На речных берегах - Семаго Леонид Леонидович (читаем книги бесплатно txt) 📗
Птенцы одеты попроще. У черных пуховичков в наряде нет ни пушинки белого цвета, а ноги у них еще чернее, чем пух. Зато клюв красный с желтым кончиком и черноватым кольцом посередине. У одетых в перо подростков рисунок наряда тот же, что и у взрослых, но без единого черного перышка, без единого красного мазочка на клюве или ногах. Они того неопределенного цвета, который нельзя назвать ни серым, ни коричневым.
Полет камышницы далек от совершенства. В полете она выглядит довольно неуклюже из-за того, что не поднимает ноги, и они висят, как перебитые. Крылья коротковаты, и в тихую погоду без разбега птица не может набрать взлетной скорости. Поэтому камышница не летит туда, куда можно доплыть водой или дойти пешком. Крылья у нее только для дальних перелетов, а не для местных прогулок. Дома камышнице нужнее ноги, и если бы у нее была возможность всю жизнь не покидать родное озеро, она вполне обошлась бы без крыльев.
Не перестает удивлять способность камышницы к плаванию: легко и быстро плавают и птенцы и взрослые. У таких пловцов лапы должны быть хорошими веслами, но у водяной курочки они не похожи на лапы утки, лысухи или поганки. Нет на них ни перепонок, ни лопастей, и на береговой грязи печатаются только тонкие, как стебельки осоки, широко расставленные пальцы: три длинных — вперед, один короткий — назад. Такие лапы хороши для ходьбы по зыбкому месту, а камышница и бегает, и по кустам лазает, и плавает не хуже тех, кто проводит на воде или в воде всю жизнь.
Птенцы камышницы поднимаются на крыло позднее молодняка других птиц такого же роста. В первые дни и даже недели своей жизни они выглядят бескрылыми. Однодневные утята, фазанята, куличата уже как-то пользуются своими бесперыми крылышками, а у маленьких камышниц на черных пушистых боках нет никакого намека на то, что станут они когда-нибудь крылатыми. Лишь во время туалета или в какой-нибудь спешке высунется на миг из густого пуха маленькая, голая, ярко-розовая раздвоенная культя — будущее крыло — и тут же скроется снова. Оба пальца на ней одинаковой длины, и это делает ее похожей на клешню неизвестного назначения.
Для взрослых, семейных птиц, обладателей гнездового участка, крылья — признак их полноценности. Дело в том, что полетные перья у камышницы при линьке выпадают все сразу. Постепенная замена их на новые у такой узкокрылой и короткокрылой птицы лишила бы ее способности к полету месяца на два, а так она уже через три недели снова с крыльями. И когда в середине лета самцы начинают менять наряд, самые первые стараются не попадаться на глаза тем соседям, у которых линька еще не начиналась. Самцы и без того довольно драчливы, а когда крылатый видит поблизости бескрылого, то ничем не спровоцированное нападение неизбежно. Пока сохраняется превосходство не в силе, а в количестве перьев, крылатый терроризирует бескрылого, не давая ему свободно плавать даже по собственному участку. Причем он никогда не нападает открыто, а подкрадывается на возможно близкое расстояние и без обязательного при обычных стычках ритуала бросается на соседа.
Кустик ивняка или рогозовая кочка служат для бескрылого убежищем, от которого он может пугнуть соседа-деспота: мой дом — моя крепость, но в стороне от укрытия бескрылый трусоват и робок и старается скорее нырнуть, чем пытаться дать отпор. В первые дни линьки, пока не начало отрастать новое перо, кажется, что он кормится украдкой от собственных птенцов: высунет голову из рогозовой чащи, поклюет ряски и спрячется снова. Потом, привыкнув к своему положению, немного смелеет и начинает отплывать от спасительного кустика все дальше. Но боязнь встречи с соседом все- таки не покидает его, и даже близость собственной самки не удерживает его от бегства. У нее линька еще не началась, все перья целы, поэтому она выглядит такой же рослой, как и самец в полном наряде. Видя коварное нападение на отца своих птенцов, она смело бросается на его защиту, и хотя ее самец, нырнув, уже спрятался где-то, она исполняет тот ритуал, которым начинается стычка соперников-самцов, и прогоняет чужака, спешащего отступить то ли потому, что перед ним самка, то ли потому, что «стены» вокруг не свои.
