Песни черного дрозда (сборник) - Пальман Вячеслав Иванович (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
Матушенко как в воду канул. Когда серая «Волга» умчалась из Камышков, Егор Иванович оповестил по радио Таркова, чтобы проследил за пастушьими балаганами — не появится ли там нежелательный человек. Тарков специально ездил в прибрежный колхоз, чтобы узнать, где Матушенко. Сказали — уволился. След его затерялся. Это можно понять. Ну что ж, скатертью дорога.
Впрочем, и другие примолкли. Циба как будто собирался переехать в степь, толковали, что хату продаёт. Того парня, что стрелял в Молчанова, тоже больше не видели — словом, жизнь растрепала молодцов, почуяли они, что в опасную игру играют, и, как говорится, «завязали». Во всяком случае, не слышно, чтобы постреливали.
С горы на гору, через глубокие, лесом заросшие седловины шёл Егор Иванович Молчанов от одной реки к другой по самым диким местами, шёл тихо, тем неслышным шагом следопыта, который вырабатывается годами и десятилетиями.
А сзади, удачно маскируясь, брёл Самур.
Ничего ему не оставалось, как только идти за хозяином, за бывшим хозяином, которого он бросил почти год назад. Но тогда жила Монашка и овчар не мог поступить иначе. Теперь нет волчицы, и ничто уже не привязывает его к дикой жизни; он просто одинокий бродяга, нет ему места в этих бесконечных лесах, нет у него и цели, к которой он мог бы стремиться. Вот только хозяин… Но и к нему не мог подойти одичавший полуволк, даже на глаза боялся показаться — человек вызывал в нем страх и в то же время тянул к себе со страшной силой. Как бы он прижался сейчас к ноге хозяина, как затих бы от счастья, если бы тёплая рука коснулась его ушей! Но что-то тёмное и властное удерживало Шестипалого от этого поступка. Вот и крался он теперь за хозяином, не мог уйти, но и заставить себя приблизиться не мог. Ведь это означало бы стать прежним овчаром, послушно исполняющим волю человека, а как он тогда поступит со своей собственной волей, если она разрослась и укрепилась в нем за месяцы дикой жизни?
Двигался лесник по горам. Брёл за ним Шестипалый, отвлекаясь только за тем, чтобы найти себе пищу.
Спустя двое суток, когда далеко по левую руку остался хребет и округлая гора-ориентир, ландшафт несколько изменился. Беспорядочно разбросанные увалы стали ниже, но круче, отдельные вершины обрывались неожиданными пропастями, начались скальные сдвиги, рваные ущелья, речушки рассвирепели и рвались к побережью с одержимостью бегунов на короткие расстояния. И лес в этом районе словно бы подвергся насильственной экзекуции, он стоял криво и косо, заваленный буреломом, камнями, упавшими ветками, оброс зелёным мхом — в общем, какой-то тёмный и злой с виду. Недалеко отсюда проходила граница заповедника, самый трудный и далёкий район гор. Вероятно, по этой причине кордон, где жили лесники, был вынесен за границу, ближе к побережью. Там имелись кое-какие тропы и можно было контролировать подходы к самому заповеднику.
Но Молчанов не торопился к кордону. Чутьё опытного лесника вело его в этот труднодоступный район.
Из густых лесов на подступах к перевалам изгнать браконьеров удалось. С самих перевалов, используя бескорыстную помощь туристов, тоже. Пастбища, вплотную примыкающие к заповеднику, находились под неослабным контролем, честные пастухи и без лесников выгоняли любителей поживиться медвежатиной или олениной. Естественно, что самым отчаянным браконьерам оставалось только одно — уйти вот в такие недоступные уголки с краю заповедника, где контроль слабее, а диких животных не меньше, чем у перевалов. Тем более, что до Сочи отсюда совсем рукой подать. А где есть город, там найдутся и покупатели парного мяса. И по дешёвке.
Речку Сочинку знает всякий, кому приходилось бывать на побережье. В черте города речку одели бетоном, спрямили, украсили белыми набережными, висячими мостиками и аллеями из кипарисов.
Уже за чертой города Сочинка становится неузнаваемой. Кипит, сваливаясь с одной кручи на другую. Мечется по долине, оставляя за собой галечные отмели, острова и подмытые берега.
