Силуэты на облаках - Сладков Николай Иванович (бесплатные серии книг TXT) 📗
«Проклинающая солнце»
В самое злое пекло, когда все прячутся кто куда, агама вползает на вершину сухого куста и задирает голову в небо. Из-под тяжёлых чешуйчатых век недобро поблёскивают глаза: она смотрит прямо на огненное солнце.
«Беспощадный огонь, ты губишь в пустыне жизнь. Ты сжигаешь зелёный росток и обращаешь в прах цветы. От кустов и деревьев ты оставляешь одни скелеты. Последние капли воды ты превращаешь в пар. Коробится и стонет земля. Окриком отчаяния раскалываются камни».
Так думают про агаму туркмены — жители жаркой пустыни. И потому называют её — проклинающая солнце.
Плата за страх
С весны ящерицы от врагов своими хвостами откупаются, платят им хвостовую дань. Чем дальше в лето, тем больше ящериц без хвостов. Конечно, лучше хвоста лишиться, чем головы. Но и хвост жалко, свой всё-таки! Растишь, растишь. И вид без хвоста не молодецкий. Так, бесхвостая ящерица.
А хищники не унимаются. Сыч в норе запас из ящеричных хвостов собрал, разложил хвосты, как сосиски. Сорокопут хвосты на колючки понанизал — висят, как сардельки. У всех птиц сейчас птенцы в гнёздах, все есть просят. Едоков всё больше и больше, и потому ящериц с хвостами всё меньше и меньше. Полное ящерицам разорение!
Рубаху съел
Хороша у геккона кожа-рубаха — вся в золотых и медных чешуйках-пуговицах! И штаны с белыми рюшечками и оборочками. Но срок приходит всему: выцветает рубаха, пачкаются штаны, Даже геккону носить стыдно. Надо костюм менять.
Для геккона костюм сменить просто: спрятаться в норку подальше от любопытных глаз и стянуть лапками старую одежонку. Переодевается геккон, старается изо всех силёнок, по-настоящему из кожи вон лезет. Вылезет, а под старой одёжкой готова новая — блестит и переливается. И на штанах опять белые рюшечки и оборочки.
Сброшенную рубаху, понятно, ни в штопку, ни в чистку не сдашь. Но и так бросить жалко. Всё же своя рубаха, та, что всего ближе к телу была. И вот берёт её геккон в лапки, складывает поплотней, да и в рот! Съест рубаху — ещё и оближется. Не пропадать же такому добру!
Телеграфный лес
Тянутся через пустыню телеграфные линии. Если взять да и сдвинуть все столбы вместе — получится густой телеграфный лес. Чем телеграфный столб не дерево? Чем перекладины на нём не сучки? Чем провода не ветки?
Коршуны, пустельги, сизоворонки, щурки, сорокопуты приспособили столбы под наблюдательные вышки. С высоты им всё вокруг хорошо видно.
Пустынные вороны, пустельги, коршуны строят на столбах гнёзда. Столб — «дерево» высокое и надёжное, это вам не хилая песчаная акация или разлапистый саксаул.
Дятлы пустыни превратили столбы в свои барабаны: лихие барабаны получились из звонких столбов.
В жару в тени столбов, в тени стволов, прячутся от солнца жаворонки, каменки.
А удоды, пустельги и сорокопуты прячутся в тени изоляторов — словно в тени ветвей.
На закате все птицы телеграфного леса любят на проводах посидеть: отдохнуть, перышки перебрать, жаркое солнце проводить за барханы.
Есть у этого столбового леса и свой лесной шум. Весной ветер поскуливает в проводах, летом щурки звонят клювами — оббивают о провода жёстких саранчуков, осенью позванивает о провода град.
Глаза на песке
Сыпучий песок — песчинка к песчинке.
Но две песчинки особо лежат, они чуть покрупней других — как два пшённых зёрнышка. Страшная под ними таится опасность.
