Мой друг Сенька - Свинцов Владимир Борисович (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Сенька, маленький, лохматый, ничего не подозревая, бежал близко от клетки, семеня своими короткими лапами. И вместе с ним, рядом, рывками, но совершенно бесшумно передвигалась волчица. Вся ее напряженная фигура, взгляд, неотрывно устремленный на щенка, слаженная работа мышц, которые не выдавались из-под шкуры, как у наших охотничьих и сторожевых собак, а только угадывались, кошачья бесшумность движений — все обличало настоящего хищника, свирепого и безжалостного.
Волчицу от Сеньки отделяло расстояние всего в полпрыжка, в четверть прыжка… Но она не бросилась, потому что видела перед собой железную преграду. А когда Сенька, так ничего и не заметив, стал удаляться от клетки, волчица села и вдруг, широко разевая пасть, зевнула. Зевнула громко и застыла, глядя куда-то вверх. Сенька, услышав зевок, оглянулся и, заинтересовавшись, повернул назад. Он никогда не отличался хорошим чутьем, видеть же волков ему не приходилось ни разу. Поэтому смело подошел к клетке и уже поднял лапу, чтобы поставить метку, как вдруг…
Я даже не смог проследить рывок взглядом, только почувствовал дрожь маленького тела у моей ноги. Лайки стояли, недоуменно оглядываясь, — кого так испугался их новый знакомый? Сенька же дрожал все сильнее и, чего никогда не было, вскарабкался мне на колени.
Волчица не сдвинулась с места, глядя куда-то вверх, в синеющую даль алтайских гор. И мне стало жаль ее.
Приехали
Только мы подъезжаем к дому из своего очередного путешествия, как Сенька шариком выкатывается из машины, обегает вокруг и звонко лает:
— Гав! Гав! Приехали! — и отходит в сторону, мол, свои обязанности я выполнял исправно, теперь твоя очередь, хозяин, — разгружай машину, таскай палатки, лодки, удочки, а мне некогда. У меня тоже дел по горло. И тут же начинает проверять свои метки.
Но на его лай уже выскочил из соседней подворотни черный, как жук, щенок — Шарик. Выскочил и мчится к Сеньке, усиленно виляя хвостом. Сенька, свысока поглядывая на Шарика, дает ему возможность как следует себя поприветствовать и трусит дальше. Шарик следом, вытягиваясь в струнку, старается носом достать хоть кончик Сенькиного хвоста.
Из калитки напротив выходит кокетливая болонка — Барселона. Потягивается, жеманно щурит глаза под нависающими кудряшками и вдруг, заметив Сеньку, взвизгивает и бросается к нему. Навстречу даме Сенька галантно делает несколько шагов, вежливо виляет хвостом и дает себя обнюхать. Потом поворачивается и продолжает свой путь. А вот и Мушка, помесь дворняжки со спаниелем, мчится, заискивающе повизгивая. За ней пристраивается огромный добродушный пес с редкой кличкой Лай. Из-за угла выворачивает лохматый Боб, за ним еще, еще… Наконец Сенька, окруженный целой свитой поклонников, останавливается где-то в укромном уголке. Садится. Обожатели плотно окружают его и начинают обнюхивать.
Наверное, это так же, как и у нас, у людей. Когда встретишь знакомого, вернувшегося из интересного путешествия, хочется послушать его рассказы.
Здесь же рассказы — это запахи, принесенные в густой Сенькиной шерсти оттуда, куда ни одна из этих собак попасть даже не мечтает.
И Сенька, гордый оказанным вниманием, с самодовольным видом дает возможность своим поклонникам пережить хоть в малой мере то, что пережил сам.
Я представляю себе это так:
— Сеня, милый, а что это за запах? — начинает подлизываться Барселона.
Даме нельзя не ответить, и Сенька, оттопыривая нижнюю губу, поясняет:
— Это? Лось пробегал неподалеку.
— Лось?! Настоящий?! И ты… Ты…
— Нет, — Сенька притворно вздыхает. — Не пустил меня хозяин. А то бы я… конечно…
— А вот этот? — несмело спрашивает Шарик.
— Ни разу неграмотный, что ли? Не знаешь? Эх, ты… — презрительно фыркает Сенька. — Это же ондатра. Я сидел на ее домике.
— Ой! — восклицают хором Барселона и Мушка. — На самом ее домике. И… И не боялся?
