Последняя охота Серой Рыси - Робертс Чарльз (прочитать книгу .TXT) 📗

Откуда-то издали, со стороны моря, послышался легкий звук, как бы треск тонкого льда. Белый медведь понял этот звук. Он ждал его. Это тюлени разбивали свои отдушины, чтобы подышать воздухом. Странные отдушины эти были разбросаны по плавающим ледяным полям, как будто бы сам океан нуждался в них, чтобы наполнить свои исполинские легкие воздухом. Большими, но совсем бесшумными шагами, точно снежный призрак, двинулся медведь в ту сторону, откуда послышался звук. Вдруг он свалился вниз и, казалось, исчез. На самом же деле он полз осторожно, неслышно к отдушинам. Движения его были так мягки и незаметны, он был сам так похож на льдину, что глаз, потерявший его нечаянно из виду, с трудом мог бы открыть его снова.

Все ближе и ближе, подползал он. Наконец, растянувшись неподвижно и положив морду на самый край ледяного кряжа, он увидел темные очертания тюленей, смутные, как тени, то и дело выскакивавшие, чтобы хоть несколько минут полежать на льду. Через каждые несколько секунд один из них скользил обратно в воду, а другой неловко карабкался на его место. При таком диком морозе они должны были внимательно следить за своими отдушинами, иначе отдушины замерзнут, и тюлени погибнут под толстым слоем льда. Эти короткие промежутки времени, когда они взбирались на крышу мира, чтобы подышать воздухом, были самыми опасными в их жизни. Они лежали обыкновенно у самого края отдушины, причем тот из них, который исполнял обязанности часового, зорко всматривался кроткими, ясными глазами в расстилавшуюся кругом ледяную пустыню.

Вдруг из-за снежных сугробов вынырнул какой-то человек. Он выполз на четвереньках из низенькой двери юрты, затем вскочил на ноги и внимательно оглянулся. Плотная, коренастая фигура его вся была закутана в мех. Когда маленькие мигающие глазки человека очистились от дыма, наполнявшего его юрту, они могли проникнуть сквозь мглистую морозную тьму еще дальше, чем глаза медведя. Он сразу заметил отсутствие ветра, лютый холод, и глаза его засверкали надеждой. Он боялся не холода, а голода, который угрожал одинокому селению. Пока бушевал ветер, все съестные припасы людей были съедены. Он радостно приветствовал холод, который должен был закрыть большинство тюленьих отдушин. Тогда тюлени толпами соберутся у тех из них, которые не замерзнут. Несколько минут стоял он неподвижно, всматриваясь вдаль и прислушиваясь, как недавно прислушивался медведь. Он тоже услышал легкий треск льда. В ту же минуту он повернулся и поспешно пополз обратно в свою юрту.

Немного погодя он снова вышел. За поясом у него был длинный нож. В одной руке он держал старый мушкет Гудсон-бейской компании, в другой — копье из кости со стальным наконечником. Порох и пули были слишком дороги, и он тратил их, только когда копье не попадало в цель. Он отправился туда, откуда слышал треск льда. Он знал находившуюся там отдушину и, несмотря на тьму, мог легко найти ее. Сначала он шел, выпрямившись во весь рост и бесшумно, как медведь. Затем опустился на лед и полез плашмя, пока не добрался до окраины ледяного кряжа. Здесь, выглянув осторожно, он увидел тюленя, который то выскакивал из отдушины, то снова скрывался в ней.

С этой минуты все движения человека сделались так медленны, что стали едва заметны. Он не замерз только оттого, что был закутан в мех и что кожа его была вымазана жиром. Да и от охотничьего волнения кровь быстрее переливалась в жилах и согревала его. Он находился уже на расстоянии выстрела, но мгла, окружавшая его, мешала ему целиться верно. Поэтому он подполз еще ближе, надеясь на свое любимое оружие — копье, которым он мог пробить даже толстую кожу моржа.

Между ним и тюленями оставалась лишь низкая окраина ледяного кряжа да ровное пространство сплошного льда. Наступило самое решительное мгновенье. Перевесься он через край льдины и опустись вниз — он был бы на таком расстоянии, с которого можно было бросить копье. Он вскочил бы на ноги и бросил бы его раньше, чем самый проворный тюлень успел бы скрыться под водой. Он лежал неподвижно, а между тем все мысли его, все нервы, мышцы напряглись до предела. Глаза его горели, точно раскаленные угли.

