Невеста капитана Тича - Прайс Джереми (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Мэйнард поспешно заковылял назад в свою комнату и подкрепился стаканом сухого вина из своих скудных запасов. Вскоре после этого он услышал, как девушка поет за стеной, принимая ванну. Голос ее мелодично сочетался с журчанием льющейся воды. Бесстыдная маленькая потаскушка! У лейтенанта возникла дикая мысль ворваться к ней в комнату и захватить ее, в надежде что это принесет ему определенные выгоды. Но он знал, что не сможет заставить себя стрелять в голую девицу, а, поддавшись неизбежному в таком случае замешательству, скорее всего сам будет застрелен.
Наконец, пение прекратилось, и лейтенант услышал, как девушка с удивительной мягкостью разговаривает с перепуганными невольницами, которые таскали для нее все новые и новые кувшины с горячей водой. У нее был интеллигентный голос с легким южно-шотландским акцентом, и Мэйнард, чья мать была уроженкой Эдинбурга, внезапно почувствовал странное волнение, как и тогда, когда впервые увидел ее, сходящую на берег с борта пиратского корабля. Вспомнив, как она улыбалась Черной Бороде, Мэйнард вдруг проникся надеждой, что в течение ближайших часов сумеет отнять жизнь у этого бородатого негодяя, прежде чем сам лишится своей собственной. Однако, как он ни старался заставить себя думать о предстоящей схватке с пиратами, мысли его постоянно возвращались к этой загадочной девице.
У лейтенанта было достаточно времени для размышлений, потому что пираты не утруждали себя обыскиванием дома. Спальни, как таковые, мало их интересовали. Но вот снизу донесся отчаянный рыдающий вопль — как Мэйнард догадался, из обеденного зала — и вслед за этим взрыв оживленных голосов и хриплого хохота. Мэйнард, поморщившись, поднялся из-за стола и взялся за оружие, зная, что означает весь этот шум. Пираты обнаружили Бель и Клару в их укромном тайничке…
Гигантская многоножка, напугав до смерти обеих девиц, заставила их выдать себя пиратам. Впрочем, они и без того рано или поздно выдали бы себя хихиканьем, перешептыванием и шуршанием юбок. Необычное приключение, острое ощущение опасности, заглушаемое еще более острым любопытством, привели скучающих юных креолок в чрезвычайное возбуждение. Но когда в тусклом полумраке маленькой клетушки Клара вдруг увидела на стене возле своей головы многоножку, она издала непроизвольный вопль ужаса. Насекомое было не менее двух футов в длину, и шириной с ленту для волос. Клара знала, что стоит многоножке свалиться со стены ей на шею, как тут же двадцать пар цепких коготков вопьются в ее кожу, и чудовище повиснет на ней, конвульсивно подергиваясь, впрыскивая острыми роговыми челюстями смертельный яд в ее тело. «Сантапеда» была одним из самых страшных насекомых Вест-Индии…
Бель тоже увидела многоножку. С визгом, взметнув тучу пыли своими обширными юбками, она рванулась к двери таким же непроизвольным движением, как отдернутая рука, случайно коснувшаяся пламени горящей свечи.
Тич и дюжина его приятелей уютно расположились за длинным столом, наполняя самые дорогие кубки Галвея его лучшими винами. Гиббонс, подмигивая и лукаво ухмыляясь, подошел и шпагой выдернул задвижную дверцу.
— Ого! — изумленно воскликнул он. — Да тут никак припрятано целое сокровище из молоденьких невест!
— Тащи их сюда! — оживленно распорядился Тич. Борода его была мокрой от вина.
Гиббонс вытащил Бель за волосы и, засунув руку по самое плечо в тесную пыльную каморку, ухитрился поймать Клару за щиколотку. Он вытащил ее наружу, отчаянно отбивающуюся, в смятенном беспорядке белых кружев и оборок нижнего белья, с длинной юбкой, задравшейся на голову. Гиббонс, который умел действовать весьма энергично в ситуациях, требовавших немедленных решений, быстро закрепил юбку в таком положении, проворно перевязав ее у Клары над головой собственным желтым шарфом. Остальные пираты, хохоча, последовали его примеру, проделав то же самое с Бель, которая, ничего не видя, тут же в панике стала носиться по обширному столовому залу, словно курица с отрубленной головой.
Довольный Тич визжал от хохота.
— На стол их! — орал он. — Заставим-ка их поплясать на столе! Припудрим их немножко черной пудрой!
