Последняя охота Серой Рыси - Робертс Чарльз (прочитать книгу .TXT) 📗

Не медля ни минуты, человек бросил копье. Оно полетело верно. Но медведь поднял лапу, чтобы отразить удар. Он опоздал и только слегка отклонил его. Копье попало, но не туда, куда должно было. Оно вонзилось глубоко, но не убило медведя. С бешеным ревом вытащил его медведь и направился к человеку.

Противники находились на расстоянии двадцати шагов друг от друга. Свет колеблющихся лучей — зеленых, красных и золотых — озарял их. Человек смело смотрел в упор на медведя. Мигом стащил он с рук большие меховые рукавицы, привязанные ремешками к его рукавам. Приложив тяжелое ружье к плечу, он спокойно и хладнокровно прицелился. Раздался оглушительный выстрел, точно из маленькой пушки. Густое облако дыма поднялось на воздух перед самым отверстием дула.

Покрытая шерстью громада поднялась на дыбы и с широко открытой пастью бросилась вперед. Человек отскочил в сторону, но недостаточно далеко. Громадная лапа протянулась к нему и сбила его с ног. На него навалился медведь. Но затем медведь опрокинулся на спину и неподвижно растянулся на льду.

Человек вскочил на ноги и отряхнулся. Смуглое лицо его сияло торжеством, когда он надевал рукавицы. Он улыбнулся во весь рот, похлопал одобрительно старое ружье Гудсон-бейской компании, повернулся и послал громкий задорный крик туда, где находилось его селение.

БЕЛЫЙ ВОЛК

В ту ночь, когда он родился в дымном вигваме, неподалеку от Майчикамоу, раздался вдруг странный и протяжный вой ветра среди гранитных скал, нависших над рекой. Молодая женщина, лежавшая на куче оленьих шкур, открыла глаза и безумным, тусклым взглядом оглянулась кругом. С минуту прислушивалась она, а затем положила руку на ребенка, лежавшего у ее груди.

— Ему надо дать имя, — прошептала она. — Пусть все зовут его Ночным Ветром.

Ухаживавшая за ней старуха, мать ее мужа, покачала головой.

— Тише, дочь моя! — сказала она, стараясь успокоить ее. — Это не ветер. Это воет старый белый волк. Назовем ребенка Белым Волком. Быть может, старый белый бродяга полюбит твоего сына и принесет ему счастье.

— Нет, пусть его зовут Ночной Ветер! — пронзительно вскрикнула молодая мать.

Она повернула голову к стене вигвама, и с губ ее сорвался тяжелый вздох. С этим вздохом вылетел дух ее и понесся над черными соснами и пустынными горами, отыскивая счастливые охотничьи луга своих отцов.

Старуха поспешно схватила ребенка, опасаясь, чтобы дух матери не унес его с собой.

— Да, — крикнула она, заворачивая ребенка в одеяло и с тревогой оглядываясь через плечо, — пусть его зовут Ночной Ветер!

Отец впоследствии всегда говорил, что нельзя противоречить матери ребенка в предсмертный час. Но старуха по-прежнему утверждала, что в ту ночь выл не ветер, а белый волк, и дрожала от страха при мысли, что белый волк возненавидит ребенка.

Годы проходили за годами, а между тем опасения старухи не оправдывались. Мальчик рос без всяких приключений среди вигвамов на берегу Майчикамоу. Когда он настолько вырос, что мог ходить на охоту и научился отыскивать следы в темных сосновых лесах, всюду разнесся слух, что он находится под особенным покровительством волчьей стаи. Рассказывали — сам он не подтверждал этого, но и не отрицал, — будто видели, как старый белый волк, вой которого походил на вой ветра в расселинах гор, постоянно следовал за мальчиком, держась от него на некотором расстоянии и как бы охраняя его. Мальчик не боялся ходить один в лес, а, напротив, шел туда с таким видом, как будто был уверен, что находится под охраною невидимых сил. А когда ночью раздавался среди гранитных скал не то свист ветра, не то протяжный вой волка, мальчик становился беспокойным и рвался из вигвама. Отец всеми силами подавлял в сыне эти наклонности до тех пор, пока мальчик не сделался настолько большим и умным, что мог сам собственной волей своей подавлять их. Но племя его ничего не находило странного и ужасного в том, что мальчик стремился к таинственному, ибо он происходил из рода Несквеппи — рода «колдунов».