— Кого? — возмущается Сенька. — Ондатру? Да я…
— Врет он все! Врет! — лает за забором и гремит цепью огромная овчарка Дик.
— Завидуешь, пустолайка, — небрежно бросает Сенька.
— Это я… я пустолайка?! Ну, погоди! Дай мне освободиться от ошейника, я тебе покажу, жалкий хвастунишка!
На эту угрозу Сенька и ухом не ведет. Верит — цепь крепкая. Храбрясь, он подходит к самому забору, поднимает заднюю лапу и ставит свою метку.
Дик, взбешенный таким нахальством, хрипит и исходит пеной.
— Оставь его, дурака, — ворчит добродушно Лай. — Лучше скажи, вот это что?
— Зайчишка попался, — облизывается Сенька. Облизываются все, роняя на землю слюну.
— А это? — громко спрашивает чем-то встревоженный Боб.
— Волчица! — выдыхает Сенька, и все замирают, ощетинившись. Барселону начинает бить дрожь. И даже Дик перестает греметь цепью.
Такая или почти такая встреча длится с полчаса. Затем Сенька встает и ленивой трусцой направляется к дому. Остальные собаки нехотя разбредаются по своим собачьим делам.
После каждой нашей поездки такое обнюхивание повторяется. И, наверное, из-за этого, несмотря на свой малый рост, Сенька пользуется огромным уважением у окрестных собак. Что интересно, в дни нашего приезда я не видел ни одной собачьей ссоры. Они будут потом, завтра, а сегодня… Сегодня нельзя, сегодня Сенька приехал!
Последняя рыбалка
Приближалось время сенокоса. Погода держалась пасмурная. Поэтому нас очень донимали комары. Они тучами вылетали из высоких, уже созревших трав. Комаров было так много, что даже Сенька в своей густой лохматой шубе не выдерживал их натиска. Они набивались в нос, глаза, уши, и он, спасаясь от их укусов, выкапывал в земле нору, залезал в нее и закрывал морду лапами. Комары облепляли Сеньку так густо, таким плотным слоем, что мой бедный друг становился из коричневого — серым. Ночью мы спасались в палатке, а днем приходилось уплывать на лодке подальше от берега. На открытой воде комаров было меньше. Если бы не эта кровожадная братия, отдохнули бы мы хорошо. Рыба клевала отменно, ночи были теплыми, днем не жарко. Отпуск мой заканчивался, вечером мы уезжали домой, но в полдень, когда сборы были в полном разгаре, к нам пожаловали гости.
Двое мальчишек, дочерна загорелых, босиком, с простенькими, вырезанными из тальника удилищами, подошли, глазея на машину, яркую палатку, на спиннинги с блестящими катушками… Подошли, робко поздоровались, опасливо косясь на Сеньку.
С мальчишками Сенька знакомился быстро и относился к ним доброжелательно. Но на этот раз он слишком долго обнюхивал их, и я, боясь за гостей, прикрикнул:
— На место!
Он подчинился с неохотой и ушел под машину обиженный. Но через минуту выскочил оттуда. Шерсть на загривке дыбом, горло подергивается в грозном рычании. Никогда я не видел его таким сердитым.
— Сенька! Ко мне! — но он не послушался и бросился мимо нас по тропе.
— Это он на нашу собаку, — пояснил один из мальчишек. И точно, из-за поворота вышла большая и лохматая, какого-то неопределенного цвета собака. Шла она медленно, еле переставляя лапы. Шерсть висела сосульками.
— Отчего она у вас такая? Уж не бешеная ли? — заволновался я.
— Не-а! Старая сильно. И не ест ничего.
И хотя объяснение было не очень вразумительное, я успокоился. Угостил мальчишек конфетами, оторвал им японской лески, показал новую польскую лодку, но краем глаза не переставал следить за Сенькой. Уж очень странно он повел себя с нашими гостями. Не обидел бы… Но Сеньке было не до мальчишек. Он целиком занялся их собакой. Он не давал ей приблизиться к нам, прыгал перед мордой, рычал, лаял. Собака тоже показывала зубы и, хотя была больше Сеньки, нападать боялась. Она несколько раз пыталась пробиться к своим хозяевам и каждый раз получала такой яростный отпор, что наконец отступила и улеглась прямо на тропе. Сенька присел неподалеку и, поглядывая на непрошеную гостью, громко лаял:
