Нежное Сердце - Фалькенгорст Карл (читать книги полностью .txt) 📗
Он был искренне рад, что Лео, наконец, отделался от своего суеверного страха и последовал за ним и уже собирался было похвалить его, но вспомнил, что одной неосторожной шуткой может опять напомнить негру о злых духах. Между тем пещеры духов еще не было видно, а она-то и являлась пробным камнем для мужества Лео. Последний без разговоров последовал его примеру и пролез в узкие ворота, и потому он решил предоставить его и теперь самому себе. К чему были слова, когда факты лучше их могли рассеять страх? Если бы дело обстояло иначе, Белая Борода тотчас же поделился бы с Лео тем, что его занимало в настоящую минуту, зная, что ум — хорошо, а два — лучше; но теперь приходилось молчать. Лео должен был увидеть пещеру не предупрежденный. Вероятно, она не отличалась от тысячи других, а обыкновенная картина природы ни в коем случае не могла испугать такое дитя природы, каким был Лео. Руководимый этими соображениями, Белая Борода только приветливо кивнул своему слуге и, не теряя слов, продолжал высматривать доступный выступ. Наконец, ему удалось найти такое место. На покатом склоне на высоте приблизительно ста футов виднелся скалистый утес, с которого, вероятно, можно было, как со сторожевой башни, обозреть всю горную долину.
Добраться до него не представляло больших трудностей, потому что склон был покрыт деревьями и пальмами, за которые можно было держаться при восхождении. Однако Белая Борода и Лео обливались потом, когда достигли края скалы, оттуда действительно могли насладиться открытым видом на всю котловину.
Вход в ущелье не был самой низкой его частью, поверхность продолжала постепенно понижаться на расстоянии около ста футов, где находилось маленькое озеро, питаемое горными ключами и ручьями. Многие из последних образовали довольно значительные водопады, которые в сухое время года принимали вид узеньких серебристых лент, во время же продолжительных дождей должны были свергаться с шумом и громом, судя по воздействию их на боковые стены ущелья, которые и направо и налево повсюду были изрыты глубокими бороздами. Все подножие долины густо поросло лесом; перед глазами расстилался зеленый ковер, достигавший до средней части горы.
Против скалистого выступа, на котором стояли Белая Борода и Лео, в самом конце овального ущелья возвышались две горные вершины, соединенные более низким горным хребтом. В этом хребте на высоте приблизительно трехсот футов от уровня озера зиял широкий темный проход футов в тридцать длиною и футов в двадцать шириною. Вероятно, то был вход в пещеру духов.
Перед ним наподобие балкона тянулось узкое плато, поросшее сухой травой и несколькими низкорослыми кустарниками. По обеим сторонам возвышались исполинские деревья, как бы сторожа вход.
Пещера духов казалась издали величественной, но чего-либо грозного, страшного в ее виде не было. Даже Лео, по-видимому, не испытывал страха перед ней: он безмолвно и спокойно указывал рукой по направлению пещеры, как бы желая выразить этим, что там — цель их путешествия.
Белая Борода был занят мыслью, как лучше проникнуть к пещере духов.
Внизу, по долине, подойти было не особенно удобно. Через кустарник в крайнем случае можно было бы проложить дорогу с топором в руке, но еще большие препятствия, чем девственный тропический лес, представляли изрытые русла ручьев. По ним вообще был бы в состоянии пройти только самый привычный горец, да и то ему едва ли удалось бы преодолеть все эти трудности в один день. Еще больше потребовалось бы времени, чтобы проложить себе дорогу в хаосе самих скал.
Туземцы, посещавшие эту пещеру много лет тому назад, наверно, проложили к ней дорогу, перекинули через пенящиеся потоки мосты, но время уничтожило все: насекомые источили мягкое дерево, а дорога поросла густым лесом.
Однако Красная Змея перелез через это ущелье! — Белая Борода невольно взглянул наверх. Но и там были непреодолимые препятствия, — круто спускающиеся гребни и зубцы гор, густая чаща кустарников и деревьев. За исключением птиц, время от времени подымавшихся с озера, животный мир, казалось, совершенно отсутствовал в этой горной котловине. Большие четвероногие также, вероятно, считали непреодолимыми препятствия, представляемые здесь горной природой, и потому избегали долину. Радость, вначале наполнившая сердце Белой Бороды, сменилась теперь тяжелым чувством разочарования; пещера духов, которую он видел перед собой, все-таки была для него недоступна: горные духи как бы охраняли вход под ее мрачные своды.