Не крупинки лежат на песке, а глаза песчаного удава! Сам он зарылся, а наружу одни глаза выставил, благо они у него на самой макушке.
Близорукая ящерица, ничего не замечая, беспечно разлеглась у самых удавьих глаз. Плохо бы это для неё кончилось, но тут остроглазая пичуга заметила «зёрнышки» и потянулась к ним.
И дрогнул песок, метнулась гибкая шея змеи, вонзились зубы, тугое тело, как упругий резиновый шланг, обвилось вокруг добычи.
Тревожные барабаны
Тревога! Тревога! В норках песчанок стучат тревожные барабаны: «Тум-тум-тум! Тум-тум-тум!» В поселении замечен враг: то ли варан проковылял, то ли удав заполз, то ли пёстрая перевязка рыскает в подземных ходах. «Тум-тум-тум! Тум-тум-тум!» Тревога! Тревога!
Песчанки мечутся по своим коридорам, быстро барабанят о землю задними лапками. Гремят сигнальные барабаны.
Лунная струйка
Лунная ночь — свои же следы на песке видны. Тянутся позади, как чёрное многоточие. Даже от тощих стебельков чёткие чёрные тени. А уж струйчатые барханы словно киты-полосатики брюхом вверх! И везде по песку искорки, искорки: грани песчинок горят. Из чёрного куста на посверкивающий песок словно лунная струйка вытекла: лениво течёт, извивается, переливается. Это ночной удав на охоту выполз: ползёт и под луной светится…
Прогревание животов
Все позавтракали, пообедали и поужинали — теперь животы греют. Всяк свой живот греет по-своему. Ящурка животом на горячий песок и лапки в сторону. Лежит, дремлет. Чуть песок под нею остынет — дальше переползёт.
Агама вскарабкалась на куст и выставила живот на закатное солнышко. Такырная круглоголовка греет живот горячим камнем, как грелкой! Только не грелку на живот, а живот на грелку. А удавчик зарылся в песок с головой. Принимает горячую песочную ванну. Прогревает сразу и живот, и бока, и спину. Подогревает свой аппетит.
Сквозь землю
Среди серой полынки жёлтый песчаный круг. Весь он в дырочках, словно ломоть сыра. У каждой дырочки песчанки столбиком, как цирковые собачки. Стоят и перекликаются: «Би-биб! Би-биб!» Издали выглядят они вполне симпатично. Но вблизи похожи на крыс.
Вообще, чем ближе их узнаёшь, тем подальше хочется отойти. Говорят, что переносят всякие болезни. Говорят, что губят кусты. С корнем выедают траву, обнажая голый песок.
Кони и овцы ломают ноги, проваливаясь в норы песчанок. И очень уж их много: у каждой норки так и торчат.
«Да чтоб вы сквозь землю все провалились!» — крикнул я и топнул ногой. И песчанки мигом все… провалились! Не сквозь землю, конечно, а в свои норки. Только хвосты из норок мелькнули да взлетели фонтанчики пыли. А забавные они всё же зверьки!
Розовый мираж
До самого горизонта розовая равнина: необъятная, как море. Розовое море в белоснежных берегах. Конечно же, это мираж!
Щурясь от нестерпимого блеска, мы из-под ладоней смотрим на чудо. Море дышит жаром. Мы цедим воздух сквозь зубы, как кипяток.
Дует раскалённый ветер, но розовую гладь не морщат волны. Блики солнца не вспыхивают в розовой воде. Даже небо не отражается: наоборот, кажется, что розовая гладь отражается в небе. Всё растворилось в розовом сиянии. И только по белым берегам, посвистывая и извиваясь, несутся смерчи-вихри, словно белые привидения. Конечно же, это мираж! Всё впереди неверно, загадочно и непонятно. Дали дрожат, плывут и струятся. Колышется жаркая розовая мгла. Кисельное море, молочные берега…
Сказочные птицы проплывают над головой. Они похожи на длинные палки с крыльями посредине. Белые палки с красными крыльями, как будто бы палки летят и горят!
