Желтый дьявол (Том 3) - Мат Никэд (читать книги онлайн без txt) 📗
— Ух, товарищ командующий, трудно будет все передать, я плохо балакаю по ихнему…
— Все равно! Я вижу, най-он понял и так…
Но Пешко попытался кое-что передать.
Най-он долго молчал, а потом забормотал извинения.
Потребовал еще несколько свежих чашек чая, закурил трубку и предложил другую Снегуровскому, а потом передал своему переводчику:
— Ево все равно не могу… — пролепетал переводчик: — ево Фукдина бумага есть — «большевика пускать нельзя».
— A-а! А Калмыкова можно? Белогвардейца, укравшего у русского народа золото, можно пускать? Ну, хорошо, — и голос Снегуровского зазвенел необычно в этих тонких бамбуковых стенках. — Я разобью твой город, но войска будут двинуты… — Потом повернулся к адъютанту: — Товарищ Семенов, пусть артиллерист сигнализирует.
Семенов выбежал на двор.
На пригорке улицы во тьме взвилась ракета. А через минуту на той стороне Уссури вспыхнул огонь и — бумм… Жжж… Аахх…
Над городом пролетел снаряд и разорвался где-то далеко в долине.
Най-он в испуге подпрыгнул. Его черная шапочка с двухъярусной шишкой съехала на затылок.
— Ну! — прозвенел Снегуровский.
Но най-он лишился языка. Он только подавал знаки.
За дверями раздался шум, бряцание шашками об пол, — и два кавалериста-разведчика привели китайца, от которого был отобран русский наган и пакет. Пешко передал то и другое командующему.
Снегуровский разорвал пакет, быстро пробежал записку, китайский пергамент спрятал у себя в сумке.
— A-а! вот как? Полное соглашение! Договор! Ну, хорошо же. Товарищ Семенов! — Он повернулся к дверям. Тот входил.
— Есть, товарищ командующий!
— Возьмите людей и немедленно произведите обыск в комнате най-она. Забрать все русское оружие, бумаги на русском языке. А вы, товарищ Пешко, — приготовить сани, а этим господам объявить, что най-он и его свита арестованы и переводятся в штаб фронта на русскую территорию. Через полчаса мы выезжаем. Здесь оставить эскадрон. Никого по тракту в сторону Фукдина не пускать из города. Местный гарнизон разоружить. Ну, живо…
— Слушаюсь, товарищ командующий.
Снегуровский сел и вынул часы, — часовая стрелка показывала 3.
«…Проклятье — три часа водили за нос…» — подумал про себя. И опять мелькнуло в голове: «Успеем ли перехватить?».
5. Партизанские пампушки
Снегуровский, покачиваясь в седле, смотрит с обрыва на белую равнину застывшей реки Уссури. Внизу, у него под ногами, черной лентой извиваясь, двигается кавалерийский полк Ротова.
Там, на другой стороне Уссури, начинается Китай. И туда на рысях авангардом уходит полк.
В Китай.
Рыжая чистокровная кобылица перебирает нетерпеливо ногами, пружинно качая седока на своих высоких бабках. Снегуровский от времени до времени успокаивающе похлопывает ее по чутко вздрагивающей бархатной шее.
— Товарищ Снегуровский!
Снегуровский оборачивается.
— Мой полк готов… — подъехал Ярошенко.
— Двигайтесь, товарищ…
— Есть, товарищ командующий! — И Ярошенко, повернув коня, быстро скатился с пригорка в станицу. Там уже полк строился в походную колонну. Подъезжали подводы. Похрустывая пел на разные голоса в морозе вечера снег под колесами орудий. Слышалась гулкая команда. Полк, для быстроты переброски, на ходу садился в подводы.
Полковая конная разведка показалась на льду и свернула вскоре за пригорок, уходя на рысях к китайской границе. По флангам вытянулись цепочки кавалерийских разъездов.
Быстро надвигались сумерки. Маленькая казачья станица Казакевичево, притулившись на склоне пригорка, тихо подремывала. Тонула в сугробах снега. Только трубы черными пятнами кое-где виднелись днем. А вот сейчас, в сумерках, засветились тускло из сугробов огни.
— Ну, Зорька!.. — Снегуровский тронул шенкелями и чуть нажал шпорами; кобылица легко сорвалась и, плавно, широко и мягко ступая, пошла к станице. За Снегуровским двинулись ординарцы.