Припудривание «черной пудрой» было грубой популярной забавой во флибустьерских тавернах. Хохочущие пираты подняли обеих девиц на длинный стол и принялись выковыривать из своих пистолетов круглые свинцовые пули, оставляя пыжи и порох. Выстрелы холостыми зарядами не могли причинить серьезных повреждений несчастным невольным танцовщицам, но горящий порох, вылетая из пистолетных стволов, жалил и прижигал их весьма ощутимо. Обе ослепленные девицы с завязанными на головах подолами, боясь, как бы не свалиться со стола, визжали и подскакивали среди холостых пистолетных залпов, беспомощно барахтаясь внутри своих юбок в тщетных попытках освободиться. Их чулки, панталоны и батистовые кружева сорочек дымились и тлели от горящих пороховых газов.
Внезапно раздался выстрел, прогремевший более резко и внушительно. Пират, который только что протискивался сквозь толпу перед Тичем, схватился за грудь, удивленно глядя, как кровь просачивается меж его скрюченных пальцев. Колени у него медленно подкосились, и он замертво рухнул на пол. Ошеломленные пираты обернулись и увидели смертельно бледного лейтенанта Мэйнарда, стоявшего на верхней ступеньке лестницы с дымящимся пистолетом в одной руке, со вторым пистолетом со взведенным курком в другой и с обнаженной шпагой под мышкой.
— Трусливые собаки! — презрительно бросил лейтенант. — Черная Борода, гнусный пес, ты будешь со мной драться, или я немедленно прострелю тебе башку!
Тич со своим обычным обезоруживающим спокойствием, которое всегда овладевало им в минуты смертельной опасности, медленно растянул губы в улыбке:
— Конечно же, я буду драться, мой юный петушок!
Мэйнард указал пистолетом в сторону несчастных пленниц:
— Сперва освободи этих девушек! Отпусти их!
Тич добродушно кивнул. Его люди, которые не раз уже были свидетелями, как он выходит из подобных положений, с невозмутимыми лицами окружили стол. Тич протянул руки к ближайшей из сестер и осторожно помог ей сойти. Когда ее ноги коснулись пола, он обхватил ее, визжащую и отбивающуюся, поперек талии и прижал к себе.
— Ну, а теперь стреляй в меня, петушок! — хихикнул он. — Ты думал, что мы пожертвуем нашей забавой ради такого желторотого птенца? Может, ты меня и узнал, парень, — но, клянусь Сатаной, ты меня еще не знаешь! Выбирай одно из двух: либо ты сейчас же отбросишь в сторону свои хлопушки, либо получишь возможность полюбоваться свеженькими внутренностями этой девчонки! Ну?..
Мэйнард, поколебавшись, уронил пистолеты.
«Поторопился, дурак! — в сердцах выругался он про себя. — Будь у меня хоть крупица разума, я бы их всех мог держать в руках!».
Тич отпустил всхлипывающую девицу.
— Ну, парень, — спокойно сказал он, — я вижу, что ты не трус. И я дам тебе честный шанс. Это милость, которую мы иногда оказываем таким, как ты — большей частью для нашего собственного развлечения, ха-ха!
По лицу Тича расплылась широкая усмешка:
— Ты можешь выбрать трех из моих людей — любых, по одному за раз. Если свалишь их всех, сможешь уйти отсюда в целости и сохранности, — может, и без штанов, но зато живым!
Мэйнард пожал плечами:
— Значит, ты просто боишься, если посылаешь своих псов драться со мной вместо себя!
В ответ Тич лишь усмехнулся и покачал головой. По усмешкам других пиратов Мэйнард видел, что если они в чем и могли сомневаться, то только не в личном мужестве своего капитана. Он сделал последнюю попытку:
— Если я уложу троих твоих негодяев, Черная Борода, — ты будешь драться со мной?
— Может, буду, — ответил пиратский предводитель. — А может, и нет. Сегодня день моей свадьбы, парень, так что мне следует избегать драк, чтобы сэкономить силы для предстоящего поединка!
Когда утихли рев и хохот, возникшие в ответ на это замечание, канонир Фрейтас, мулат, чье плотное коренастое тело было сплошь покрыто пучками жестких курчавых волос, деловито поплевал на руки. Сжав рукоять своего огромного палаша, он возбужденно засопел, широко раздувая ноздри короткого приплюснутого носа, и бросился на Мэйнарда. Лейтенант спокойно принял яростный, рубящий сплеча удар на конец своей шпаги, пропустил лезвие палаша по всей ее длине и легко отвел удар в сторону. Когда палаш Фрейтаса со свистом пронесся мимо и с треском врезался в пол, шпага Мэйнарда, словно спущенная тугая пружина, снова мелькнула в воздухе и глубоко вонзилась в подреберье мулата. Фрейтас упал, выкашливая из легких кровавую пену, и спустя мгновение был мертв.
