Рукопись, найденная в Сарагосе - Потоцкий Ян (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Моя мать и сестра, никогда не глядевшие в окно, тут не могли сдержать любопытство, особенно когда услыхали стук тарелок и стаканов. Одна из женщин, увидев их в окне, пригласила обеих к столу, попросив только, чтоб они приказали вынести несколько стульев.
Мать охотно приняла приглашение и велела вынести на улицу стулья, а мы, принарядившись, пошли благодарить сеньору за любезность. Подойдя поближе к ней, я увидела, что она очень похожа на моего молодого незнакомца, и решила, что это его сестра: наверно, брат говорил ей обо мне, дал мой крестик, и добрая сестра приходила вчера к нам под окно только затем, чтобы посмотреть на меня.
Скоро обнаружилось, что не хватает ложек, и за ними отрядили мою сестру, потом оказалось, что нет салфеток, и мать хотела послать меня, но молодая сеньора подмигнула мне, и я ответила, что не найду их. Матери пришлось идти самой. Как только она ушла, я сказала незнакомке:
– Мне кажется, сеньора, у тебя есть брат, необычайно на тебя похожий.
– Ничуть не бывало, – возразила она. – Брат, о котором ты говоришь, – я сам и есть. Мой брат – герцог Санлукар, а я должен скоро стать герцогом де Аркос, так как женюсь на наследнице этого титула. Я терпеть не могу свою суженую, но если не соглашусь на этот брак, то у нас в семье начнутся страшные сцены, до которых я совсем не охотник. Не имея возможности распоряжаться своей рукой по собственному желанию, я решил сохранить свое сердце для кого-нибудь более достойного любви, чем герцогиня де Аркос. Не подумай, сеньорита, что я говорю о вещах, оскорбительных для твоего доброго имени, но ведь ни ты, ни я не покидаем Испании, судьба может снова нам улыбнуться, а если и нет, я сумею найти другие способы видеть тебя. Сейчас вернется твоя мать, благоволи пока принять этот бриллиантовый перстень – в доказательство того, что я сказал правду о своем происхождении. Умоляю тебя, сеньорита, не отвергай моего подарка, и пусть он вечно напоминает тебе обо мне.
Мать воспитала меня в строгих понятиях о добродетели, и я знала, что не следует принимать подарков от незнакомца, но некоторые соображения, которые у меня тогда возникли и которых я теперь уже не помню, заставили меня взять перстень. Между тем мать вернулась с салфетками, а сестра с ложками. Незнакомая сеньора была в этот вечер очень любезна, и все мы разошлись, довольные встречей. На другой день, так же как и в последующие, очаровательный юноша больше не показывался под моими окнами. Наверно, поехал венчаться с герцогиней Аркос.
В первое воскресенье после этого случая я, подумав, что рано или поздно у меня все равно обнаружат этот перстень, в церкви сделала вид, будто нашла его под ногами, и показала матери, а та решила, что это, конечно, просто стекло в томпаковой оправе; но велела мне все-таки спрятать его в карман. По соседству от нас жил ювелир, перстень показали ему. Он оценил его в восемь тысяч пистолей. Мать обрадовалась столь значительной стоимости перстня. Она объявила, что лучше всего было бы пожертвовать его святому Антонию Падуанскому, покровителю нашей семьи, но, с другой стороны, на сумму, вырученную от продажи перстня, можно обеспечить приданым меня и сестру.
– Прости, милая мама, – возразила я, – но сперва надо объявить, что мы нашли перстень, не указывая его стоимости. Если владелец явится, мы отдадим потерю, а если нет, то ни сестра, ни святой Антоний Падуанский не имеют на него никакого права: я нашла перстень, мне он и принадлежит.
На это мать ничего не ответила.
В Саламанке появилось объявление о находке перстня без указания его стоимости, но, как ты можешь легко догадаться, никто не явился.
Юноша, сделавший мне такой ценный подарок, произвел сильное впечатление на мое сердце, и я целую неделю не показывалась в окне. Но естественная склонность одержала верх, я вернулась к своей привычке и стала по-прежнему проводить весь день, глядя на улицу.
