Четырехкрылые корсары - Халифман Иосиф Аронович (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Филант (увеличено).
Много часов провел Фабр в полевых наблюдениях, раскапывая гнезда, а также в дежурствах у стеклянных сосудов, куда он собирал личинок филанта и где можно было следить за всем, что они делают, за всем, что с ними происходит.
Раскопка норок пчелиного волка, иной раз довольно глубоких, до метра, показала: пока личинка филанта растет, она поедает зажаленных пчел. Можно сказать и по-другому: пока личинка поедает зажаленных пчел, она продолжает расти.
Фабр первый выяснил, почему филант не парализует жертву, как это делают другие осы. Оказалось: из парализованной пчелы весь запас меда никак не выжать.
Филант пьет также нектар из цветков. Самец этой осы одним лишь нектаром цветов и питается. Самки чаще выбирают мед из зобиков медоносных пчел.
Почему все же снабжают филанты своих личинок пчелами, выжатыми досуха, без следов меда?
Разобравшись в причинах, Фабр признал, что был неправ, объявив филанта разбойником и мародером. Он даже публично — в очередном томе «Энтомологических воспоминаний» — принес свои извинения безосновательно и незаслуженно осужденной им осс.
Да может ли она поступать иначе если ее личинки, выращиваемые в стеклянных чашках, где они были на виду, пренебрегают пчелами, чьи зобики полны нектара?
Основные моменты естественной истории пчелиного волка, изображенные на гравюре прошлого века. Здесь и летящие филанты, и филанты, груженные добычей, складываемой в гнездо, и подземные норки с растущими личинками и зреющими куколками хищной осы.
Нервная система медоносной пчелы. У основания головы четко виден относительно крупный надглоточный узел — головной мозг. Сюда и проникает ядоносное жило филанта, поражающее главный жизненный центр пчелы. В отличие от других ос, филант не парализует жертву, чтобы отложить в запас для своего потомства не загнивающую, не плесневеющую и не сохнущую пищу, но убивает наповал. Зато ему и приходится впоследствии подкладывать в ячеи с растущими личинками свежий корм — только что зажаленных новых пчел.
Фабр сам снимал пчелиных сборщиц с цветков розмарина, умерщвлял и подкладывал в чашки с филантовыми личинками. Личинки поначалу принимались кормиться мертвыми пчелами, но вскоре оставляли их и, если ничего другого не получали, чахли. Ни одна не окуклилась, все погибли, не успев свить кокон.
Фабр предлагал личинкам филанта пчел, только что убитых и смазанных тонким слоем меда. Личинки со всех сторон стягивались к предложенному корму, но не прикасались к нему. Проходил день, другой, личинки погибали голодной смертью, так и не дотронувшись до корма.
— Какое странное изменение вкусов! — дивится Фабр. — Голодающая, гибнущая личинка отказывается от того, что жадно поедала мать.
Действительно, интересная тема. Но не она привлекла к филанту внимание другого, только начинающего зоолога.
«Осмотр гнезда филанта, — писал Фабр, — очень неудобен. Норка его спускается вертикально и глубоко, иногда почти на метр… В конце этого длинного ходи помещаются ячейки, овальные комнатки с большом осью, лежащей горизонтально, но число их и расположение ускользает от меня. Одни ячейки уже содержат кокон, тоненький, прозрачный… В других более или менее разлитые личинки. Каждая жует принесенную последней пчелу, и вокруг лежат остатки, съеденной дичи. В некоторых ячеях можно видеть лишь пчелу, еще нетронутую, а на груди ее уже отложенное яичко…»
Молодой человек недавно окончил университет, учился ни шатко ни валко. Сказать по правде, трудно было ожидать, что из этого шалопая выйдет толк. Увлекался он больше хоккеем, прыжками с шестом, коньками, туризмом, охотой с фотоаппаратом.
Профессор, при кафедре которого специализировался наш студент, махнул на своего ученика рукой. Студент, однако, хотя и вел себя не слишком собранно, присматривался к птицам, к их поведению. Впоследствии он занялся ими всерьез, но то впоследствии. А. на первых порах он еще только искал то, что позже стало делом всей жизни.
