Рукопись, найденная в Сарагосе - Потоцкий Ян (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗

Но если тебе придется преодолевать препятствия, то в них нет недостатка и у меня. Мой отец давно уже распорядился мной и боится, как бы я не предприняла шагов, несогласных с его планами. Поэтому он не разрешает мне часто выходить из дому и запрещает бывать на Прадо и даже в театре. Но так как мне все же нужно подышать иногда свежим воздухом, он позволяет мне ездить сюда с дуэньей, и то потому, что здесь мало кто бывает и он может быть спокойным за меня.

Будущий муж мой – некий неаполитанский вельможа, герцог Санта-Маура. Мне кажется, он просто жаждет моего богатства для того, чтоб спасти свое состояние. Я всегда испытывала непреодолимое отвращение к этому союзу, и чувство это особенно усилилось во мне после знакомства с тобой. Отец мой отличается крутым нравом, однако младшая сестра его, сеньора Авалос, имеет над ним большую власть. Милая тетя очень ко мне привязана и терпеть не может неаполитанского герцога. Я говорила ей о тебе, она хочет с тобой познакомиться. Проводи меня до кареты, и у входа в сад увидишь одного из слуг сеньоры Авалос, который проводит тебя к ней.

Слова прелестной Инессы переполнили меня радостью, и тысячи очаровательных надежд овладели моей душой. Я проводил Инессу до кареты, а потом отправился к ее тетке. Я имел счастье понравиться сеньоре Авалос; после этого я стал бывать у нее каждый день и в одно и то же время и всякий раз заставал там ее прекрасную племянницу.

Счастье мое длилось шесть дней. На седьмой я узнал о приезде герцога Санта-Мауры. Сеньора Авалос не велела мне падать духом, а одна из ее служанок передала мне письмо следующего содержания:

Я получил это письмо в пять, а солнце заходило в девять; у меня было в распоряжении еще четыре часа, которые я не знал, куда девать. Решил провести их в Буэн-Ретиро. Вид этих мест погружал меня всегда в сладкие мечты, в которых я проводил, незаметно для себя, долгие часы. Я уже несколько раз прошелся по парку, когда издали заметил входящего Бускероса. Я хотел было взобраться на стоящий поблизости ветвистый дуб, но у меня не хватило сил, и я спустился на землю, сел на скамью и стал смело ждать неприятеля.

Дон Роке, самодовольный, как всегда, подошел ко мне с обычной своей развязностью и промолвил:

– Ну что, сеньор дон Лопес? Прекрасная Инесса Моро как будто в конце концов одержала верх над твоим прадедом Иньиго Суаресом, избороздившим много морей и основавшим торговый дом в Кадисе. Ты мне не отвечаешь, сеньор дон Лопес? Ладно, коли решил молчать, я сяду рядом с тобой и расскажу тебе свою историю, в которой ты услышишь не про одно удивительное приключение.

Я решил спокойно терпеть присутствие нахала до захода солнца, поэтому позволил ему говорить, и дон Роке начал так.

Я – единственный сын дона Бласа Бускероса, младшего сына младшего брата другого Бускероса, происходившего также от младшей линии. Отец мой имел честь служить королю в течение тридцати лет в качестве альфереса, то есть знаменосца пехотного полка; увидев, однако, что, несмотря на всю свою настойчивость, ему никогда не удастся дослужиться до подпоручика, вышел в отставку и поселился в городке Аласуелосе, где женился на молодой дворянке, дядя которой, каноник, оставил ей шестьсот пиастров пожизненной ренты. Я – единственный плод этого союза, который недолго длился, так как отец мой умер, когда мне исполнилось восемь лет. Я остался на попечении матери, которая, однако, не очень обо мне заботилась и, будучи уверена, что детям нужно как можно больше движения, позволяла мне бегать по улице с утра до вечера, нимало не думая обо мне. Другим детям моего возраста не позволяли ходить, куда им хочется, поэтому чаще я бывал у них. Родители их привыкли к моим посещениям и в конце концов перестали обращать на меня внимание. Благодаря этому я мог входить в любое время в любой дом нашего городка.