Прошло с полчаса, а Белая Борода все еще не пришел ни к какому решению. Вдруг лицо его оживилось и в глазах сверкнул огонь.
Налево, высоко на скале, двигалась маленькая коричневая точка, глаз охотника тотчас в ней узнал горную антилопу, разновидность африканской дикой козы. Быстрое животное рысцой направлялось к пещере духов, мелькая, как тень, вдоль крутых скал; оно появлялось то выше, то ниже, но все приближалось к пещере; потом исчезло в густой чаще деревьев перед пещерой, но две минуты спустя вновь появилось уже на маленькой площадке перед ней. Из груди Белой Бороды вырвался крик восторга.
Дорога была найдена; надо было соперничать с сернами, чтобы миновать это ущелье.
Вероятно, антилопа услышала возглас охотника, потому что отпрянула вдруг по противоположному направлению; все выше и выше пробиралась она между скал и гребней и, наконец, исчезла из вида.
С лихорадочным вниманием рассматривал Белая Борода извилины тропинки, по которой антилопа пришла к пещере. Он ясно различал тропинку, но не знал еще главного: как пробраться к ней из долины. Можно было отчетливо различить, что в средней части горы тропинка разветвлялась: одна ветвь направлялась к гребню горы, другая спускалась глубоко в долину, но, не достигая дна ее, опять поднималась к выступам скал над самой головой Белой Бороды. Совсем внизу тропинка, по всей вероятности, была доступна. Это место находилось в ста шагах от Белой Бороды и здесь, действительно можно было пробраться на тропинку. Здесь возвышалось высокое дерево, бросавшее своими ветвями тень на скат горы; по этому дереву можно было безопасно спуститься на дорогу, ведущую к загадочной пещере. Сердце Белой Бороды сильно билось от радостного возбуждения. Но на сегодня надо было остановиться: уже наступил вечер, а к ночи Белая Борода должен был быть в серибе. Он не хотел, чтобы у базингеров появилось какое-нибудь подозрение. Было и другое обстоятельство, побуждавшее возвратиться пораньше. Охотники, как известно, проникли в ущелье по следам леопардов, и уже приближался час, когда эти хищники оставляют свои логовища; встреча же с этими кровожадными животными в узком проходе была равносильна верной смерти.
Итак, достаточно на сегодня! Завтра можно было в четверть часа пройти весь путь, на исследование которого сегодня потребовались целые часы, а там в какой-нибудь час можно было, наверное, добраться и до пещеры.
Охотники быстро пролезли назад через ворота смерти и знакомой дорогой поспешили к серибе Гассана.
Белая Борода плохо спал в ту ночь. Его то и дело будили сны, поражавшие своей явственностью. То он видел себя борющимся в узком проходе ворот смерти с леопардом: он чувствовал, как хищное животное хватает его за бедро, — и он просыпался с глубоким вздохом. То он находился с Лео в пещере духов, у них в руках были факелы, красный свет которых отражался на влажных стенах грота, обливал волшебным светом свешивающиеся с потолка иглы, кружева и фестоны; в этом свете перед ним вырастали изящные колонны, кафедры, алтари из беловатого камня, даже целые церкви и соборы, у ног его протекал ручей, вдали виднелось маленькое озеро, тоже залитое красным светом. Белая Борода подошел к озеру. В нем кишела масса саламандр величиной с ящерицу. Они вышли на берег и окружили Белую Бороду. Сначала они казались стаей белых мышей, но потом начали внезапно расти, достигая величины крыс, кошек; потом уж они бегали вокруг него в виде белых леопардов, наконец, обратились в стаю разъяренных белых бегемотов, бросавшихся на него с разинутой пастью. Вдруг дрогнула земля, и пещера над ним обрушилась. Сердце замерло, он едва дышал. Тут Белая Борода проснулся и широко открыл глаза. Было уже светло, и стены легкого бамбукового домика действительно дрожали от чьих-то тяжелых нетерпеливых ударов в дверь.
