Жертва - Антоновская Анна Арнольдовна (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– Правоверные, к Давлет-ханэ! К Давлет-ханэ! Там на золотой шах-тахте восседает «средоточие вселенной», засыпанный лотосами. «Лев Ирана» ждет своего эмир-низама – Георгия Саакадзе. «Лев Ирана» вручит Непобедимому звание «Копье Ирана». Шах-ин-шах дарует недельный пир в честь Георгия Саакадзе!
Даутбек приложил мокрый платок ко лбу. Он приподнялся, но голова свалилась обратно на мутаку.
Так он лежал долго, стараясь собрать свои мысли. "Нет, это трудно, черт с ними, с мыслями! Одно помню, вчера закончился недельный пир у шаха.
Кто теперь Георгий? «Барс»? Нет, «Копье Ирана». В вино опиум подмешали, иначе почему болит голова? Георгий пошел на последнее средство, и теперь шах должен отпустить его с войском в Грузию на усмирение восставших кахетинцев. Разве пойти к «барсам»? Нет, наверное, все, как мутаки, на тахте лежат. Дато счастливый, ему Хорешани голову холодной водой обливает".
Георгий в своей грузинской комнате обдумывал дальнейший ход. Он был трезв, как никогда. Два года игры с Турцией дали большой выигрыш. Все шло, как было намечено. Абу-Селим-эфенди привез шаху надменный ферман султана, а Георгию Саакадзе тайное послание везира.
Как Саакадзе и рассчитывал, Осман-паша уклонился от обмена сыновьями и предложил в знак верности обмен оружием. Саакадзе снял со стены жертвенный меч из Непала и отослал везиру. На место меча он повесил привезенный молодым торбаши из Стамбула клинок с выбитым на рукоятке девизом: «Ереван – глаз Турции». Эта надпись намекала на встречу вблизи Еревана.
Абу-Селим-эфенди приезжал несколько раз скрытно. Приезжали и другие торбаши. Виделись в далеких каве-ханэ, в камышовых зарослях, под мрачными сводами исфаханского моста, темной ночью у Даутбека, но только не в доме Саакадзе. Виделись. Спорили. Соглашались.
По плану Саакадзе и везира Георгий должен был выступить с лучшим иранским войском к Новому Баязету и расположиться на юго-западной стороне озера Гокча…
Турецкое войско, предводительствуемое ереванским сераскером, подойдет к Новому Баязету со стороны Кахты, Еревана и Давалу. Одновременный охват с трех сторон лишит иранцев возможности развернуться и преградит пути к отступлению. По знаку Саакадзе – зажженному факелу на древке зеленого знамени – сераскер стремительным ударом опрокинет иранцев и уничтожит на берегах гокчинских. Георгий Саакадзе с «барсами» и уцелевшими мазандеранцами, якобы отступая к Ирану, будет снимать в персидских крепостях гарнизоны, расчищая путь турецким силам. Так Георгием Саакадзе должны быть очищены Аг-Ахмед, Баш-Норашен, Киврах, Кара-Аглар, Джагры.
Мазандеранцев и отведенные гарнизоны Георгий Саакадзе расположит на подступах к Нахичеванскому ханству, где турки ночным окружением и боем нанесут окончательный удар иранскому войску.
Отрезав хойскую дорогу и закрепившись на Карабахских высотах, сераскер захватит Нахичеванское ханство, богатое каменной солью, хлопком и рисом. Нахичеванское ханство обещано Георгию Саакадзе за неоценимую помощь Османскому государству.
Из Нахичевани открывается путь на персидский Азербайджан, значит, путь к возврату турецких провинций восточного Кавказа.
Уничтожив главные силы Ирана, Георгий Саакадзе и сераскер ударят на Баград, покорят Ирак, Луристан, Бахтияры, возьмут Исфахан и на шахской площади повесят шаха Аббаса.
Этот план не раз обсуждал Георгий Саакадзе с шахом Аббасом, поэтому и… выступил, как наметил везир Осман-паша, с отборным иранским войском к озеру Гокча.
Еще при первом приезде Абу-Селима-эфенди в Исфахан Али-Баиндур поспешил рассказать шаху о тайных встречах Саакадзе с турецким посланником.
Шах усмехнулся:
– Абу-Селим-эфенди из знатной фамилии, пусть встречаются, почему не встречаться?
Али-Баиндур опешил. Но и Караджугай-хан не внял воплям Али-Баиндура. Погладив сизый шрам, он медленно произнес:
– Раз шах-ин-шах поощряет, советую тебе, хан, все виденное принять за наваждение шайтана.
