Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая - Вишневский Евгений Венедиктович
Узнав про спирт, Евсеич обрадовался, засуетился, и дело у нас пошло ходко. С Юрой произошла интересная метаморфоза: пока мы брали мясо у Евсеича, пока сам Юра никакого зверя не добыл, он на деда глядел с ненавистью, называл его Бандерой, старым вохром и всякими обидными словами. Теперь же, когда у Евсеича своего мяса нету и он вынужден одалживаться у нас, Юра к старику вмиг подобрел, хлопает его по плечу, шутит с ним, рассказывает всякие охотничьи байки, обсуждает охотничьи дела и заботы. Да, страшная, оказывается, штука — охотничья ревность.
Опять залаяла Сильва: наверное, где-то рядом ходит медведь. Начинается противный затяжной мелкий дождик (ветер снова принес с моря тучи), и перед дождем, видать, особенно остро вдоль долины наносит тухлятиной. Хочется медведю тухлятинки, но после вчерашних выстрелов подойти к лагерю он боится. Складываем хлеб в рюкзаки и под дождем несем его к себе в лагерь. Через заметно вздувшуюся Инынью (в сапогах ее уже не перейти) нас вместе с Евсеичем (он пришел к нам взять мяса) переправляет в надувной лодке Саня. Юра очень доволен: весел, шутит, подначивает деда и отваливает ему три огромных, прекрасных куска.
Ночью в нашу канаву опять приплыли три ленка. Колька, схватив блесну, кинулся ловить их. Юра перехватил его на лету, вырвал из рук блесну и сам в три броска выловил всю рыбу.
12 июля
Моросящий мелкий дождичек за ночь вырос в проливной дождь, который полоскал вовсю и лишь под утро вновь превратился в дождевую пронизывающую насквозь пыль. Наша Инынья, прежде обыкновенная горная речушка с кристально чистой водой, где глубины-то было всего по пояс, преобразилась неузнаваемо. Стремительный мутный поток мчался теперь по долине, постепенно наполняя ее до краев. Он нес с собой щепки, коряги, вывернутые с корнем деревья, катил довольно крупные камни. Если раньше, в спокойное время, русло речки занимало лишь очень небольшую часть долины, то теперь вода постепенно заливала все вокруг. Вот уже скрылась под водой высокая (как нам казалось прежде) галечная гривка, где у нас была кухня и столовая; вот вода залила наш холодильник и вплотную подошла к коптильне.
— Подъем! — кричу я в палатку. — Аврал! Потоп!
Ребята быстро повыскакивали из спальных мешков. Первым на ногах был Юра: уже через минуту он, одетый и обутый, спускал на воду резиновую лодку (спасибо, что мы, несмотря ни на что, всегда вытаскивали ее на высокий берег и привязывали к сосне). И вот уже все в деле, кроме, правда, Кольки: он мечется по палатке, стараясь найти свою вторую портянку.
— Нож! — кричит Колька. — Дайте нож!
— Зачем тебе? — спрашивает Саня.
— Я эту портянку пополам разрежу и обуюсь, — говорит Колька, — а то Юрка дерется, если я сапоги без портянок обуваю.
— Я вот покажу тебе нож! — подносит Саня Кольке под нос кулак.
— Ну, тогда я в одном сапоге наш лагерь спасать буду! — заявил Колька и вылез под дождь и в полчища комаров в тонкой нательной рубахе и одном сапоге, за что тотчас же получил от Сани по шее и отправился назад в палатку искать исчезнувшую там портянку. Тем временем мы перевезли на высокий берег, к нашим палаткам, все кухонное имущество, продукты и даже напиленные дрова.
— Тальник, — кричу я, — грузи на лодку тальник! Зря, что ли, мы с Геной целый день рубили его!
— Не надо, — рассудительно говорит Юра, — пусть там, на гривке лежит. Он поплывет, только если вода до наших палаток поднимется, а тогда нам уже не до тальника будет.
А вода все продолжает прибывать. Тут, возле наших палаток, самое высокое место, дальше нам с нашим имуществом деваться некуда. Выход один: рубить лес и строить высокие полати, на которые и складывать самые необходимые вещички (и в первую очередь образцы). Юра в резиновой лодке-трехсотке пересекает бушующую Инынью (сейчас это весьма непростое и опасное дело) — он отправился в лагерь за двуручной пилой. Колька доволен ужасно (он к этому времени нашел портянку, оделся и обулся), носится в восторге по берегу и орет:
— Ура! У нас настоящее наводнение! — С этим воплем он кинулся вброд через нашу протоку и моментально набрал полные сапоги ледяной воды, за что еще раз получил по шее (на этот раз от меня): у нас и так каждая сухая тряпка на счету, а он неизвестно зачем вымок почти по пояс.
