Борель. Золото (сборник) - Петров Петр Поликарпович (список книг .TXT) 📗
– Этот спор мне убавил веку на десяток лет, Гурьян Минеич, – с искренним вздохом ответил он. – Тут была оплошность… Я доверял анализам химика на слово, не следил сам за разведывательными работами. Здесь виновата и капризная порода улентуйских месторождений. Она и до сих пор загадка для геологов.
Клыков протирал платком стекла очков. Из-за нависших белых ресниц Гурьян не мог разглядеть померкших глаз ученого специалиста. «А как получилось с водоотливными насосами, почему были пробиты на пустоте шахты?» И еще многое хотел спросить директор. Но вздох Клыкова обезоружил его.
– Ну, помогайте нам, Иван Михайлович, – сказал он, садясь за руль. – Вы там, в тресте, много значите.
Инженер развел руками.
– Чем могу, Гурьян Минеич… Улентуй мне дорог не меньше, чем вам.
Они больше не разговаривали. Подошедший с востока поезд стоял на парах, и Клыков ступил на подножку вагона с последним звонком.
На обратном пути Гурьян вел машину ровно и старался не думать о главном инженере.
4
Первый снег встревожил Забегаловку. Рудоуправлением был отдан приказ о переселении рабочих в новый поселок. Шахтеры перемещались уверенно в давно предназначенные им квартиры. Зато забегаловцы осаждали контору, ворошили под окнами мелкий снежный пух, хватали на бегу коменданта и Катю. Люди, корпевшие целыми зимами в сарайных бараках, в дырявых избушках и часто в палатках, неудержимо рванулись к теплому, светлому жилью. Забегаловский отпетый люд ринулся в крайние дома с котомками, железными печами. Они сорвали порядок переселения, увлекли за собой степенных старателей, законно ждавших очереди.
В крайнем доме дали тумаков Яцкову. Это вывело из терпения Бутова. Он размашисто ввалился в кабинет к Гурьяну и грохнул кулаком по столу.
– Чего ты? – удивился директор.
Нил рванул на две стороны буйную бороду.
– До коих мест мы будем венчаться с этими хватами? – выкрикнул он. – Дозволь мне снять из «Соревнования» добрых ребят, – я выпячиваю этот вопрос!
– Ты лучше иди один и наведи порядок…
– Сам попробуй, если они тебе не воткнут нож в лопатки.
– Ну!
– Вот и гну! Я лучше руки-то на кварец поберегу!
Гурьян рассмеялся.
– Опоздал, Нилушка! Пришла твоя пора шахту променять на бумажки.
Бутов смачно плюнул и выбежал на крыльцо. Но не утерпел и быстро зашагал по хрустящей щепе к крайним усадьбам, которые штурмом брали забегаловцы.
Рабочие с разинутыми ртами смотрели на бунтующее скопище полуоборванных людей. Фигуры Бутова и Морозова врезались в толпу внушительно. Перед помощником директора робкие расступились, остальные сомкнулись, оттесняя Ивана Морозова. Курносый парень из забегаловцев согнутой боксерским приемом рукой загородил ему дорогу.
– Уйди, лягну! – невозмутимо предупредил орловец.
– А ну, дергай! – нарывался хулиган.
– И матырну…
– Дергай, сволота! – взвизгнул курносый.
– Заколись ты!
Морозов наотмашь толкнул противника. Тот сделал переверт и пополз на брюхе по склизлой земле. Забегаловцы взмахнули кулаками, но столкнулись с Бутовым.
– Захлестну, кто полезет.
Он пробрался к двери и загородил ее широкой спиной.
– Пока не бросите шуметь, ни один сюда не войдет, – уже спокойнее сказал шахтер. – Отошла теперь лавочка брать «на бога». А бузотеры получат в последнюю очередь. Выходи все, и начнем делить или я крикну ребят из «Соревнования» и милицию.
– На усмирение, стало быть? – ехидничали из толпы.
– На рабочий класс натравляешь!
– Ишь, в чины попал и пузо вперед!
Забегаловцы кричали до обеда, а затем сами потребовали от захватчиков освободить занятые квартиры. В дело распределения вмешались Гурьян и рудком в полном составе. Забегаловцев разместили среди шахтеров….Китайцы и сезонники остались на берегу. Перед вечером Гурьян захватил с собой Бутова и жену. Они направились на берег. За день снег стаял. В ямках стыли стеклышки лужиц. Примятые травы лежали мертвой ветошью. Долина пустующе молчала, и только около шурфов, пересвистываясь, маячили постовые милиционеры.
