Четырехкрылые корсары - Халифман Иосиф Аронович (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
С того дня он лето за летом навещал Долину филантов. Вскоре у него появились добровольные помощники — студенты. Каждый занимался своим делом, а всю разведку возглавлял Тинберген.
Клубок начали разматывать с конца.
Выбрав 25 гнезд, перенумеровав и нанеся их на карту, исследователи стали перехватывать выходящих из гнезд ос и наносили им на спинку индивидуальные цветные метки. После такой операции осы возвращались к прерванным занятиям, а на карте рядом с номером гнезда указывалась цветная метка осы-хозяйки. Теперь Тинберген мог лучше наблюдать квартал осиного городка с его обитательницами.
Покидая норки, меченые осы принимались засыпать ходы песком и сначала в бреющем полете, потом поднимаясь выше, кружили над домом, а на высоте 5—10 метров окончательно исчезали, устремляясь к юго-востоку, к вересковой пустоши.
Профессор Нико Тинберген, один из основателей науки о поведении животных, начал свой путь в биологию с изучения лётных повадок филанта, с которым впервые встретился еще в молодости на пустоши возле вересковых порослей в Голландии. В 1973 году Тинбергену присуждена были Нобелевская премия. В один и тот же год одной премией отмечены заслуги профессора Фриша, всю жизнь посвятившего изучению медоносных пчел, и Тинбергена, чьи первые исследования относились к смертельному врагу медоносных пчел — филанту…
Следовало удостовериться, куда именно будут возвращаться меченые осы с добычей. Вернувшись, они раскапывали ход и через какое-то время улетали снова.
А наблюдатели только делали пометки в своих рабочих дневниках. К вечеру полеты ос кончились, и сверка пометок в дневниках показала: у каждого филанта есть свой дом, он только сюда и возвращается.
Тем настойчивее требовал объяснения следующий вопрос исследователя, разматывавшего клубок с конца. В самом деле: нанесенный на карту участок мало чем отличался от остальной местности, а уж ходы в гнездо вроде и вовсе были одинаковы.
Что служит осе ориентиром на этой бесприметной местности?
Дождавшись, когда один из филантов вынырнул из норки и улетел, Тинберген быстренько изменил обстановку вокруг хода в гнездо: убрал камушки, прутики, сосновые шишки, ближайшие кустики травы, но самого хода в гнездо не коснулся.
Как поведет себя оса теперь?
Пройдет много лет, и Тинберген посвятит в книге «Поведение животных» целую страницу работам своего старшего друга, профессора Карла Фриша. Всемирно прославлены фришевские исследования ориентировки пчел в полете. Гораздо меньше известно, что Фриш занимался также поведением рыб.
«Одна из первых статей Фриша, — писал Тинберген, — называлась просто: «Рыба, которая приплывает на свист». Но приучить рыбу приплывать на свист было лишь началом исследования. Фриш хотел знать и почему рыба приплывает, когда он свистит. Последовательность его рассуждений дает прекрасный образец того, как следует изучать органы чувств животных.
Что побуждает рыбу всплывать, когда раздается свист? Поскольку мы сами слышим, можно предположить, что рыба тоже слышит и, следовательно, реагирует на звук. Но она может и не обладать слухом, а видеть движения человека со свистком и на них реагировать? Можно, например, проделать те же движения, но не свистеть при этом. Если рыба не всплывет, ясно, что не только эти движения являются раздражителями. Можно, наоборот, свистеть, не двигаясь. Можно блокировать или совсем удалить орган, который предполагается ответственным за поведение рыбы (в данном случае внутреннее ухо). Если после этого она перестанет всплывать, значит, до операции она обладала слухом.
Как только это установлено и нет сомнений, что рыба слышит, следует переходить к систематическим исследованиям возможностей органа слуха: сколь тонкие различия высоты звука способно воспринимать ухо и сколь слабым должен стать звук, прежде чем животное перестанет реагировать на него?
