Сокровища непобедимой Армады - Стенюи Робер (первая книга txt) 📗
Галеасы показали в Ла-Манше, что они не только не сочетают в себе преимущества галеры с галионом, но, напротив, комбинируют дефекты обоих типов судов.
Первым на месте оказался Рекальде, чуть позже к нему присоединились остальные галионы. Все происходило на траверзе острова Уайт. «Зюйд-вест сменился на вест-зюйд-вест — к нашей выгоде». В тот день был праздник св. Доминика, которого ревностно чтил герцог. Он решил дать англичанам сражение.
На всех мачтах взвились королевские штандарты, вымпелы и флаги. Неприятель на сей раз, похоже, был согласен подпустить испанцев поближе. Вспыхнула беспорядочная канонада. Попав под огонь испанских бронзовых мортир, «английский адмиральский корабль» (ошибка герцога — это был поврежденный «Трайумф») оказался отрезан от остальной эскадры и прижат к берегу лобовым ветром. Герцог увидел, как на нем приспустили флаг и два раза выстрелили из пушки, прося помощи. Затем «англичанин» попытался, буксируемый своими шлюпками, выйти из боя. «Сан-Мартину» ничего не стоило прикончить его. Герцог застыл в колебании.
Момент был решающий.
Алонсо де Лейва вознес к небу безмолвную молитву. И он, и остальные командующие эскадрами понимали, что победа уплывает из рук в третий раз. Ведь выручать адмирала придется остальному английскому флоту, начнется толчея, и можно будет пойти на долгожданный абордаж!
Герцог стоял в нерешительности — так утверждали оставшиеся в живых испанские капитаны в негодующих отчетах королю. Снайперы уже заняли позицию в «вороньих гнездах», аркебузиры с оружием и дымящимися фитилями наготове приникли к борту, штурмовые роты изготовили к бою абордажные крючья.
Герцог выжидал. А английский корабль удалялся…
Он воспользовался береговым течением, шедшим против господствующих ветров. На глазах у герцога к нему на помощь пришли девять шлюпок с буксирными канатами.
Де Лейва, Окендо, Рекальде, все генералы сыпали яростными сарказмами. Священник Хуан де ла Виктория писал позже (правда, основываясь на слухах), что де Лейва, приблизившись на расстояние голоса к «Сан-Мартину», выкрикивал проклятия, самым приличным из коих было следующее: «Дьявольщина! Его величество поставил командовать на море человека, которому впору учиться ходить по суше!» А Окендо, когда его корабль в свою очередь приблизился к флагману, добавил по адресу всех андалузцев: «Ну вы, мокрые курицы, отправляйтесь к сетям! Ловите тунца, если не желаете драться!» Затем он крикнул солдатам, теснившимся на палубе, чтобы они немедленно выбросили в море советника герцога Диего Флореса. (Монополия на ловлю тунца сетями была одной из старейших привилегий герцогов Медина-Сидония и традиционным занятием андалузских рыбаков. За это оскорбление герцог решил привлечь Окендо к ответу и пожаловался в письме королю. «Но его величество лишь грустно улыбнулся, прочитав сей документ».) Это было отголоском давней вражды. Испанцы-северяне презирали андалузцев, кастильцы ненавидели португальцев, а каталонцы — басков.
Бой продолжался в беспорядочном смятении, противники почти не видели друг друга за плотной завесой едкого черного дыма, тяжелыми клубами стлавшегося над морем. Затем ветер погнал его на испанцев. Герцог «дал сигнал и двинулся дальше… Армада последовала за ним».
С испанских кораблей в воду было сброшено пятьдесят тел, а семьдесят человек эвакуированы в плавучие лазареты.
Осыпаемый оскорблениями Медина-Сидония пригрозил нескольким обидчикам смертью. Затем он изложил королю свою версию минувшего дня, в которой, разумеется, его действия выглядели оперативными и разумными, но врагу дьявольской хитростью вновь удалось ускользнуть из железных тисков Непобедимого флота.