Сезонники и бродячая артель китайцев копошились, греясь около двух жарко пылающих костров. В кругу бегала на поводке заморенная обезьяна. Она доставала из ящика шляпы, красноармейский шлем и, надевая их, плясала по кругу, раздувая розовые ноздри. Сун-вын дергал цепочку, гортанно командовал:
– А ну, ходи, малытыска…
– Хо, кыласноалмейза, капитана езя…
– Пыласи дениги, малытыска.
Обезьянка прыгала на задних лапах с шапкой, в которую скупо летели медяки и серебрушки.
Сезонники окружили приезжих. Деловито расспрашивали о зимних работах:
– С пайкой будет наемка-то?
– На тех же условиях, – отвечал Гурьян. – Тащите, ребята, хороших работников. На будущий год не будете валяться на земле.
– А как с отходниками из колефтивов?
– На общих основаниях…
Гурьян хотел вырваться из круга к уединившимся китайцам. (Там увязывали ручные повозки и сторожко озирались на директора.) Но рабочий, с рябым, заросшим рыжей бородой лицом, незаметно кивнул и сказал полушепотом:
– Золотишко увозят.
– Как?
– Так… Хитро увозят, – рябой лукаво прищурил глаза. – Я ночесь подсмотрел, как этот Вын мудровал с веревками. Ты пощупай-ка его, товарищ директор. Вын у них закоперщиком и с Алданцем снюхался.
Между тем китайцы увязывали последний возок. Первые уже тронулись вниз по берегу, к дороге, ведущей на станцию. Китайцы шипели друг на друга, косили узкими глазами на сезонников, на подошедшего Бутова. Один из них крикнул, когда шахтер ухватил рукой за обшитую холстом веревку.
– Чиво твоя надо?
Нил нащупал до вздутого места и вынул из кармана нож.
– Стой, хунхуз! – грозно прикрикнул он на подскочившего китайца старика.
– Сиво нада! Зачем твоя делызы! – залопотал старик.
Бутов оглянулся на Гурьяна:
– Резать?
– Пластай! – разрешил директор.
Китайцы скрипнули зубами и, издав тревожные звуки, бросились бежать.
Бутов полоснул по мягкой холстине. Нож скрипнул, и из веревки брызнула золотая россыпь. Гурьян приказал шоферу:
– Вези милицию, да скорее!
Артель Сун-вына рассеялась, побросав повозки.
Охваченные досадой, Гурьян с Бутовым кинулись в кусты. Сухие ветви ракитников колко били в лицо.
Сзади их, задыхаясь, бежала Вандаловская. Она, будто в предчувствии надвигающейся беды, со стоном выкрикивала:
– Гурьян! Нил! Да куда же вы?
Бутов держал направление к переправе. Он обогнул густой колок черемушника и хотел выпрыгнуть на взгорок, когда сбоку враз ударили три выстрела, мелькнув молниями огней. Сзади от падения тела треснула валежина и глухо охнул Гурьян.
«Убили!» – обожгло мозг Бутова.
Он выхватил из кармана нож и, зарычав, медведем ринулся в кусты. По удаляющемуся шуму шахтер догадался, что, убегающие направились вниз по реке, к сопкам. Бутов вернулся на всполошный крик Татьяны Александровны и нахлынувших старателей. Директора подняли на руки. Кто-то запалил берестину. Татьяна Александровна дрожащими руками расстегивала пуговицы рубахи. Из левого плеча раненого густо ползла кровь. Он тихо стонал и порывисто прижимал к груди Вандаловской голову.
– Воды дайте, – попросил он.
– Сейчас! – торопилась Татьяна Александровна. – Потерпи минуточку! Ну, как ты себя чувствуешь?
– Оцарапнули, хунхузня, – прохрипел раненый.
К стану, блестя глазастыми огнями, подкатили три легковые машины. По кустам быстро рассыпался отряд милиционеров во главе с Бутовым. От рудника, топая и крича, бежали шахтеры.
5
Чертежи и схемы. Клочьями бумаги завалены кабинет, письменный стол. Бумага шумит под ногами. От бумаг кружится голова главного механика Зайцева, растерянно мечутся ослабевшие глаза. Голова, кажется, оплешивела за два месяца больше, чем за десять лет. Между выпуклостью черепа к переносице пролегла глубокая борозда с несмываемой копотью. На стене истыкан карандашными точками рисунок частей и деталей американской фабрики – это единственное руководство, вырезанное из какого-то заграничного журнала. Здесь нет места суеверию, но есть нечто другое. В догадках работает интуиция, на службу призван многолетний опыт слесаря, монтера, токаря, – путь, пройденный от мальчика подмастерья до поста главного механика.