По драчливости камышницы уступают своей родне, лысухам, но в гнездовое время, то есть с прилета до обретения самостоятельности птенцами второго выводка (это почти полных четыре месяца), их семьи живут в постоянной вражде со всеми соседними семейными парами, и редкий день у них обходится без коротких стычек. В те три — три с половиной недели, пока самки насиживают, самцы дерутся один на один. Случайная встреча двух соседей в пограничной зоне, вторжение «бездомной» пары на занятый гнездовой участок непременно заканчиваются дуэлью, которая непохожа на грубые драки без правил у многих других птиц при выяснении территориальных отношений. Есть в ней и короткая приветственная церемония, бывают даже «секунданты». И если бы не были эти «секунданты» собственными супругами дуэлянтов, если бы своим вмешательством они не влияли на исход поединка, можно было бы назвать маленькую потасовку классической птичьей дуэлью на воде.
На беззлобный поединок самцов интересно смотреть, как на турнирный бой, в котором противники не наносят друг другу ни ран, ни увечий, в котором запрещены удары исподтишка, в котором победитель не добивает побежденного и не преследует его на чужой территории. Возникает эта дуэль без всякого предварительного вызова, словно вздумалось одному или обоим сразу попробовать силу и найти ей достойный выход. И вот оба самца с одинаковой решимостью, как две полузатопленные черные торпеды с желто-красными наконечниками, плывут навстречу друг другу. Шеи вытянуты вперед и положены на воду, хвосты опущены. Сойдясь клюв в клюв, они вздергивают хвосты торчком, поднимая над ними скрещенные концами крылья. Сзади черно-белый подбой хвостов и торчащие над ними острые кончики крыльев похожи на какие-то рогатые боевые маски, которые противники поочередно демонстрируют друг другу, делая мгновенный пируэт на одной ноге.
Сделав по развороту, дуэлянты, негромко вереща приятными голосами, начинают бой. Подпрыгнув, оба садятся на воду, широко распахнув крылья и встопорщив короткие перышки на шее, и машут перед собой лапами, наверное, стараясь оцарапать друг друга когтями. Клювы, пожалуй, были бы оружием посильнее, но птицы не пускают их в ход, а наносят удары только ногами.
Дуэль всегда скоротечна. Победа остается за хозяином, который уплывает с места поединка с надменно-грозным видом. Если самка не занята гнездом, она непременно ввязывается в поединок и превращает его в драку без правил. Когда в бой вступает третья птица, она не столько старается ударить чужого самца, сколько окунуть его с головой в воду. Если сходятся четверо, то со стороны в потасовке ничего не разобрать: мелькают ноги, летят брызги, верещат в четыре голоса четыре одинаковые птицы, которые внезапно расплываются в разные стороны, словно недовольные тем, что испортили все сами же. Заступничество самок доказывает их смелость и решимость постоять за своих, но оно всегда лишне, потому что зачинщик, приплывший выяснить отношения, никогда не выходит из драки победителем.
Приходилось мне бывать не раз свидетелем того, как побитый задира нападал не на взрослых соседей, от которых получил взбучку, а на их птенцов, когда те без присмотра выплывали на ничейную воду. Маленькие птенцы не сторонятся драки взрослых, не бегут от драчунов, не проявляя ни любопытства, ни испуга. Они прекрасно отличают соседей от своих родителей и даже могут подать сигнал «Чужой!», предупреждая всю семью. Они и сами не паиньки и в отсутствие отца и матери дерутся под кустами то и дело. Самих не видно, но по интонациям писка нетрудно догадаться, что происходит за зеленым занавесом. Правда, «сор из избы не выносят», и на виду у посторонних не бывает ни удара, ни щипка.
Когда слабеет среди выводка дисциплина послушания и взрослые камышницы больше не стремятся поддерживать ее прежними мерами, птенцы начинают кормиться сами и довольно безбоязненно выплывают на открытую воду за границы семейного участка. Это не утята, чтобы держаться кучкой около матери, самостоятельность приходит к ним очень рано. Казалось бы, таких может подстерегать любая опасность, но никак не нападение соседа-сородича. А тот только и ждет, чтобы соседские дети отплыли подальше от спасительных зарослей, и, наметив одного-двоих, плывет к ним, как крадется: только спина с прижатыми крыльями чуть заметным бугорком выдается над водой. Птенец, конечно, видит его приближение и, может быть, догадывается о намерениях, но спокойно склевывает ряску, улиточек, жучков, не проявляя беспокойства.