Как оно произошло, он вспомнит позже: «Однажды в прекрасный солнечный день летом 1929 года я бесцельно бродил по пескам одной из наиболее пустынных областей маленькой перенаселенной Голландии, бродил в довольно скверном и тревожном настроении. Я только что сдал выпускные экзамены, подыскал место с неполным рабочим днем и подумывал взяться за докторскую диссертацию. Хотелось заняться какой нибудь проблемой поведения животных… Я все еще не знал, однако, на чем остановить свой выбор…»
Тут-то он увидел осу, которая рылась в почве…
Заслуживает ли эта встреча начинающего зоолога с живым насекомым того, чтоб о ней рассказывать? Еще бы, ведь именно с взгляда, упавшего на осу, которая рылась в песке, началась история тех исследований навигационно-штурманских талантов филанта, которыми заинтересовался ищущий темы для докторской диссертации молодой ученый. А ученым этим и был ныне, прославленный Нико Тинберген. Он некоторое время наблюдал за осой, которая рылась в земле. Поначалу она пятилась и отбрасывала ножками песок из норки, а потом повернулась головой от входа и с той же энергией теми же ножками стала засыпать только что проложенный ею ход.
Покончив с делом, оса поднялась в воздух, совершила над покинутым местом несколько расширяющихся кругов, наконец, взмыла вверх и исчезла.
Разные варианты изменения внешнего вида участка, где устроил гнездо филант. Черная круглая точки в центре или с краю двенадцати воспроизведенных здесь схем — ход в гнездо. Опыты показали: в ряду (А) филант одинаково быстро находит ход в гнездо, если место посадки окружено плотным кольцом из 16 сосновых шишек или редким сравнительно кольцом из 8 или если такие же 8 шишек лежат, полукругом, хоть с одной, хоть с другой стороны хода. На площадке в левой половине среднего ряда (В) филант уверенно садится в центр, невдалеке от хода. Изображенное далее справа кольцо из чередующихся белых и черных полос оси путает с кольцом из 16 плотно составленных шишек, пусть даже полосы положены на круг такой же высоты, что и шишки. В нижнем ряду (С): одноцветное кольцо воспринимается филантом, только если оно достаточно возвышается над поверхностью почвы, в противном случае филант лучше находит площадку, помеченную четырьмя шишками по углам. Но если сравнить притягательную силу 16 шишек, выложенных кольцом или сложенных в высокую кучку, то оказывается, что филант избирает кольцо.
Пока Тинберген обдумывал увиденное, оставаясь на месте, мимо пролетела, неся что-то, оса. Придерживая ношу средними и задними ножками, она стала передними скрести песок, открыла ход в норку и юркнула туда. Хоть Тинберген и увлекался хоккеем и коньками, «Энтомологические воспоминании» Фабра он читал и не сомневался ни в том, что наблюдает, ни в том, что в таких случаях полагается делать.
Дождавшись прилета следующей осы — гнезд вокруг было много, — он спугнул ее в момент приземления и отнял ношу: то была обычная медоносная пчела, разумеется, мертвая. Значит, оса — видимо, филант, пчелиный волк.
Все осы прилетали с юго-востока, с вересковой пустоши, на цветах которой трудились пчелы-сборщицы.
И тут молодой Тинберген почувствовал себя как Санди Пруэль из «Золотой цепи».
Помните, он в библиотеке, притянув за собой дверь, прыгнул в шкаф, который моментально осветился, обнаружив «лакированную геометрическую пустоту». Для Тинбергена пустота сразу зажглась вопросами, роем вопросов: откуда осы пронюхали, что на юго-востоке можно поживиться исконной своей добычей? И как оттуда возвращаются? И как среди массы гнезд узнают свой собственный дом? «Я увидел: передо мной открылась перспектива интереснейших исследований, и решил, что обязан найти ключ к осиным загадкам», — напишет Тинберген впоследствии.