Наблюдательный от природы, я с любопытством следил за мельчайшими подробностями в жизни каждого дома, а потом рассказывал обо всех этих мелочах моей матери, которая выслушивала с великим удовольствием мои сообщения. Должен признаться, что ее мудрым советам я обязан счастливой способности вмешиваться в чужие дела, хотя мне это не приносит никакой пользы. Одно время я думал, что буду делать приятное моей матери, сообщая соседям о том, что делается у нас. Как только кто к ней зайдет или она с кем-нибудь поговорит, я сейчас же бежал оповестить об этом весь город. Однако такого рода огласка отнюдь не пришлась ей по нраву, и вскоре хорошая порка объяснила мне, что нужно только приносить новости в дом, но не выносить их из дому.

По прошествии времени я заметил, что люди начинают от меня таиться. Это меня очень задело, и препятствия, которые мне чинили, еще больше разжигали мое любопытство. Я изобретал тысячи способов, чтобы заглянуть в чужие жилища, а характер строений в нашем городке благоприятствовал моим намерениям. Потолки были из плохо пригнанных досок, и я по ночам забирался на чердаки, просверливал буравом отверстия и таким образом не раз подслушивал важные семейные тайны. И сейчас же бежал к матери и все ей рассказывал, а она передавала новость соседям, каждому в отдельности.

В конце концов догадались, что не кто другой, как я доставляю моей матери эти сведения, и с каждым днем неприязнь ко мне росла. Для меня были закрыты все двери, но открыты все щели; скорчившись где-нибудь на чердаке, я без приглашения находился среди моих сограждан. Они принимали меня поневоле, вопреки своему желанию; я жил, словно крыса, у них в домах, даже залезал в их кладовые и, по мере возможности, отведывал их запасы.

Когда мне исполнилось восемнадцать лет, мать сказала, что мне пора выбрать себе какое-нибудь занятие. Я давно уже сделал выбор: решил стать юристом, чтобы таким путем открыть себе доступ к семейным тайнам и получить возможность вмешиваться в частную жизнь своих сограждан. Моя идея получила одобрение, и я был послан учиться в Саламанку.

Какая огромная разница между большим городом и местечком, где я впервые появился на свет! Какое широкое поле для моей любознательности, но в то же время сколько новых препятствий! Дома – в несколько этажей, на ночь тщательно запираются, и, как назло, жители второго и третьего этажа на всю ночь открывают окна, чтобы дышать свежим воздухом. С первого взгляда я понял, что один ничего не сделаю, и мне нужно подобрать себе товарищей, способных поддержать меня в столь опасных предприятиях.

Я стал посещать лекции по правоведению, все время изучая характеры своих однокашников, чтобы никому не довериться легкомысленно. В конце концов я остановился на четырех, бесспорно обладавших, на мой взгляд, необходимыми качествами. Я собрал их, и мы стали вместе ходить, сперва только слегка колобродя на улицах. Потом, решив, что они достаточно подготовлены, я сказал им:

– Дорогие друзья, вас не удивляет смелость жителей Саламанки, оставляющих окна открытыми на всю ночь? Неужто, поднявшись на двадцать футов над нашей головой, они получили право насмехаться над студентами университета? Их тон – позор для нас, их покой – нам вызов. Я решил сперва проведать, что у них делается, а потом показать им, на что мы способны.

Эта речь вызвала рукоплескания, хотя было еще неизвестно, что я имею в виду. И я объяснил подробней.

– Милые друзья, – сказал я, – прежде всего надо раздобыть лестницу футов пятнадцать высотой. Трое из вас, завернувшись в плащи, смогут легко нести ее, только надо будет шагать спокойно одному за другим, выбирая менее освещенную сторону улицы, и не задевать стену лестницей. Когда нам понадобится лестница, мы приставим ее к намеченному окну, и один из нас влезет на нее, а остальные отойдут на некоторое расстояние, чтобы следить, нет ли какой-нибудь опасности. Собрав сведения о том, что делается в высших сферах, будем думать, что делать дальше.