает, как механизм рулетки в Монте-Карло. И Ростовцев следит за лицом своего шефа с таким же напряжением, как следил бы за пестрым диском в казино.
— Да, банку «Кредито итальяно» — корреспонденту российского министерства финансов — номера уже сообщены. И вас, конечно же, схватят.
— Что же делать? Не выполнить их задания я не могу.
— Валлах сказал вам, когда нужно обменять деньги?
— Да Обязательно двадцать первого.
— Сегодня, если не ошибаюсь, четырнадцатое? А когда должны обменять билеты другие участники операции?
— Не знаю. Валлах ничего об этом не говорил.
— Не знаете... Не знаете... — Аркадий Михайлович углубляет мизинец в ноздрю. — Превосходно!
Он торжествует: он нашел выход.
— Не надо отказываться от обмена, дорогой мой, не надо! — он приятельски пододвигает коробку с сигарами к Ростовцеву. — Бог с ними, с лирами, не такая уж это ценная валюта.
— Да как же я поеду в Рим? — взрывается агент. — Я же объясняю.
— Не надо объяснять, я все знаю, — Аркадий Михайлович доволен: отплатил осведомителю за его непозволительный тон. — Вам нет надобности спешить за Апеннины. Давайте сюда эти билеты. А сами отправляйтесь... — он делает маленькую паузу и с невинной улыбкой продолжает: — в Рамбуйе. Там, кажется, обитает очаровательная Аннет?
Ростовцев должен быть поражен его осведомленностью. Пусть знает: и за ним есть глаз.
— Да, мадмуазель Аннет обитает именно в Рамбуйе, — говорит он, нагибается и поднимает с ковра булавку. — Но не менее очаровательная юная брюнетка вот с такой челкой теперь, по всей вероятности, обитает здесь?
«Вот оно что! — Гартинг в ярости. — Он следит и за мной! Или просто видел меня с Зиной?.. Скорее всего видел. Где, когда? — гнев его так же быстро остыл, как и вскипел. — Это становится опасным. Пора кончать».
И Аркадий Михайлович по заслугам оценивает контрудар своего агента:
— Как говорят англичане: «хорошо не иметь пороков, но плохо не подвергаться искушениям», — не так ли?.. Да, эта леди была мила, — он делает ударение на «была» и театрально вздыхает. — Однако вспомним о делах. Когда вы вернетесь из Рамбуйе, я выплачу вам лиры по официальному курсу обмена. Но... — он снова делает паузу, подчеркивая ею значимость последующих слов, — вы отдадите лиры Валлаху не двадцать первого, а семнадцатого.
— У нас... У большевиков не принято нарушать условия.
— Не беда. Скажите: забыл, волновался, билеты жгли руки. Что-нибудь придумаете. Именно семнадцатого, так надо. Понятно?
Теперь в его голосе — жесткость приказа. В креслах сидят начальник и его подчиненный. Тем же тоном Гартинг заканчивает:
— Отдадите деньги и постараетесь выведать у Валлаха его дальнейшие планы. А вечером, скажем, в девять часов мы снова встретимся. Не здесь, а. вот по этому адресу.
Семнадцатого января, когда Ростовцев возвращается из Рамбуйе — городка, расположенного в полусотне верст от Парижа, — в условленном месте его уже ждет пакет с лирами: ровно столько, сколько полагается их по биржевому курсу, за вычетом операционных расходов, даже с квитанцией банка «Джордано итальяно».
Вечером сотрудник и заведующий ЗАГ встречаются в скромном ресторанчике в Пасси — тихом, окруженном садами предместье Парижа, на берегу Сены. Ресторанчиков и кафе в столице Франции и ее окрестностях великое множество. Для того чтобы хоть однажды побывать в каждом, не хватило бы всей жизни. Гартинг взял за правило никогда не назначать деловые и интимные свидания в одном месте дважды: у владельцев подобных заведений профессиональная память на лица. Они расположились в нише за занавесью. Когда ужин был подан, Аркадий Михайлович, звякнув о вилку, предложил:
— А теперь расскажите подробно, как все получилось. Мне важна каждая деталь.
— Валлах был очень рассержен тем, что я обменял билеты раньше времени. Я сказал: расшалились нервы.
— А он?
— Сказал, что для партийца это непростительный поступок. Но потом почему-то даже обрадовался: «Может быть, оно и лучше».
— Дальше, дальше!
— Сказал: «Раз не сцапали, значит ни о чем не ведают», — и даже похвалил: «Молодец».
— Превосходно!
— Конечно, я спросил: «Что теперь делать?» Он ответил: «Ты пока из игры выходишь». Я не удержался и полюбопытствовал: «А вы сами?» Вопрос выглядел естественным, хотя, как опытный конспиратор, я не должен был ни о чем спрашивать. Но я ведь к тому еще и его друг.
— И он? — поторопил Аркадий Михайлович.
— Сказал, что послезавтра выезжает в Лондон. А может быть, в Швецию или Данию. Я не решился спросить — зачем. На прощанье он сказал: «Вот, припрячь хорошенько», — и протянул мне этот пакет.
Ростовцев достал небольшой плоский сверток.
— Что в нем? — насторожился Гартинг.
— Посмотрите сами.
Аркадий Михайлович развернул бумагу:
— Банковские билеты?
— Да. Сорок восемь пятисоток. Двадцать четыре тысячи рублей.
«Имею честь доложить Вашему Превосходительству следующее.
Путем тщательного освещения стало известно, что размен денег предполагается в будущий вторник и его должны осуществить в один и тот же день в разных городах Западной Европы.
Выяснилось также, что Валлах настаивает, чтобы лица, отправляющиеся в разные города для обмена, ездили обязательно с какой-либо близкой женщиной, которая, живя в той же гостинице совершенно отдельно, хранила бы у себя предназначенные к размену билеты, а лицо, долженствующее осуществить обмен, имело бы при себе не более одного билета. При таких условиях в случае провала кого-либо деньги были бы спасены. По имевшемуся до третьего дня плану Валлаха 30 тысяч должны были быть разменены в Париже, 25 тысяч — в Лондоне и остальные 45 тысяч в разных городах Западной Европы. Третьего дня я узнал, что деньги эти были доставлены на квартиру дяди Миши, а затем переданы Валлаху, который съехал с квартиры, где он жил под другой фамилией, и, переменив дважды на пути автомобили, исчез, а затем его местопребывание было открыто агентурным путем в другом конце Парижа. Затем стало выясняться, что Валлах намеревается поехать на Ривьеру, в Италию или Швейцарию. Вчерашнего числа стало известно, что размен на континенте будет поручен лицам, мало известным агентуре, и что сам Валлах намерен выехать в Лондон для обмена, согласно вышеизложенному, некоторой суммы.
Данные условия создают положение, при котором остановить размен будет совершенно невозможно или он произойдет так, что никого задержать, вероятно, не удастся. Заручившись содействием префектуры, третьего дня я ознакомил императорского посла со всем делом и представил ему необходимость написать префекту письмо о задержании лиц, владеющих этими кредитными билетами. Префектура проявила любезность, а прокуратура согласилась поручить одному из судебных следователей возбудить дознание и подвергнуть задержанию лиц, при которых будут обнаружены экспроприированные билеты.
За Валлахом в течение трех дней и ночей учреждено неотступное наблюдение и охрана всех вокзалов Парижа, для каковой цели, кроме всего наличного состава филеров агентуры, потребовалась помощь 15 добавочных агентов префектуры. Наблюдение продолжается.