Георгий Саакадзе расположил иранцев на юго-западном берегу.
Ереванский сераскер и Абу-Селим-эфенди, точно соблюдая условия, переправились через Кавар-чай и подошли к Новому Баязету. Они ждали сигнала Георгия Саакадзе.
Но вместо сигнала к вечеру от Саакадзе прискакал гонец Эрасти и передал Абу-Селиму-эфенди послание. Еще не успел Абу-Селим-эфенди сломать печать, как Эрасти скрылся.
Прочитав, Абу-Селим-эфенди опустился на камень, устало вытирая на лбу холодный пот. Переселив себя, эфенди поспешил к сераскеру. Георгий Саакадзе извещал, что шах Аббас, очевидно, усомнившись в нем, тайно послал вслед Караджугай-хана с шах-севани. По сведениям лазутчиков, Караджугай-хан обходит турок со стороны Кахты. Поэтому Георгий Саакадзе советует немедленно отступать, иначе ему придется сражаться вместе с Караджугай-ханом против османов. А он, Георгий Саакадзе, помнит обмен священным оружием с везиром Оттоманской империи.
Гибкость турецкой пехоты и конницы дала возможность сераскеру и Абу-Селиму-эфенди молниеносно перегруппировать силы, выслать усиленный заслон против Кахты и ночью направить сокрушительный удар против войска Саакадзе.
И когда остророгий полумесяц выглянул из-за дальних высот, передовые колонны неслышно приблизились к иранским позициям.
Но Саакадзе ждал.
В разгар кровавой сечи прискакал гонец, и Абу-Селим-эфенди узнал – Караджугай прорвал заслон и окружает турецкое войско с северо-запада.
Сераскер искусно вывел турок из-под удара, оторвался от Караджугая и стал отходить к Эчмиадзину. Но тут на него обрушился Эреб-хан, зашедший в тыл туркам со стороны Аракса.
Сжимая круг, Саакадзе, Караджугай-хан и Эреб-хан зажали турок в каменном мешке.
Через два дня Абу-Селим-эфенди с тремя сотнями янычар, в азямах, разодранных аракскими камышами, скакали к Эрзуруму. Они были единственными воинами, уцелевшими в страшной сече. Потеряв коврик, Абу-Селим на песке вознес молитву аллаху и поклялся отомстить виновнику своего позора страшной местью.
А Георгия Саакадзе уже ничто не могло остановить; объединив иранское войско, он стремительно перешел турецкую границу.
Так были взяты у Оттоманского государства Ереван, Эчмиадзин, Баязет, Маку, Назак, Кизил-килис, Кагызман и обширные земли от реки Занга до Карсчайи.
Саакадзе трезв после недельного пира. Он смотрит на присланное шахом Аббасом копье с изумрудным наконечником. Теперь он – «Копье Ирана» и обязан пойти на усмирение восставших кахетинцев.
Даутбек угадал. Дато сидел на тахте, обвязанный мокрым платком. Напротив, за квадратной доской, сидела Хорешани.
Было за полдень. Никто из «барсов» не показывался.
– Спят, – вздохнула Хорешани, – наверное, по буйволиному бурдюку в себя влили.
– Знаешь, Хорешани, я теперь боюсь крепко думать. Куда ведет наша борьба? Мы, как дураки, за перса деремся. Вот опять вернулись с неслыханной победой. Сколько за два года рисковали? Сколько раз приходили в отчаяние? Как часто могли быть вздернутыми подозрительным шахом или заколотым из-за угла прозревшим Абу-Селимом-эфенди. Какая страшная игра, и все для чего?.. Недельный пир, а у меня, кроме головной боли, ничего не осталось.
– От головной боли у тебя мысли скучные, Дато! Что плохого в уничтожении врагов? А разве султан менее опасный враг, чем шах? Но если действуете не во имя возмездия и справедливости, то знай – вы все предатели! Только, думаю, Георгий делает все для возвращения в Картли. О пресвятая дева, какой страшный путь!
Дато взволнованно склонил голову, он тоже так думал. И думали ли иначе «барсы»?
Даутбек вертел в руках золотое копье с изумрудным наконечником.
Георгий Саакадзе крупно шагал между стеной, обвешанной оружием, и большим окном, выходящим в сад.
– …Не отпустит и теперь, – продолжал разговор Даутбек, – половину Картли переселил в Иран, а тебя отпустит? Георгий, я видел картлийские и кахетинские рабаты.