Каменную скамью, на которой обычно сидел молодой человек, теперь занимал важный толстый сеньор, спокойный и солидный. Он увидел меня в окне, и мне показалось, что это зрелище не доставило ему никакого удовольствия. Он отвернулся, но мое присутствие явно раздражало его; не видя меня, он все время беспокойно оборачивался. Вскоре он ушел, кинув на меня взгляд, полный негодования, вызванного моим любопытством, но на другой день пришел опять и повторил все свои чудачества. Так он приходил и уходил целых два месяца, пока в конце концов не попросил моей руки.
Мать объявила, что трудно ждать более выгодной партии, и велела мне ответить согласием. Я послушалась. Переменила имя Фраскиты Салеро на имя донны Франсиски Корнадес и вступила в дом, где сеньор видел меня вчера.
Став женой дона Корнадеса, я отдалась всецело заботам о его счастье. К сожалению, усилия мои оказались слишком успешными. Через три месяца совместной жизни я увидела, что он – счастливей, чем я хотела бы, и – хуже того! – считает, что он тоже меня осчастливил. Но самодовольное выраженье делало лицо его неприятным, этим он меня отталкивал и все больше раздражал. К счастью, блаженное состояние это длилось недолго.
Однажды Корнадес, выходя из дома, увидел мальчика с письмом в руке, который, видимо, кого-то искал. Желая помочь ему, он взял у него письмо и кинул взгляд на конверт. Оно было адресовано «восхитительной Фраските». Корнадес сделал такую гримасу, что маленький посыльный со страху бросился бежать, а муж мой взял этот драгоценный документ домой и прочел следующее:
«Может ли быть, чтобы ни мои богатства, ни мои достоинства, ни мое имя не привлекли ко мне твоего внимания? Я готов на любые расходы, любой риск, любые меры ради одного твоего взгляда. Те, кто обещал помочь мне, обманули меня, и я не получил от тебя никакого привета. Но на этот раз я решил действовать с врожденной смелостью; отныне ничто меня уже не удержит, так как речь идет о страсти, с самого начала не знающей ни меры, ни узды, меня страшит только одно: твое равнодушие.
Содержанье письма в одно мгновенье развеяло счастье, которым наслаждался мой муж. Он стал тревожен, подозрителен, запретил мне выходить из дома, кроме как с одной из наших соседок, которую знал, правда, не очень близко, но полюбил за ее примерную набожность.
Однако Корнадес не решался упоминать при мне о своих мученьях, не зная ни того, как далеко зашло у меня дело с графом де Пенья Флор, ни того, известно ли мне о страсти графа. Вскоре тысячи обстоятельств стали день ото дня растравлять его тревогу. Как-то раз он увидел лесенку, прислоненную к садовой ограде, в другой раз какой-то неизвестный прокрался потихоньку в наш дом. Хуже того: у меня под окнами все время раздавались серенады и слышалась музыка, столь ненавистная для ревнивцев. В конце концов дерзость графа перешла все границы. Однажды я отправилась с моей набожной соседкой на Прадо, и мы гуляли там довольно долго; пора была поздняя, и мы ходили по главной аллее почти совсем одни. Граф подошел к нам, стал пылко выражать мне свою страсть, сказал, что должен завоевать мое сердце, – наконец дерзко схватил меня за руку, и я не знаю, что этот безумец сделал бы, если бы мы не стали отчаянно кричать.
Домой мы вернулись в страшном смятении. Набожная соседка заявила моему мужу, что ни за какие блага на свете больше не будет со мной ходить и что жаль – у меня нет брата, который оградил бы меня от нападений графа, раз мой собственный муж так мало обо мне заботится.
– Правда, религия воспрещает месть, – прибавила она, – однако честь нежной и преданной жены заслуживает большей заботы. Граф де Пенья Флор действует так смело, наверно, оттого, что знает, сеньор Корнадес, о твоем попустительстве.
На следующий день муж мой поздно возвращался домой и, переходя узкий переулок, увидел, что впереди стоят двое. Один из них ткнул в стену шпагой безмерной длины, а другой сказал ему:
– Славно, сеньор дон Рамиро! Если ты будешь так действовать с уважаемым графом де Пенья Флор, недолго ему быть грозой братьев и мужей.