У штаба на крыльце стоял адъютант.
Осадив лошадь, Снегуровский весело крикнул адъютанту:
— Двинулись завоевывать Китай, товарищ Семенов… — спрыгнул с лошади и, передав повода ординарцу, легко взбежал на крыльцо.
Слышно было, как он на ходу спрашивал:
— Телеграмму послали Военному Совету о переходе границы?
— Да.
— А об этих, наших гостях…
И двери в тумане холода захлопнулись.
А в это время в двадцати верстах от китайской границы, на путях станции Розенгардовки, черным, огромным силуэтом застыл в морозном молчании ночи броневик.
В штабном вагоне броневика за столом склонилась русая, кудрявая голова. Вот голова поднимается, и серые, добрые глаза смеются.
А на столе приказ командующего: «обращаться корректно. Кормить хорошо. Разрешаю курить (опиум). Охрану усилить. Не допускать к броневику китайцев…»
Широкое скуластое лицо помощника начальника броневика Дербенева стало еще шире. Он не может удержаться от хохота, он еще совсем юноша. Но рядом в купе спит начальник броневика Шевченко — и надо удержаться. Он давится, клокочет и, наконец, успокаивается. Да и трудно не смеяться: на броневике, и вдруг — целая свита китайских сановников в плену. Он сам им, из предосторожности, носит пищу с дежурным; больше — достает им опиум, помогает повару на кухне делать им пампушки. При воспоминании о пампушках он прыскает со смеху и, заглушено захлебываясь, бормочет:
— Ну и пампушки! настоящие партизанские пампушки…
Им хоть бы что…
Их семь. Най-он дудзюн Хей-Шу-Лян и его шесть сановников разместились по мягким диванам вагона и, соблюдая строгий этикет, продолжают свои церемонии: приседания и поклоны при разговоре и чинопочитания в вопросах курения опиума.
Вот и сейчас, «откушав» партизанских пампушек, первым ложится най-он, и младший по чину ему набивает мягкой черной тягучей пастой-опиумом трубку. Подносит лампочку и…
— Уушшии-с-ша-дии… шшии… — най-он, сладострастно втягивая в себя грезы наркотического вещества, блаженно улыбается, сквозь дрему произнося едва слышно нежное:
— Хо-о!.. — и засыпает.
За ним по чину идет следующий. И через час — уже никакие затворы броневика их не стесняют: они в царстве потустороннего, в царстве сновидений, где много опиума, где ножки китаянок так малы, что их ветер сдувает с ног, а губы их так красны и свежи, что даже цветы мака, эти предвестники опиума, завидуют им, — где чай так душист, что кружится голова…
Пусть за окном броневика холодная ночь и близкие огромные немигающие глаза звезд и тихая песня партизана-часового:
«Мы кузнецы…».
Пусть!
Они спят сном настоящих мандаринов.
6. Ушел
Зорька идет широкой рысью, мягко покачивая. Равномерно поскрипывает английское седло, да под копытами похрустывает снег.
Яркое солнце и тишина на снежной равнине, ослепительно белой.
Ни звука.
И командующий, чуть впереди ординарцев и адъютанта, покачиваясь в такт бегу лошади, пристально всматривается в эту чужую, такую примолкшую равнину.
Впереди — уже все отряды, раскинутые тремя группами, теперь нащупывают, окружая, противника. По времени — должно скоро произойти столкновение.
— Если… Ротов поспеет, — неожиданно для себя произносит вслух командующий.
— Вы мне что-то, товарищ командующий? — Двинув коня, догоняет адъютант.
— Нет, я так…
И опять едут молча.
— Товарищ командующий, — через некоторое время адъютант: — а что было в этом перехваченном Пешко пакете к най-ону?
— Это хороший документ!.. Китайцы у меня теперь в руках. Этим документом наш Военный Совет сразу наложит печать на протестующие уста китайского посланника во Владивостоке…
И опять едут молча.
— Вы знаете… — через некоторое время Снегуровский к адъютанту: — начальник штаба Калмыкова, полковник Суходольский, договорился с этим най-оном за сдачу оружия и за 25 тысяч золотом получить беспрепятственный пропуск по тракту на Фукдин. Отряд их почти весь поморожен… Дальше двигаться не в состоянии. Най-он по договору обязуется подать арбы, на которых они намерены перебросить отряд до Фукдина…