Ночной Ветер рос и становился юношей. Белый волк все реже и реже принимал участие в его делах. И постепенно о нем забывали. Но во все серьезные минуты жизни мальчика он снова появлялся, напоминая о своем присутствии воем, похожим на вой ветра, или скользя беловатой тенью по его следам. Одни говорили, что это все один и тот же волшебный зверь, вечно юный и здоровый. Другие, напротив, утверждали, что страшный хранитель юноши передал своему потомку свои обязанности. Нет никакой надобности решать, кто был прав. Но когда Ночному Ветру исполнилось восемнадцать лет и его подвергли обычному испытанию, большой белый волк неожиданно явился к нему на помощь. Сидя один на вершине горы, юноша, ослабевший от долгого поста, видел призраки небывалых зверей и страшных птиц. Но в последнюю минуту всегда появлялся образ белого волка и разгонял призраки.

В тот год зима была суровая. В рыбачьей деревушке, расположенной у самого устья Наташкуэна, где находился в то время Ночной Ветер, пронесся вдруг слух, что индейцы, живущие в глубине страны, умирают от голода. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как Ночной Ветер ушел из дому, нанявшись проводником в экспедицию, которая исследовала минералы. Душа его томилась желанием скорее вернуться в маленькую деревушку на берегу Майчикамоу. Он только и думал, что о своем просторном вигваме из березовой коры с двумя жердями под крышей. Думал с тоской и тревогой о своей красивой и доброй молодой жене и о своем медно-красном пятилетием сыне, черные глаза которого искрились, как зыбь морская под лучами солнца; он вспоминал, как сын выбегал ему навстречу и с криком радости обнимал его колени.

Сильно опечалился Ночной Ветер, услыша о голоде. Неужели правда, что там, среди глубоких снегов, в его далеком вигваме царит голод, тогда как ему тепло и так сытно под крышей бледнолицых? И он решился уйти от выгодного места, отказавшись без всяких объяснений. Он надел лыжи, нагрузил тобогган [2] пемиканом [3] и мукой и направился в глубь страны. Жители деревни, которые томились зимним бездельем, вышли для развлечения покурить трубки у дверей своих хижин, с удивлением смотрели ему вслед и качали головой.

— Где ему добраться до Майчикамоу с таким тяжелым грузом! — сказал один из них.

— Волки съедят его вместе с пемиканом, — заметил другой.

Третий с досадой и презрением выплюнул на снег жвачку табаку.

Они заперли двери и направились к очагу, чтобы, греясь у огня, помечтать на досуге о скорейшем наступлении весны. Человек, тащивший постромки тобоггана, нагруженного съестными припасами, ни разу не оглянулся назад. Он думал о вигваме из березовой коры, где голодали его жена и ребенок.

Перевалив на другую сторону горного хребта, Ночной Ветер вошел в дикую местность Лабрадора, покрытую холмами и изрезанную долинами. Темные остроконечные верхушки сосен вздымались высоко над снежной пеленой. Ночной Ветер быстро шагал вперед. Лыжи его, погружаясь в снег, глухо вздыхали.

Спокойно и уверенно шел он вперед, присматриваясь к дорожным приметам. Он находил свой путь по едва заметной разнице в очертаниях холмов, долин и ущелий. Непривычный человек непременно заплутался бы в этих так похожих друг на друга холмах. Около полудня он сделал привал и развел костер, на котором сварил себе котелок чаю по способу бледнолицых, и съел кусок сухого пемикана. Не теряя напрасно времени, он сейчас же после обеда двинулся в путь.

На Лабрадоре смеркается рано в это время года, и Ночной Ветер, видя удлиняющиеся тени, то и дело оглядывался. Он был так погружен в свои мысли, что оглядывался совершенно инстинктивно. Скоро, однако, он поймал себя на этом и удивился сначала, зачем он оглядывается. Но вдруг он почувствовал какое-то странное ощущение в затылке и сразу все понял: кто-то преследовал его.

Дорога шла по открытому засыпанному снегом руслу маленькой речонки, по обе стороны которой тянулись сосновые леса. Ночной Ветер остановился и устремил в глубину чащи зоркие, привычные глаза охотника, но ничего не увидел. Он прислушался, но ничего не услышал, кроме едва почти заметного оханья снега. Он потянул ноздрями воздух, но обоняние ничего не сказало ему. Тогда он продолжал свой путь, но тут же по неприятному ощущению в спине и в волосах понял, что глубина леса и справа, и слева полна живых существ.