Из своей командирской палатки вышел Саня. Он одет по-походному: в штормовке, плаще, закатанных до колен болотных сапогах, за спиной — рюкзак и мелкокалиберная винтовка.
— Ты куда это собрался? — вытаращил на него глаза Колька. — У нас же потоп!
— На выселки, — пожал плечами Саня, — там же у меня еще образцы остались.
— С ума сошел! — орет Колька. — А если нам лагерь спасать придется?! У нас же тут все вещи и вся еда!
— Вы и без меня тут управитесь, — говорит Саня, поправляя на плечах ремень винтовки, — а образцы, которые там остались, поважнее всех наших вещичек будут.
— Подумаешь, золото какое! — фыркает Колька. — Окаменелые ракушки с булавочную головку.
— Не золото там — это точно, — наставительно говорит Гена, — а закономерности... Тебе, Колька, еще расти и расти, чтобы понять их ценность.
Саня махнул рукой и пошел вдоль берега вниз по течению реки.
— Саня! — крикнул ему вслед Гена. — Осторожнее на скалах, они сейчас скользкие, смотри не загреми в реку. А мы, как с делами управимся, придем туда к тебе.
— Договорились. — крикнул Саня и скрылся за деревьями.
Из-за мыса показалась наша резиновая лодка. Юра стоит на одном колене и, как в каноэ, гребет одним веслом, лавируя между корягами и катящимися камнями. Тяжело достается ему, но мы ничем помочь не можем: стоим и подбадриваем его криками (половину их он наверняка не слышит: Инынья ревет).
Наконец он причалил к нашему берегу, вытащил и привязал лодку, предварительно выгрузив из нее пилу и два острых, как бритвы, топора.
— У Евсеича-то никаких проблем, — сказал он, тяжело дыша и отирая пот со лба, — у них лагерь высоко стоит, вообще они отличное место для него выбрали. А где Саня?
— На выселки ушел, — ответил Гена, — мы же образцы-то вчера не все забрали.
— А-а, — нисколько не удивился Юра. — Вы вот что, мало-мало, да ступайте с Женей туда к нему. Вода вроде бы прибывать перестала, а мы тут с Колькой и вдвоем управимся.
Вода и вправду перестала прибывать, и вскоре уровень ее, не дойдя до наших палаток сантиметров двадцати, установился.
Мы с Геной, надев поверх штормовок плащи и так же, как Саня, закатав болотные сапоги, отправились к нему на выселки. Несем с собой два термоса, один с горячим супом, другой с горячим чаем (мы-то уже успели пообедать — я между делом изладил обед, несмотря на дождь, — а Саня ушел совершенно голодный). Юра же с Колькой начали пилить лес и строить полати — на всякий случай.
Мокрая лесотундра, по которой мы идем, имеет совершенно другой вид: места, где нам, кажется, был знаком каждый куст, теперь совершенно переменились. Желтые полярные маки сморщились, сникли под тяжестью воды — куда только подевался их изысканно-гордый вид. Ягель, сухой и ломкий в обычное время (я все удивлялся, как его такой едят олени), теперь стал волокнистым и скользким, как мыло. И лишь незабудки остались все теми же. В сухое время тропа на выселки шла у самой Иныньи, теперь же она (тропа) более чем на метр под водой, так что приходится лезть по довольно крутой осыпи. Идем очень осторожно и медленно, оступиться страшно: внизу Инынья с ревом тащит деревья и катит камни.
До выселок мы так и не дошли. Километрах в полутора от них встретили мокрого, измученного Саню, который, шатаясь, нес страшной тяжести рюкзак с образцами. Развьючили его и тут же у тропы, на поляне, устроили привал и обед. Саня рассказал нам, что наводнение выселкам почти никакого ущерба не причинило, снесло лишь несколько мешочков с образцами, и это нетрудно восстановить.
Вечером Саней был издан строжайший указ: все патроны (ружейные, карабинные, мелкокалиберные) держать только в патронташах и ни в коем случае не в карманах. Когда Юра стал сушить над костром свои брюки, из них вывалился мелкокалиберный патрон и упал в костер. Раздался выстрел — пуля пролетела между Саней и Юрой. К счастью, никто не пострадал.