Чем выше по течению, тем круче у неё берега, уже долинка, глуше ущелье. В верховьях речка и её притоки поразительно дики и опасны. Старые завалы из стволов и камней делают берега совершенно непроходимыми; поток грохочет, словно зверь, сорвавшийся с цепи; все здесь заросло дремучим лесом, а лес этот от земли до вершин обвит плющом и ломоносом, горы взрезаны пропастями, провалами, ущельями. Трудно поверить, что в каких-нибудь тридцати — сорока километрах отсюда шелестит спокойное море у приветливых берегов, ходят беспечные люди и мчатся по асфальту чистенькие машины.
Это контрасты Кавказа. Тихой тенью проходил Молчанов по водосбору Сочинки, внимательно вслушиваясь в звуки леса. Он спугивал стада кабанов, залёгших среди букового подлеска, наблюдал вблизи жизнь пугливых косуль, все чаще и чаще с удивлением оглядывался, когда позади вдруг раздавался сигнал тревоги и животные в ужасе мчались мимо него, удирая от какой-то неведомой опасности. Самур их беспокоил больше, чем лесник, но человек не мог увидеть овчара.
На утренней заре Егор Иванович стал свидетелем картины, забавной и поучительной одновременно.
К большому дереву черешни медведица привела малыша. Медвежонок бегал около матери, как вьюнок, он не знал отдыха, кувыркался, ломал ветки кустарника, рыл под пнями землю, гонялся за стрекозами, а мать тем временем спокойно обходила поляну, со всех сторон рассматривая крону интересующего её дерева. Черешня стояла нарядная, как девушка, обвешанная бусами. Чёрные и алые ягоды, умытые росой, заманчиво блестели.
Медведица пыталась достать сладкую приманку. Но ветки росли высоко, она не сумела дотянуться до них. Залезть на дерево большого труда не стоило, но она, видно, боялась оставить малыша без присмотра. Мать что-то тихо прорычала, медвежонок послушно подкатился, и она толкнула его носом к стволу. Малыш не понял. Она лапой прижала его к дереву, и он заверещал. Раздался лёгкий шлёпок, медвежонок уцепился за гладкую кору и повис, надеясь избежать нового хлопка, а ей только того и хотелось: подталкивая малыша под зад, она заставила его лезть выше и выше, а затем полезла сама.
Егор Иванович смотрел и горько сожалел, что нет с ним рядом Ростислава Андреевича. Какая сцена!
Семейка осмотрелась на ветках; озорной малыш с любопытством разглядывал лесной мир с высоты, а мать не стала терять времени. Она подтянула к себе ближние ветки, и ягоды стали исчезать в её пасти с удивительной быстротой. Немного погодя и малыш стал повторять материнские движения. Он был легче и сумел забраться выше. Как воришка в чужом саду, обхватив одной лапой ствол, он подтягивал коготками тяжёлые от ягод веточки и чмокал губами. Падали на землю ягоды, сыпался зелёный лист.
Наевшись, медведица стала слезать осторожно, задом. Она благополучно опустилась на землю, где лежали поломанные ветки с уцелевшими ягодами, но не тронула их, а, задрав морду, ревниво следила за сыном, которому так понравилось наверху, что он и не подумал спуститься. Раздался нетерпеливый рык — это, наверное, было последнее, самое серьёзное предупреждение, за которым последовала бы взбучка. Медвежонок начал неловко слезать, но не по стволу, а по боковой ветке. Он добрался до конца, ветка согнулась, однако до земли оставалось ещё метра два, медвежонок хотел было повернуть обратно, не удержался и повис на передних лапах, отчаянно вереща и перебирая в воздухе короткими ножками. Медведица мгновенно оказалась под ним, встала на дыбы и довольно бесцеремонно сбросила его на землю, да ещё дала вдогонку увесистый шлёпок. А ему хоть бы что! Перелетел через голову, поднялся, увидел наломанные ветки и все забыл, проворно обгрызая вкусную ягоду.
Они ушли, оставив после себя обобранную черешню. Егор Иванович легонько улыбался в усы. Кто и где может увидеть такую редкостную картину?…
Жаркий полдень застал Молчанова на склоне густого каштанового леса. Когда он достиг заметной тропы вниз, то остановился и, немного подумав, тронулся по ней к реке.
Это была оленья тропа, хорошо набитая, свежая. Она вела с солонцов на вершине горы к водопою. Тропа очень привлекательная для любителей поживиться добычей.