Любая естественная реакция животного может быть использована, чтоб изучать поведение… Можно приучить животное к специфическому раздражителю, многократно применяя его одновременно с естественным. Именно это и делал Фриш…»
Именно это делал, именно так работал и Тинберген с филантами.
Вот и оса. Черная точка на синем небе приближается. Она начала уже снижаться, но вдруг повисла в воздухе, стала кружить, опустилась ниже, вновь метнулась. Она словно признавалась: изменившаяся обстановка вызвала у нее замешательство.
Бедняга несколько раз приземлялась, начинала рыть песок в разных местах, но безуспешно, хотя и была совсем недалеко от верной точки. В конце концов она бросила добычу и уже с пустыми ножками снова занялась поиском. Принималась рыть участок и в одном и в другом месте, пока (похоже, то была чистая случайность!) не нашла дорогу к себе.
И что же дальше? Филант деловито вернулся к месту, где бросил пчелу, подобрал ее и вместе с ней нырнул в подземелье.
Оса не забыла о брошенной добыче!.. И не особенно металась, разыскивая ее…
Скрывшись в норке, филант словно медлил. А когда, вынырнув, взлетел, Тинберген с часами в руках убедился: филант совершает свои круги дольше обычного, со всех сторон подлетает к участку, то отдаляясь, то приближаясь.
Через час с лишним тот же филант — он опознан по цветной метке — вернулся с добычей, приземлился прямехонько к входу. Никаких поисков, ни тени колебании.
Лишенный привычных примет участок уже нисколько его не смущал. Филант подлетел к нему вполне уверенно.
Теперь можно было потянуть нить клубка дальше. Раз филант запоминает приметы вокруг хода в гнездо, значит, можно приманить его ложными приманками на неверное место!
Наметив возле одного гнезда ровную площадку с небольшим количеством особенно хорошо заметных прутиков в соломин на поверхности. Тинберген дождался, когда хозяйка гнезда отправилась на промысел. И пока филант летел до пустоши и охотился на вереске, высасывая мед с язычка пчелы, Тинберген перенес все прутики и соломинки сантиметров на 30 в сторону.
Охотница вернулась, и Тинберген ликовал, наблюдая, что она опускается на землю не у входа в гнездо, а там, где были выложены приманившие ее ориентиры.
Несколько раз повторялся опыт. И всякий раз филанты послушно совершали посадку возле вех на неверном месте.
Но вот вехи вновь перенесены на старое, «правильное» место, и филант проходил прямехонько к себе домой.
Продолжение опытов Тинбергена. Слева — вход в нору филанта окружен кольцом из сосновых шишек: филант безошибочно приземляется в центр кольца; кольцо из шишек перемещено чуть о сторону от хода (он виден слева а углу, и оса опускается по-прежнему в центр кольца, то есть на неверное место… Справа — филант приучен летать в центр круга и продолжает это делать, хотя теперь круг выложен не из шишек, а из камешков, да еще на неверном месте, а ход в гнездо обрамлен треугольником из сосновых шишек.
…Теперь все созрело для следующей серии опытов.
Дождавшись, когда филант, вернувшись с пчелой, скрылся в подземелье. Тинберген окружил выход кольцом из шестнадцати крупных сосновых шишек. Вынырнув на свет и обнаружив незнакомую обстановку, хозяйка дома стала бегать взад и вперед, взмыла, покружила над площадочкой, наконец, улетела. А когда вернулась, опустилась в центре, как раз перед ходом в гнездо.
Несколько раз повторялось испытание, и каждый раз осы сдавали его на «отлично».
Не только филант, но и другие осы, покидая гнездо, совершают над ним круговые полеты, во время которых «топографическая способность» засекает окружающие приметы. На рисунки схематическая зарисовка круговых полетов вокруг хода, совершаемых самкой одного из сфексов.