И вот в эту самую минуту по всей пустыне разлился призрачный свет. Свет бледнел, исчезал, затем снова появлялся, опускаясь с колыхающейся на небе занавеси, которая превращалась вдруг в исполинскую ослепительную радугу, сверкающую, как целая дюжина лун. Три тюленя, лежавшие в это время на льду, подняли одновременно свои головы, радостно приветствуя свет. Человек не мог удержаться и поднял голову. Но, вспомнив о голодавшем селении, опять притаился, опасаясь, как бы тюлени не заметили его головы над окраиной ледяной глыбы. Большой белый медведь, лежавший с другой стороны отдушины, тоже поднял глаза. Свет встревожил его. Он знал, что свет может помешать его охоте.

Минуты две лежали тюлени неподвижно, пользуясь внезапным светом, чтобы осмотреть беспредельное пространство льда и снега. Не заметив никакой опасности, они снова принялись нырять. Лед, мгновенно покрывавший поверхность воды, трещал всякий раз, когда они ныряли. Несмотря на их осторожность, они не заметили ни узкой морды с черным носом, выглядывавшей из-за ледяной глыбы, ни комка сероватого меха, покрывавшего голову человека.

Внезапно серебристый свет северного сияния превратился вдруг в целый сноп разноцветных лучей. Подобно трубам исполинского органа, они тянулись от горизонта почти до зенита и с безумной быстротой двигались из стороны в сторону, то удлиняясь, то укорачиваясь, то сталкиваясь друг с другом и в то же время ни на минуту не уклоняясь от прямой линии. Зеленый цвет превращался в розовый и в нежнейший сапфировый, и в огненный, и в прекрасный лиловый, рассыпаясь по беспредельному небесному своду. Человек тем временем, опасаясь замерзнуть, скользнул назад и принялся быстро, но бесшумно сгибаться и разгибаться, чтобы хоть сколько-нибудь привести в движение свою кровь. А медведь, надеясь на смущение, произведенное этим постоянно меняющимся светом, спустился через край льда и скрылся в расселине. Благодаря яркому и одуряющему блеску небесного света он подошел к тюленям на десять футов ближе, чем его соперник-человек. В ту же минуту глаза человека выглянули из-за верхушки ледяного кряжа. Зоркий взгляд подозрительно устремился на расселину, где притаился медведь. Кто кроется там, среди пурпурных теней? Нет… это просто обман зрения. Мало ли что может почудиться при заколдованном свете северного сияния. Зоркие глаза человека устремились по-прежнему на тюленей.

Несмотря на дороговизну зарядов, человек все же начал подумывать о том, не взяться ли ему за ружье, как вдруг вся небесная иллюминация исчезла, точно смытая чьей-то рукою.

Переход был настолько резок, что в течение нескольких секунд казалось, будто весь мир погрузился в непроницаемую тьму.

Пользуясь этим, человек быстро и бесшумно, как пантера, скользнул через край и очутился внизу на расстоянии двенадцати шагов от того места, где лежали тюлени. Он поднял руку с копьем и ждал, пока глаза его свыкнутся с тусклым светом мерцающих звезд. Когда все мышцы его напряглись до последней степени, он услышал или, скорее, почувствовал движение среди мглы какого-то огромного существа. Вслед за этим раздалось барахтанье, всплеск воды, затем второй всплеск, шум отчаянной борьбы и хриплый, лающий крик. Человек помнил прекрасно, что на льду было три тюленя перед тем, как погас свет. Он ясно слышал, что два спаслись. Кто же бросился на третьего? С бешенством дикого зверя, у которого отняли добычу, прыгнул он на два шага вниз. Но тут ему пришлось остановиться, так как он не знал, кто перед ним. Кровь застыла у него в жилах. Холод проник в его тело. Но он не чувствовал и не боялся холода. Он знал только, что здесь, в темноте, враг.

Но вот снова полился сверху свет… серебристый свет северного сияния. Он возник так же внезапно и таинственно, как исчез.

Прямо у самой отдушины, склонившись над телом убитого тюленя, с поднятой кверху лапой и окровавленной открытой пастью стоял медведь и злобно смотрел на человека.