Итак, вместо того чтобы укрыться на рейде острова Уайт, как наказывал король Сидонии и как было решено на совете у мыса Лизард, Армада продолжала углубляться в Ла-Манш. Установившийся ветер сделал невозможным возвращение, а впереди не предвиделось ни одного надежного укрытия; гонец от Пармы все еще не вернулся, и не было известно, готова ли его армия к вторжению…
Почему так произошло? Сидония не обмолвился на сей счет ни словом. Он писал в весьма туманных выражениях: «…видя, что намечавшаяся атака не удалась, герцог отдал сигнал идти дальше» (герцог говорил о себе в третьем лице). Можно лишь предположить, что Армада не смогла войти на рейд острова Уайт из-за незнания коварных проходов. Действительно, извилистый пролив между островом и побережьем изобилует мелями и опасными песчаными банками.
Армада не смогла высадить десант на южном побережье Англии. Она, правда, двигалась к устью Темзы на возможное соединение с флотом герцога Пармского, но там Говард рассчитывал на поддержку кораблей Джона Сеймура и Дуврской эскадры.
«Антверпенский огонь!»
В пятницу, 6 августа, был полный штиль. Оба флота дрейфовали в двух милях друг от друга. На всех кораблях чинили повреждения. Плотники, такелажники и парусные мастера работали не покладая рук. Ныряльщики спешно латали корпуса, подводя на пробоины полузатопленных трюмов свинцовые пластыри. Солдаты, галерники и матросы отсыпались. Все эти адские дни слились в одну нескончаемую битву, беспрерывный маневр, сплошной грохот, пороховую вонь и зрелище разорванных ядрами тел товарищей. Они спали вповалку на банках гребцов, свернувшись в клубок возле пушек или на бухтах канатов.
В ежедневном послании Александру Фарнезе герцог просил заготовить как можно больше продовольствия, пороха и ядер; кроме того, ему требовалось сорок — пятьдесят шлюпок и легких баркасов, которыми он хотел атаковать быстроходные вражеские галионы. У Фарнезе не было ничего из перечисленного. Баржи и транспорты, на которых он рассчитывал переправить через Ла-Манш свою армию, не могли выйти из порта, ибо в море их поджидала голландская эскадра Юстина Нассау с морскими гёзами.
Англичане уже получили продовольствие и порох из пяти близлежащих портов — весь день ушел на погрузку припасов и пополнение экипажей.
Перед заходом солнца потянул легкий бриз. Армада продолжила свой путь к Кале. В какой-то момент оба флота оказались на расстоянии выстрела кулеврины, но пушки в тот день молчали.
В виду французского берега герцог вновь собрал совет. Он предполагал стать на якорь на рейде Кале и предупредить Фарнезе, чтобы тот двигался на встречу с ним из Дюнкерка и Ньивпорта (как представлялось Сидонии, они должны были находиться где-то неподалеку). Большинство командиров эскадр не разделяли его мнения. Враг мог напасть в любую минуту, но главное — Фарнезе никак не сумел бы достичь Кале на невооруженных баржах, имевших к тому же малую осадку. Рекальде и де Лейва советовали стать на якорь дальше, возле мыса Маргит, где условия были лучше. Окендо, тот рубил с плеча: «Если Армада встанет у Кале, она пропадет». Однако лоцманы выразили опасение, что, если продолжать идти при таком ветре, течение вынесет Армаду в Северное море, откуда будет весьма трудно возвратиться в пролив.
Герцог приказал встать перед Кале. Якоря с шумом плюхнулись в воду, канаты натянулись — пришлось отдать по два якоря, настолько сильный был прилив. «Английский флот тоже остановился с наветренной стороны» (капитан Томсон ).
Герцог отрядил капитана Эредия нанести визит вежливости губернатору крепости и оповестить его, что флот остановился в ожидании войск герцога Пармского и не намерен чинить никакого ущерба или неудобства жителям побережья. Губернатор Гурдан как раз возвращался с женой в открытой коляске с прогулки: супруга пожелала насладиться невиданным зрелищем двух огромных армад. Он принял Эредию самым любезным образом и заверил, что рад оказать услугу его светлости и его королевскому величеству (Гурдан был ревностным католиком и видным членом Лиги).
Вечером к Говарду присоединились эскадры Генри Сеймура и Вильяма Уинтера. Таким образом, Армада оказалась отрезана с запада Говардом и Дрейком, с севера — частью Дуврской эскадры (целиком она должна была прибыть на следующий день), а с востока — 40 голландскими кораблями Юстина Нассау. В общей сложности испанцам противостояло 230 судов.
